Die Liebe ist ein wildes Tier

Любовь – дикий зверь. Моим ненасытным зверем был ты, мой инквизитор, моя смерть. Приходя каждую ночь, ты ломал мне ребра, избивал и наслаждался моими криками. Давал время восстановить силы до следующего заката, возвращался, чтобы начать новый круг игры. Но я никогда не молил о пощаде, и ты знаешь почему. Мне самому доставляло это неистовое удовольствие. Твои голубые глаза были пусты, в них не было ни сожаления, ни жалости, лишь жестокость. Черные волосы, достигавшие пояса, прозрачная кожа, крепкий стан, который в этот раз скрывал черный балахон, перехваченный на поясе обрывком пеньковой верёвки. Ты не отдал меня своим холуям, ты сам оставлял следы на моем теле. Мой зверь, ты вошел в камеру, развеяв мрак своим появлением. Ты ангел, пророчивший смерть всем непокорным. Глаза по-прежнему лишены жизни, казалось, что в них скрывается сам Дьявол. Сразу же принялся за дело. Прикусив губу, ты наносил удар за ударом, пытаясь сломить мой дух, это единственное, что тебе недоступно, мое тело и так в твоем плену, но твои попытки были тщетны. - Я не приму вашего бога, – с ухмылкой на разбитых губах сказал я. Как будто не услышал, ты продолжал истязать меня. Остановился лишь, когда я потерял сознание. Через некоторое время я пришел в себя - на меня полился поток ледяной воды, я едва успел ухватить пару глотков живительной влаги. Вода имела затхлый привкус, но это был воистину королевский подарок, хоть немного смягчивший саднившее от стонов горло. Ты провёл рукой по моему торсу… - Это твоя последняя ночь… - прошептал ты. Приблизился, как никогда до этого, я чувствовал твое дыхание на своей щеке. Я был слишком слаб, чтобы ответить. Ты больше не произнёс ни слова, только поцеловал меня в окровавленные губы, и вышел. С каждой каплей крови жизнь покидала меня, но не влечение к моему истязателю. Ты проник гораздо глубже, въелся в кости, просочился в каждую жилу. С тобой я танцевал на грани, балансировал, чтобы не упасть, держался из последних сил. Мне нравилось смотреть в твои глаза и видеть в них свое отражение. Я хочу, чтобы ты задержался, остался со мной подольше, но мои желания не имеют значения. Ты вцепился в меня мертвой хваткой, мне не покинуть твоих жестоких рук живым. Я покорно принимал твои болезненные ласки, каждая минута с тобой дарила мне неземной восторг. Каждым ударом, раздирающим плоть, ты доказывал мне, что я для тебя важен… Шум шагов отдавался гулким эхом от каменных стен. Я знал, что это пришла смерть. Она смотрела на меня сквозь вырезы на маске палача. Я представлял, что у моей смерти будет твое лицо, ты придешь за мной, не потревожив тишины в предрассветный час. Тебе я отдам свою жизнь, без остатка, без мольбы о пощаде. Перед тобой я не унижусь до слез и стенаний, не упаду на колени. За тобой я взойду на эшафот. Кузнец расковал меня, оковы железные сменились оковами боли. Палач не дал мне и мгновения, чтобы хоть немного придти в себя, толкнул в спину, и я упал на холодный пол. Стражники подхватили под руки и поволокли к свету. Я зажмурился, даже первые, робкие лучи нового дня причиняли мучения моим глазам. Я так давно не видел солнечного света, моим солнцем был ты. Настоящее светило не радовало меня, тьма камеры была мне ближе и роднее, ведь в ней был ты. Я ждал, чтобы увидеть тебя. Единственное желание - увидеть тебя хоть на мгновение. Кому мне вознести молитвы - Богу или Дьяволу? Ты не пришел... Меня встретили крики. Толпа негодовала, кричала мне в след проклятия. Лица горожан были перекошены от ярости и ненависти. За что? Никто из них не знал меня. Никто не знал моих грехов и праведных дел, кто вправе судить меня? Наивные глупцы, послушное стадо, ведомое умелым пастухом. Они верят каждому слову искусного лжеца, заскорузлые в собственных страхах и наивной вере. Палач крепко связал мои руки, я стоял только благодаря веревкам. Я видел тебя. Пускай кричит толпа, я не могу отвести взгляда от тебя, ты единственный, кто существует в этом мире. Если бы передо мной стоял выбор – человечество или ты, для меня это было бы легко. Костер сложили высокий; главный палач и его подручные суетились вокруг, подравнивали сложенные дрова, готовили охапки хвороста про запас. Я взирал на них с самой вершины, смотрел свысока на ничтожные попытки оскорбить или унизить меня в последние минуты жизни. Тишина стала еще напряженнее, еще глубже. Главный палач взял из рук своего подручного пучок горящей пакли и помахал ею в воздухе, чтобы огонь сильнее разгорелся. От едкого дыма кто-то чихнул. Палач повернулся к тебе, словно ожидая знака, и все головы, все взоры медленно, как по команде, обернулись в твою сторону. Наши взгляды скрестились, будто примеряясь силой, застыли, не отрывались друг от друга. Впервые я не отвел глаз первым, я не уступил тебе в этой схватке. Но толпа инстинктивно почувствовала, что происходит нечто непередаваемо ужасное - так нечеловечески страшен был этот молчаливый поединок. Ты не выдержал тягостного молчания, взмахнул рукой, и палач сунул пучок горящей пакли под хворост, сложенный у подножия костра. Из грудей собравшихся вырвался вздох - облегчения и ужаса, вздох удовлетворения, страха и тоски, вздох почти сладострастного отвращения. Густые завитки дыма медленно поднимались от костра. Жар поднимался все выше, я чувствовал, как он нарастает. Огонь лизал босые ноги, край рубища, надетого на мое истерзанное тело, начал тлеть. Я задыхался от удушливого дыма, слезы текли по щекам, оставляли грязные разводы на измазанном сажей лице. Боль первых ожогов становилась все несносней. - Die Liebe ist ein wildes Tier*. – Я шептал и ты знал, что я повторяю. Осознание пришло слишком поздно. Ты был милосерден, я был важен тебе. Это я понял только тогда, когда сзади, скрытый пологом огня и дыма, ко мне подкрался неизвестный солдат. Копье на длинном древке пронзило мое сердце. «Die Liebe ist ein wildes Tier» - ты повторил за мной, одними губами, чтобы никто не услышал. Ты любил меня… Теперь я точно знал. Но для этого мне пришлось умереть. *Die Liebe ist ein wildes Tier - Любовь - это дикий зверь (нем.)