Человек напротив меня

-- Чудесная сегодня ночь. В такую ночь стреляются поэты. – человек напротив меня, отходит от окна, за которым тихо шумят деревья, придвигает ближе стул и садится на него верхом. Его движения расслабленные и мягкие, но в то же время выверенные до последнего сантиметра, – Давай-ка я расскажу тебе историю, все равно нам не куда торопиться. Он достает из кармана куртки сигареты, закуривает. Про себя отмечаю, что это у него получается так по рекламному изящно, что я на секунду забываю обстоятельства, которые нас свели. -- Сколько себя помню, я всегда был очень раздражительным. Ребенком устраивал истерики по любому поводу, в школе дрался чуть ли не каждый день. – его голос течет между нами, сплетаясь с дымом от сигареты, - Злость и раздражение были моими постоянными спутниками. Даже когда, на первый взгляд, я был доволен все равно на фоне постоянно гудело раздражение. Это изматывало не только меня, но и близких. На самом-то деле я не хотел им грубить и пытался свести себя хорошо, но злость кусала меня изнутри. Поэтому я старался поменьше контактировать с кем бы то ни было, смотрел фильмы, читал и пытался научиться держать себя в руках. Будь мои родители религиозными людьми - решили бы что в меня бес вселился. Но вместо священника они отвели меня к психоаналитику, в надежде, что он определит, что со мной не так. Тот честно старался подружиться и помочь, но так как это был чужой мне человек, я совсем не сдерживался и срывался на нем. – человек улыбается, - Помню, даже укусил его однажды по-настоящему, до крови. В общем, доктор сдался и, поставив мне какой-то диагноз, выписал соответствующие таблетки. Те еще вещества, если честно. Под ними было сложно давать волю эмоциям. Такое двойственное ощущение было – вроде бы злюсь, а вроде бы и нет. Как трогать вещи в резиновых перчатках – чувствуешь поверхность, температуру, но не достаточно остро. На этих колесах я и докатился до окончания школы и, чуть ли не бегом рванул в другой конец страны поступать в университет, а остатки препаратов продал парню из параллельной группы. Дым от сигареты поднимается, извиваясь серой змейкой, к потолку, заплетается причудливыми узорами. -- Слышал, есть уравнение, описывающее движение дыма, - замечает собеседник, проследив мой взгляд, - Не знаю, правда ли это, но мне эта идея кажется жутко романтичной. Итак, я поступил в университет и перестал принимать таблетки. Чувствовать мир вокруг стал полнее, но вернулся тот самый внутренний зуд, который портил мне жизнь. Надо было что-то делать, потому что мне нравилось учиться, общаться с людьми, а в тот период я тратил большую часть времени и энергии на самоконтроль. Но однажды я заметил, что чем больше устаю – тем меньше жжение внутри. Это было сродни открытию гравитации! Тут же начал истязать себя до полусмерти любыми нагрузками – бег, плаванье, устроился подрабатывать грузчиком в ночные смены. В общем делал все, чтобы силы оставались исключительно на передвижение ног. Со временем я привык к такой жизни, относительно успокоился и даже подружка появилась. До сих пор помню, какой она хорошей была. Я прямо по уши втрескался. – улыбается, потом вздыхает, - Нехорошо с ней получилось. Я уже и не помню, с чего все разгорелось, но скандал она знатный закатила. Мы были у меня дома – я снимал квартиру на окраине – сначала все, вроде, нормально было, а потом одно за другое и вот она уже вываливает на меня целое ведро отборной ругани и криков. У нас и до этого были мелкие конфликты, как у всех, впрочем. Но сейчас она разошлась не на шутку, а я сидел, слушал и чувствовал, как внутри начинает шевелиться раздражение. За время, проведенное в погоне за усталостью, я успел забыть какое это сладкое чувство. Оно растет где-то от диафрагмы, разворачивается, будто прохладными пальцами трогает ребра изнутри, потом проникает в сосуды и растекается до кончиков пальцев и по позвоночнику, а потом заполняет всего тебя и начинает жечь и пытаться выбраться наружу. А ты сидишь и пытаешься его удержать, и от этого становится трудно дышать, сердце бьется все быстрее, челюсти сами сжимаются, а гнев он бурлит в тебе, пропитывает всего насквозь, кажется, сожмешь кулак, и он потечет сквозь пальцы. И когда терпеть уже нет сил, еще секунда и взорвешься, забрызгаешь внутренностями стены, вот тогда ты опускаешь все шлюзы, и поток ярости смывает тебя прочь. О, это самый вкусный момент! Тогда чувствуешь такую безграничную силу, что в пору разрушать и создавать вселенные. Все воспринимается остро и четко, каждое движение, каждый вдох приносит ни с чем несравнимое удовольствие. Итак, как ты уже понял, я сорвался. Вот я сижу в кресле, а моя подружка кричит на меня, а секундой позже я стою, и меня рвет на части огонь, а она лежит на полу и зажимает рукой кровоточащий нос. Она попыталась сказать что-то, но я поднял ее и ударил снова. А потом еще и еще. И каждое прикосновение моего кулака к ее лицу разбегается волнами удовольствия по руке в позвоночник, и вспыхивает в голове маленьким фейерверком. Во многих духовных практиках описывается выход из тела. Тогда я испытал что-то подобное, как будто раздвоился. Я уношусь куда-то в радужные небеса на волнах эйфории, захлебываясь смехом и я же сижу на груди своей уже-кажется-бывшей подружки и с размеренностью часового механизма превращаю ее лицо в 50 оттенков красного. Она уже почти не сопротивлялась, а я не чувствовал рук. Да что там рук! Я ничего не чувствовал кроме ярости и наслаждения, которые, кажется, заменили все что было мной под кожей. Так вот, я не чувствовал рук, поэтому немного удивился когда они сжали ее горло и внимательно наблюдал как гаснет жизнь в ее глазах, а вместе с жизнью угасал мой гнев. И вот я сижу на полу и медленно отстранено пытаюсь угадать, где на моих руках ее кровь, а где моя. Рядом труп, в квартире тонко звенит тишина, за окном романтичный осенний вечер, а для меня нет занятия важнее, чем дифференцировка крови. Тогда-то меня и осенило. Тогда я понял… как будто в меня кто-то выстрелил, выстрелил алмазной пулей прямо мне в лоб – вот идеальное средство для контроля моего гнева. Потому что так тихо и пусто во мне не было еще никогда. У меня не было номера мистера Вульфа, поэтому пришлось избавляться от трупа самому, а потом изображать волнение перед родственниками девушки, рассказывать следователю как мы не виделись несколько дней, ее телефон выключен, а я места себе не нахожу. Все прошло просто замечательно, труп этой Лоры Палмер так и не был обнаружен, а следователь, на мое счастье, не обратил внимания на сбитые кулаки горюющего ухажера. Человек напротив меня замолкает, задумчиво улыбается и смотрит вдаль, положив подбородок на руки. Он переводит взгляд на меня. -- Наверное, у тебя возник вопрос об угрызениях совести? Вполне закономерно, - вытягивает ноги и отклоняется назад, - Признаюсь, раскаяние ко мне таки пришло. Но уже после того как я избавился от тела и всех следов случившегося в моем жилище. Та девушка мне действительно нравилась, да и ее родителей было жаль. Но тут дело вот в чем. Представь, что на протяжении многих лет тебя терзает боль. Ты пытаешься избавиться от нее при помощи таблеток, дыхательных упражнений, на худой конец медитации. Что-то из этого помогает, но боль не исчезает полностью, а только притупляется и постоянно маячит где-то на периферии сознания как едва заметные статические помехи. К тому же от таблеток притупляется реакция, ты словно в мягком коконе – вроде бы и взаимодействуешь с реальностью, но не так тесно как здоровый человек. И вот в один прекрасный момент к тебе в руки попадает средство, которое избавляет тебя от страданий. Неужели ты не заплатил бы любую цену за такое чудо? Со мной как-то так и было – я уставал, чтобы не суметь разозлиться по настоящему, но раздражение все равно постоянно ворочалось внутри. А после того как я причинил страдания другому человеку – все! – он разводит руки как это делают фокусники, - Много месяцев я был полон энергии и доброжелательности. Никакого гнева, я не выходил из себя по пустякам, отлично высыпался и завел несколько хороших друзей. Поэтому, хорошенько все взвесив, решил что это не слишком высокая цена за полноценную жизнь. А если вдруг ад есть и мне там заказано место – по крайней мере это не экологический лагерь или средняя школа. – он хохочет, довольный своей шуткой. Секунду спустя резко встает, закуривает еще одну сигарету и улыбается острой улыбкой. -- Я убиваю не ради любви и не ради денег, мне нравится убивать. Это успокаивает Боба внутри меня, делает счастливым меня, а значит и близких мне людей тоже. Он замолкает на минуту, легкой немного нервной походкой проходит вдоль комнаты, смотрит в окно. Снаружи нежно шелестит ночной лес. -- В такую ночь стреляются поэты, и потирают руки подлецы. – застывает, глядя в окно. Становится так тихо, что я слышу собственное сердце. - Мне кажется важным упомянуть, что у меня есть семья. Жена и сын. - поворачивается ко мне, - И я их по-настоящему люблю. Возможно, я убиваю людей чтобы не причинить боль им. Кто знает… - снова растягивает губы в улыбку, снимает куртку, бросает на подоконник. – Моя жена, кстати, врач. По-моему это очень иронично. Он подходит к столу, тщательно давит сигарету в пепельнице: -- Что-то я заболтался. Надоело.- рывком отодвигает стул, на котором раньше сидел, становится прямо передо мной, массируя запястье правой руки. – А ты, небось, уже не рад, что решил поавтостопить? Я пытаюсь что-нибудь предпринять, но руки и ноги намертво привязаны к стулу, а кляп во рту позволяет только тихо мычать. Мои попытки такие же жалкие как и час назад. Человек напротив меня с шипением втягивает воздух сквозь сжатые зубы и заносит кулак для удара.