Любовь по правилам и без

- Может, Витенька, зря мы тут драматизируем… - Ты сама-то веришь? – Печально усмехнулся Виктор. - Нет… Зная Антошу и видев, как плохо было Олегу, наверное, не верю. Даже обманывать тебя не стану. - А у тебя как? – Витя откинулся на спинку мягкого дивана и покрутил в руках бокал с предусмотрительно привезенным Алисой коньяком. - И у меня облом, - вздохнула девушка. – Прикинь, битых полгода его обхаживала-обхаживала, глазки строила, уже помечтала, как здорово звучит Алиса Синицына, и все мимо… - Что так? - Геем оказался, - рассмеялась Алиса, - вот скажи мне, от кого рожать запланированных троих детей, если кругом одни гомосеки? – Витя не мог не рассмеяться. И ведь правда: он, Олег, брат, еще и на работе мужик… - Кстати, - глаза девушки хитро сощурились, - давай-ка я тебя с ним познакомлю! - С кем? – недоуменно спросил паренек. - С Сергеем. С геем-Сергеем, хи-хи, - коньяк расслаблял, заметно улучшая настроение. – А что? Мужик-то потрясный, высокий, зрелый, красивый, обеспеченный. Эх, что же так не везет-то, а, Витя? Почему все нормальные мужики предпочитают мужиков? - Вопрос риторический, - улыбнулся. – Значит, на нас с Олегом как паре ты крест уже поставила? – Становясь серьезным, спросил парень. - Если бы я не знала Антошу… Но у него же лоб железный, он если захотел, не отступится… Давай с Сережей познакомлю, а? - Давай ты не станешь играть в сводницу. Мне, кроме Олега, никто не нужен… - Ну, попробуем предположить самое плохое: он завтра приходит и говорит, что все кончено. Что ты будешь делать? - Оптимистка ты, - хмыкнул Виктор. – Я уйду тогда… Не могу же я его заставить меня любить, он с самого начала меня не обманывал, я знал, на что соглашаюсь, и ни о чем не жалею. Случись все это пережить еще раз, я бы опять поступил так же, - Виктор сделал большой глоток, слегка закашлялся, помолчал минуту и продолжил: - Только, наверное, жить бы к нему раньше переехал, чтобы подольше вместе быть… Счастливее, чем последнюю пару лет, я никогда не был. - Уйдешь? Вот так, без борьбы? - Да. Пошли спать, у меня уже глаза слипаются. А тебе завтра рано к родителям ехать. Эх, подумала Алиса, и почему все вокруг не могут быть счастливы? Почему счастье одних постоянно выходит за счет других? Витя Алисе очень нравился, и она твердо решила, что не успокоится, пока не пристроит друга в хорошие, добрые и нежные руки. - Не хочу ехать к родителям сегодня… - Антош, это ребячество, - Олег нежно провел рукой по спине лежащего рядом любовника, легонько сжал ягодицу, придвигая парня вплотную в себе. - Олежка, ты меня любишь? – Антон приподнялся на локте и посмотрел в глаза. - Он еще спрашивает! Люблю, конечно, очень. Доказать еще разочек? – Антоша Олегова веселья не разделил, легко поднялся с кровати, присел на угол комода, сложил руки на груди и застыл с серьезным выражением лица. - Ты чего, любовь моя? – Немало удивился мужчина. Без макияжа Антоша выглядел на удивление по-домашнему и совсем не эпатажно, просто ухоженный парень с хорошим цветом лица и красивыми правильными чертами. И зачем он красится? - Я его видел. - Кого? - Парня твоего… - брови Олега самопроизвольно поползли вверх. – Я не буду номером два, Олег. - Я знаю, Антош. - И? – Внешне спокойного Антошу внутри буквально колотило от страха, страха потерять все. Но он прекрасно понимал, что делить любимого не сможет ни с кем и никогда, он хочет владеть Олегом безраздельно. Планируя операцию по соблазнению бывшего любовника, Антон провел разведку на местности, выяснил, как и чем Олег жил в его отсутствие, заценил соперника. Соперник оказался на удивление приятным парнем, шел по улице, слушал музыку и не замечал пристального взгляда. Тогда Антоша еле переборол себя, так хотелось подойти и наговорить гадостей, как ревнивая жена молодой любовнице мужа, объяснить, что Олег любит только его, любил и всегда будет любить, и в суррогатах больше не нуждается. Он уже и дверь своего «порше» распахнул, собираясь выйти и разобраться, но в последний момент закрыл обратно и устало положил голову на руль, ведь уверенности-то не было… Вдруг он не нужен будет Олегу, не ждет тот его, не жаждет встречи, не обрадуется даже, еще и наподдает за то, что к парню пристал… И Антон пошел другим путем. - Что «и»? - Что ты решил? – Олег с улыбкой смотрел на свое ревнивое чудо. - А сам ты что думаешь? – «Держать лицо» стало еще сложнее, парень глубоко вздохнул, вздрогнул всем телом и сказал тихо-тихо: - Я не знаю, Олежка… - Дурачок ты мой, - Олег встал, медленно подошел в замершему Антоше, прижал к себе. - Я люблю тебя, только тебя, сокровище мое. Я чуть не умер, когда ты уехал, так неужели ты думаешь, что я тебя теперь отпущу? И не надейся, - шепот становился все жарче, объятия все крепче. – Ты мой, только мой, слышишь, даже если просить будешь, все равно не отпущу. - А как же тот? – Обмякнув в объятиях любимого, прошептал Антон. - Я поговорю с ним, он поймет. Сказать, конечно, легче, чем сделать, Олег до чертиков боялся предстоящего разговора, не из-за того, что чувствовал себя виноватым, нет, любовь не знает вины, просто безумно жалко было Витю, все-таки вместе им было хорошо. Но выбор для Олега очевиден: Антоша, только Антоша. И никаких вариантов! - Ты все-таки докажи еще разок, - и его чудо принялось страстно целовать, гладить руками широкие плечи, рельефные руки, увлекая в постель. - Я тоже тебя люблю. И Олег доказал, убедил, не оставляя ни тени сомнения в силе и искренности своих чувств, заставляя любимого извиваться и стонать, молить и кричать и благодарить судьбу за еще один шанс. - Привет, - тихо сказал Олег вышедшему навстречу Вите. - Привет. Как ночь? - Спасибо, хорошо, - надо сказать как есть, надо признаться, покаяться, объяснить, но смелости не хватало. Они стояли в прихожей, Витя босиком в одних домашних штанах, Олег в футболке, джинсах и носках. Олег тяжело вдохнул, решаясь, выдохнул, понимая, что духу не хватает, вдохнул опять. - Антону понравилось? – Резкий выдох, даже голова закружилась. Вот и все. - Да, - прошептал едва слышно, подошел вплотную к Виктору. Уткнулся лбом в плечо. – Прости меня, Вить, я люблю его… - Парень шмыгнул носом, смахнул ладошкой непрошенную слезу. Он готовился к этому, и не готов. Да невозможно быть готовым к тому, что ты больше не нужен. - Вить, я так виноват перед тобой, но я ничего не могу с собой поделать… Я больше жизни его люблю. - Я понимаю, Олег. Я знал, что рано или поздно это случится, надеялся только, что поздно… Ты кофе будешь? - Да… Ты, наверное, ненавидишь меня сейчас. - Нет, Олег, не смогу тебя ненавидеть, даже если захочу. Ты честен со мной, спасибо. Я сегодня же съеду… - Я не тороплю, - вяло возразил Олег, в глубине души вздыхая с облегчением. Все-таки такие сцены не для нежной мужской психики, не умеет он расставаться. Он присел на стул возле кофеварки и, словно завороженный, наблюдал, как падают в колбу черные ароматные капельки. - Спасибо тебе, Олег. Мне было очень хорошо с тобой, и я желаю тебе счастья, - сказал Витя шепотом и тихо прикрыл за собой кухонную дверь. Вот и все, подумал Витя, его роль подошла к концу, дальше пьеса будет играться без него. Он, практически ничего не видя от застилавших глаза слез, кидал в спортивную сумку свои вещи, освобождая место в шкафу для другого, любимого и желанного. Но ничего, он уверен, что и он станет для кого-то главным героем. Когда-нибудь. Его главная роль еще не сыграна, она впереди. - Еще салат? – Вежливо осведомилась мать. - Благодарю, достаточно, - также вежливо ответил сын. – Вина? - Спасибо. Этот нелепый обмен любезностями начинал бесить, они же были счастливой семьей, а сейчас абсолютно чужие друг другу люди, родители боятся слово сказать, Алиса уныло пялится в тарелку, а ему самому хочется быть сейчас за сто километров отсюда, рядом с любимым. - Как тебе Англия, сынок? - Спасибо, мама, замечательно, так же, как Франция, Германия, Италия и другие страны центральной Европы. - Какие планы дальше? – Это уже отец, впервые за вечер подал голос. Антоша поднял голову от тарелки и пристально посмотрел на отца, отметив, как тот все-таки постарел, а ведь молодой еще, по сути, мужчина, всего-то около пятидесяти. - Останусь в Питере. - Это же замечательно, - с облегчением выдохнула мать. – Нам очень тебя не хватало, сынок. - Я не хотел уезжать, если помните. - И чем будешь заниматься? – Как обычно, не обращая внимания на неугодные реплики, продолжил допрос отец. - Работать. И налаживать свою личную жизнь. - У тебя, наверное, кто-то есть? Мы бы хотели познакомиться, - робко сказала мать, всеми силами пытаясь вновь обрести так бездарно потерянного сына. - Так знакомы уже, - усмехнулся Антон, Алиса фыркнула, едва не подавившись, и тоже улыбнулась. Мать взглянула непонимающе. – Это Олег. - Господи, - прошептала, прикладывая руку к груди. - Нет, - подал голос отец. - Да, - ответил Антон твердо. - Олег? – Не веря услышанному, переспросила мать. - Да, и эту ночь мы провели вместе. И все последующие ночи будем проводить вместе, и жить вместе будем, и спать, и есть, и сексом заниматься, - Антоша волновался, Алиса ободряюще положила руку на его кисть, не бойся, я с тобой, я на твоей стороне, парень благодарно ответил на пожатие, переводя взгляд с лица одного родителя на другое. - Я не позволю… - Начал было отец, и тут плотину Антошиного ангельского терпения прорвало. - Да мне, знаешь ли, уже плевать, - сказал зло. – Плевать, что ты там позволишь или не позволишь. Это моя жизнь, однажды ты уже вмешался, я чуть руки на себя не наложил тогда, - мать тихо ахнула, - больше я тебе вмешиваться на дам. Не нужен сын-гей, я знаю, где выход, - Антон порывисто вскочил, опрокидывая стул. - Сядь, - устало сказал отец. - Да пошел ты! Ты мне чуть жизнь не исковеркал, гомофоб фигов, и опять лезешь? - Сын, сядь, прошу тебя, - уже другим тоном сказал Леонид Иванович, Антон поднял стул и сел. – Я не ожидал… никак не думал, что вы опять… - А мы опять! - Все-таки пять лет… - Вот именно, из-за тебя мы потеряли пять лет, а Олег чуть не потерял все по твоей вине. Мамочка, ты в курсе, что устроил наш идеальный папочка пять лет назад? - Замолчи, - прикрикнул отец, Антоше, естественно, было все равно. - Так вот, милая матушка, он нанял человека, который в самолете Питер-Дубай подложил Олегу в карман наркотики. Если бы их нашли у него, а их бы нашли, таможня была предупреждена, его бы либо казнили, либо дали двадцать пять лет тюрьмы. А за что? Только за то, что он полюбил меня. К счастью, Олежка оказался умнее и наблюдательнее папиного исполнителя, и в тюрьме оказался исполнитель. Бать, тебя кошмары не мучают? – Мать сидела ни жива, ни мертва, беззвучно открывала и закрывала рот, ловя воздух, как выброшенная на берег рыба. Отец побледнел. - Леня, это правда? - Уже не сидит, я его выкупил. – Антон зло рассмеялся. - Ах, какой молодец. Посадил, отпустил, свел, развел. Ты себя, часом, не господом богом возомнил, а? Тебе хоть когда-нибудь было интересно, что мы чувствуем, что хотим? Нет, куда там. Великий и ужасный Леонид Иноземцев ничьим, кроме своего собственного, мнением не интересуется, зачем ему, он лучше знает, что есть благо для каждого. - Я хотел как лучше, - совсем тихо сказал отец. - Кому лучше-то? Тебе? - Мне кажется, мы все должны успокоиться, - примирительно сказала мать. – Наверняка, у всего, что было, есть разумное объяснение. - С удовольствием послушаю, - с издевкой сказал Антон, придвигаясь к столу и накладывая в тарелку горячее. – Ну что, батя, есть такое? – три пары глаз выжидающе смотрели на Леонида. - Я был не прав, сынок. – Антон вопросительно изогнул бровь: да ты что! – Но тогда я искренне считал, что то, что я делаю – благо, верил, что тебя надо спасать… А ты вернулся, и опять с ним. Все напрасно, получается… - Отчего же? У меня зато работа хорошая. Ты ведь этого хотел? Наследников, прости, не подарю, тут Алису проси. Поехал я домой, спасибо за обед. – И Антоша встал из-за стола, придвинул стул на место и оглядел родителей: усталые, нервные, смущенные, не такими они были пять лет назад. - Прости, сын. Я был неправ. – Антон не верил ушам, на его памяти это был первый раз, когда отец признал собственную неправоту. - Не знаю, пап, не могу обещать. Я попытаюсь… - Олег меня ненавидит? - Поразительно, но нет. Считает, что грех на дураков обижаться. – Он обошел стол, поцеловал плачущую мать, крепко обнял сестру и покинул дом своего детства, не уверенный, что еще хоть когда-нибудь захочет переступить его порог. Кричи! пока не будешь самим собой, Кричи! Даже если это самое последнее, Кричи! Даже если это причиняет тебе боль, Кричи так громко, как только можешь. Кричи! Кричи! пока не будешь самим собой, Кричи! Даже если это самое последнее, Кричи! Даже если это причиняет тебе боль, Кричи так громко, как только можешь. Кричи! (Токио Хотел)