***
Голова гудела. Было холодно. Тело затекло, и… Квинн напрягся, еще не до конца придя в сознание, но уже чувствуя кожей шершавое металлическое покрытие палубы. Инстинктивно попытавшись сесть, он ощутил разом удавку, впившуюся в шею, боль в вывихнутых суставах и что-то… твердое внутри, после резкого соприкосновения с полом болезненно протолкнувшееся глубже в прямую кишку. Квинн вскрикнул и открыл глаза. Он был на мостике, голый и связанный. Руки заломлены назад, за ножку кресла, ремень жестко перехватывал горло — Квинн не мог даже оглядеться, мог только не то лежать на спине, не то висеть, упираясь пятками в палубу и вытягивая шею. Боль не была невыносимой, но Квинн запаниковал. Он готовился принять сообщение от одного из агентов Дарта Бараса, а потом… что было потом? И что происходит сейчас? Он попробовал перекатиться на бок, но получил пинок под ребра и рухнул в прежнее положение. Предмет вошел в него почти целиком, удавка впилась в шею. Крик превратился в хрип. Квинн поднял глаза. — Доброе утро, правильный мальчик, — улыбка Ветт заставила его вздрогнуть. Темно-красная кожа с черными татуировками — и белоснежные острые зубы. — Я уже думала, ты окочурился. — Что ты де… — А ведь у меня такие богатые планы на сегодня, — она выпрямилась и снова исчезла из поля зрения. — Ветт! — хрипло выдохнул он, тряся головой и пытаясь перенести вес на бедро. Она помешала ему, ударив носком сапога снова, на этот раз — в бок. — Что это значит?! — Ты настучал на меня, имперский ублюдок, — мелодично донеслось сверху. — Я же просто болтала с тобой, а? Никто не любит стукачей, капитан Квинн. Он сглотнул. Звучало безумно, но тви'лека никогда и не была рациональной. — Ветт, ты совершаешь… Все мышцы тела сократились от разряда электричества. Квинн закричал от боли и удивления, не сразу поняв, что именно случилось. Но долго гадать не понадобилось: ниже удавки его шею перехватывало неширокое металлическое кольцо. Почти неощутимое — до тех пор, пока кто-то не нажмет на кнопку. Ветт прошла мимо, ступая едва слышно, и села в кресло напротив. На ней рабского ошейника не было — зато в руках она крутила небольшой дистанционный пульт. Квинн хватал воздух ртом и с ужасом ощущал липкую кровь, стекавшую на ягодицы. — Если милорд узнает… — выдохнул он, вытягивая шею и касаясь затылком подлокотника, к которому, кажется, была привязана удавка. Приходилось поддерживать себя, упираясь в пол кончиками пальцев. — О, — Ветт заулыбалась еще шире. — Это тебе придется постараться, чтобы милорд не узнал. Ветт жадно рассматривала его лицо, покрасневшее от нехватки воздуха. Червяк, угодливо ползавший перед Дартом Идао, теперь извивался перед ней. Вряд ли когда-либо он ощущал себя так жалко, как сейчас, и… Как же он вопил, стоило нажать на кнопку! Ветт когда-то тоже кричала. Но это же всего лишь электричество, слабые — пока слабые — уколы, не больше. К ним можно привыкнуть. Они могут нравиться. Когда Идао бросал Ветт на постель, на терминал в реакторной, на пол, закрывал рукой лицо, касаясь пальцами век, и мягко, медленно вводил в нее пульт — миниатюрный и продолговатый, удобно лежавший в ладони и легко входивший во влагалище — она замирала от предвкушения, зная, что в любой момент Идао перестанет ласкать ее. Откинется назад, усмехаясь, Силой вдавит в нее пульт, и выверенный, не слишком сильный, но и не слишком слабый разряд заставит ее свести ноги и биться, пока боль не превратится в невыносимое наслаждение. Кажется, Квинн не был в восторге. Он нелепо дергался, пытаясь удержаться и не плюхнуться на зад снова. Иногда он пробовал приподняться, опираясь на разведенные пятки, и Ветт толкала его в ступни, роняя обратно. — Ты с ума сошла! — после пятого разряда из его глаз брызнули слезы. Ветт наклонилась вперед. Он нервно следил за ее пальцем, поглаживавшим пульт, и вздрагивал, когда она слегка постукивала им, едва-едва, не до конца, утопляя кнопку. — Прекрати! Давай... давай поговорим. — Я с тобой уже говорила, — она надула губы. — Но я же просто вещь. Так, Малавай? Теперь твоя очередь побыть вещью. Квинн подтянул ноги и бросил быстрый взгляд на дверной проем. С коротких темных волос стекал пот. — Милорд ушел с Джейсой. Нам никто не помешает, — Ветт откинулась на спинку кресла и повторила излюбленный жест Идао, заложив руки за голову. Квинн больше не видел пульт — и занервничал еще сильнее. Ветт провела языком по верхней губе, прикусила нижнюю. Если бы она могла чуять страх, как ситхи! Как Идао. Эта затея была бы тогда еще привлекательней... — Прости, — просипел Квинн, поджимая свою тощую задницу и кривясь от боли. — Прости... — Не хочу, — рассмеялась она. Привязанным к креслу, голым и мокрым от пота, он казался ей даже сносным. Более сносным, чем когда стоял здесь с важным видом, в чистой, всегда с иголочки, форме, чванливо воротя нос от экзотки. Вот бы можно было все так и оставить. Она блаженно прищурилась и вдавила палец в пульт до хруста. Тви'лекская шлюха не собиралась останавливаться. Квинн понял это, когда в восьмой раз его обожгло электрическим ударом. Он устал считать. И кричать. Все тело словно горело. Квинн почти перестал чувствовать руки. Он научился держать голову так, чтобы не задыхаться всякий раз, когда теряет под собой опору, но это было слабым утешением. Как она сняла ошейник?.. — Чего ты хочешь? — выдавил он — и не услышал собственный голос. — Я думаю, что ты мало знаешь о рабстве, Малавай, — она вытянула ноги и поболтала ими в воздухе. — О том, что такое быть рабыней. Таскать этот ошейник на Коррибане... Хотя, из тебя вышла бы отличная рабыня, — она наклонила голову и причмокнула губами. — Ты же обожаешь лизать задницы. Квинн втянул воздух в легкие. Он не представлял, что произойдет дальше. Еще один удар током? В прошлый раз он едва не откусил себе язык. Пот стекал ручьем, Квинн облизывал губы, ставшие горькими, и впервые в жизни тыкался вслепую, не имея сил анализировать. — Я... я ошибался, — выдавил он. Ветт подняла бровь. Удивленной она выглядела еще юнее, чем была на самом деле. Квинн не добился точных данных, но всегда считал, что она и так моложе, чем говорит. По-девичьи гладкие круглые щеки, почти детские огромные глаза — а послушать, так успела пересечь галактику вдоль и поперек. Пока не оказалась в клетке. — Я не хотел, чтобы милорд тебя наказывал, — Квинн понятия не имел, что Идао с ней сделал и почему она так рассвирепела. В горле пересохло. — Я клянусь, что больше никогда... Ветт заулыбалась, но Квинн прочитал по этой улыбке, что он ошибся. — Еще бы, — протянула она и текучим движением поднялась с кресла. Он осознавал, что впустую пытается отползти, будучи надежно пристегнутым к креслу, но смотреть, как она делает шаг вперед, было страшнее, чем находиться на мостике, когда Идао бросает «Фурию» в стаю вражеских истребителей, забавляясь тем, как бледнеет капитан, пока стремительно падают щиты. — Ты будешь шелковым, мразь. Думаешь, я мало встречала таких как ты? Которые брезгливо морщатся, а потом вставляют и истекают слюной? — она наклонилась. С плеча сползло лекку, и, оказавшись прямо перед лицом Квинна, потихоньку медленно закручивалось. Противоестественное, змеиное движение. — Я не... — Да, конечно! — Ветт выпрямилась. Квинн не был готов к тому, что она, не сдерживаясь, ударит его сапогом в зад. Каблук защемил яйца, а что бы ни торчало из задницы, оно вошло так глубоко, как могло, ребристой поверхностью раздвигая и царапая стенки кишечника. Квинну казалось, оно разорвет его изнутри. Он выгнулся, заорал и попытался выползти из-под сапога. — Тебе же омерзительны экзоты, — Ветт чуть двигала стопой, словно давила насекомое. — И рабы. Праведный, чистенький, мнительный, — каждое слово казалось Квинну последним, которое он услышит. — Сука! — он отчаянно не хотел всхлипывать, но — не мог. Слезы катились сами. Горло сжималось. Ремень впивался шею. — Каково быть жертвой? — Ты спятила! — выдохнул он, пытаясь оттолкнуть ее ногой. Она чуть размахнулась, Квинн успел увидеть только движение колена — потом перед глазами вспыхнули и заплясали разноцветные пятна. — Ты заплатишь, стерва! Он хватал воздух и плевался ругательствами, задыхаясь в удавке, но все равно разобрал, как она шипит ему в ухо: — Мы с тобой одни, и будем развлекаться, пока ты не выбьешь из сил, капитан. Я покажу тебе, что обычно делают ситхи с рабами, которые им не угодили. Ветт дернула за пряжку ремня. Расстегнуть получилось не с первого раза — она слишком торопилась. Но ее и правда подстегивало нетерпение. Скорчившийся у ног Квинн был неестественным бледным пятном на темно-сером мостике «Фурии», сверкающем красными огнями. Красными. Да, красного определенно не хватало. Она не сдержала улыбку, когда наконец выпрямилась, сжимая форменный ремень в руке. Квинн обмяк, впервые получив возможность дышать, не балансируя на кончиках пальцев. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он всю жизнь провел в штабе. Нет, он не был в плохой форме, но едва очерченные мышцы и бледная чистая кожа говорили сами за себя. Без форменного кителя он терял представительность. А без возможности указывать другим, что делать, — самообладание. Ветт подождала достаточно, чтобы он поверил, что она закончила, и размашисто, сильно хлестнула пряжкой по плечам. Потом еще раз, пока он не успел осознать, и еще. Каждый раз металл сдирал новую полоску кожи, и тонко-тонко на белых плечах, животе, груди проступали красные полосы. Квинн скулил и то смешно вытягивал шею, то наоборот — пытался спрятать голову. — Боишься, что подпорчу твое смазливое личико? — фыркнула Ветт. — Тогда милорд точно тебя не захочет. — Что? — едва слышно переспросил он. — Ты был бы рад подставиться, верно? — оскалилась она. — Ты ведь стелешься перед ситхами, сладкий мальчик! Симпатичный, правильный. Послушный. «Милорд то», «милорд се». Только ты плохо готовился. Его член потолще моей отвертки! — Тварь... психованная... Он уставился на нее с недоумением и отвращением, с забавным оскорбленным видом, но в его взгляде было еще что-то... Неуловимо стыдливое. Ветт расхохоталась, похлопывая ремнем по ладони. — Он не станет тебя трахать, Малавай! Его от тебя тошнит. И меня тошнит. Словно только сейчас сообразив, он широко развел ноги, пытаясь вытолкнуть из себя ее отвертку. Темный металлический край колпачка действительно вылез из его задницы почти на фалангу, и Ветт сапогом затолкнула его обратно. — Экзотская стерва! — тонко завыл Квинн. Он мог бы пинаться дальше, но — Ветт давилась смехом — боялся электрических ударов. Упираясь стопой в приподнятый зад, Ветт несильно надавила на покрасневшую анальную впадину каблуком, пошевелила носком, задевая яйца. Квинн зажмурился и открыл рот, так смешно и нелепо. А правильный мальчик почти готов к следующему витку. Пряжка неслышно, без всякого звука, вспорола ему плечо. Потом лязгнула, соскользнув с живота на пол. Ветт активировала ошейник — и почти минуту слышала только крик, стегала без разбора и сильней прикусывала нижнюю губу. Скоро будет самое интересное. Отвертка?! Красная сука засунула в него один из своих инструментов! От напряжения мышцы сжимались, крепче обхватывали рукоятку, вошедшую глубоко в зад, и Квинн невольно выгибал спину, разводя ноги. Отвертка ходила внутри. Если бы Ветт хотела убить его, она могла бы просто снять колпачок, и Квинн давно истек бы кровью. Но у нее явно были другие планы. Ветт считает, он... Квинн вспомнил вечно насмешливый, оценивающий взгляд Дарта Идао и сглотнул. Темно-золотистые глаза, всегда в тени украшенных кольцами надбровных дуг, и неизменная ухмылка, и любовь к решениям, которые невозможно предвидеть. Если бы Дарт Идао приказал... Квинна затошнило. …если бы захотел, Квинн, конечно, не стал бы спорить. Даже сказал бы что-то вроде «это честь, милорд». Нашел бы слова, потому что должен был бы найти. Есть закон, по которому ситх имеет право на все, что пожелает... Но ведь Квинн здесь не за этим. Он нужен Идао, потому что он — отличный тактик. Потому что лорд Барас ценит его... знания и навыки. Он не какой-то раб, пригодный только для развлечения, и... — Я прямо слышу твои мысли, — протянула Ветт. Постоянные электрические удары давно лишили его сил. Он сомневался даже, сможет ли, если выдастся возможность, дотянуться до горла проклятой шлюхи. Ветт сняла ремень вовремя — Квинн уже не мог удерживаться на руках. Те подгибались сами собой. Укол шприца в бедро он почти не почувствовал. Веки казались такими тяжелыми, что он невольно надеялся, что отключится раньше, чем Ветт изобретет еще какую-нибудь позорную пытку. Когда это закончится... ...он сотрет ее в порошок... Она заплатит... Дыхание участилось, сердце заколотилось сильнее, хотя после электрической стимуляции казалось, что быстрее — уже невозможно, но Квинн все равно не сразу понял, что изменилось. — Это не очень сильный возбудитель, — деловито пояснила Ветт, убирая шприц в поясную сумку. — Утащила его из коррибанского карцера. Очень необычный эффект, капитан, тебе понравится. Квинн вновь выгнулся, упираясь пятками в пол. Разорванный зад волновал его не так сильно, как наливающийся кровью член. В паху разливалось зудящее ощущение возбуждения, и, к своему ужасу, Квинн понял, что чувствует каждую вену, каждый толчок крови, прилившей к члену. Ветт разжала пальцы, и пряжка ремня легко ударилась об исцарапанный живот. Металл пополз вниз, скорее щекоча, чем вспарывая кожу, но это невесомое прикосновение заставило Квинна выгнуться и потянуться всем телом следом за ним. Он дрожал, и все же — не мог ничего сделать. Ему хотелось, чтобы она не останавливалась. — Повышает чувствительность. И неплохо, я погляжу, — хихикнула она. — А еще вызывает галлюцинации. Ты никогда раньше не кончал от порки, а, Малавай? — Прекрати, — простонал он, зажмуриваясь. Холодная пряжка мучительно медленно двигалась по коже, и каждый раз, когда она выдирала волос, Квинн дрожал сильнее — от ужасающего, но болезненно-экстатического ощущения. Он наслаждался каждой острой вспышкой дискомфорта, двигал бедрами, собираясь вывернуться из-под пряжки, но — почти не осознавая того — наоборот, вел ими, подставляясь. Сейчас ему хотелось, чтобы холодный гладкий край коснулся члена. Ветт наступила на яйца снова и повела стопой на себя, оттягивая их. Острая боль и разочарование заставили Квинна застонать. — Рано, — проурчала она. Квинну казалось, что это последний разряд, который он способен выдержать. Он даже не сразу понял, что руки свободны. Ветт отстегнула его от кресла и сцепила запястья на животе. И он точно был не в состоянии вцепиться ей в горло. Все, о чем он думал, это о том, чтобы обхватить, наконец, ладонями член и... Болел каждый сустав, и руки едва слушались. К пальцам начала приливать кровь, и их сводило, но эти мелкие острые уколы были приятны. Он упал на бок и начал дрочить так исступленно, что даже забыл о Ветт. Его словно придавило к полу, и вес, обрушившийся вдруг на него, казался ему живым, теплым весом. Весом тела, в котором можно было утонуть, в котором можно было расплавиться. Он заерзал, выставляя зад навстречу багровому члену, недлинному, но широкому, торчащему из нависающих складок живота. Члену, увитому черно-синими венами, как все вены на морщинистой бледной голубоватой коже, искаженной Темной стороной. Мясистые пальцы схватили его лицо, грубо вошли в рот, оттягивая щеку, и втолкнулись в самое горло. Он задрал голову, пытаясь принять их как можно глубже. И член — как можно глубже в себя. Сперма тепло потекла по животу, смешиваясь с кровью, и Квинн заплакал. В тот момент его не волновало, что он никогда не видел Дарта Бараса без одноглазой маски, закрывающей лицо. И то, что Барасу незачем было оказываться на мостике «Фурии» — и вообще прикасаться к своему агенту. К одному из своих слуг. Разрядка была короткой. Мягкий влажный от пота подбородок лег ему на плечо. Грубая ладонь сжала член и провела по всей длине, заставляя напрячься, затвердеть снова. Новая волна возбуждения нахлынула мгновенно, Квинн задыхался, дергая бедрами. Он чувствовал запах, тяжелый и пряный — пота, озоново-бодрящий — Темной стороны Силы, всегда сопровождавший ситхов. Барас поставил его на колени, положил тяжелую ладонь на спину, заставляя выгнуться, и Квинн повиновался. Он не мог не повиноваться. Он хотел только, чтобы массивное тело полностью накрыло его. Хотел умереть под ним. Ветт не сомневалась, что Квинн ничего не сможет сделать, когда сыворотка подействует. Эта штуковина сносила крышу, Ветт хорошо помнила, как это случалось с ней. Реальность смещается, разрывается, и то, что ты видишь и чувствуешь, так правдоподобно… Даже спустя много времени невозможно поверить, что это было иллюзией. Со стороны это действительно забавляло. Сначала Квинн просто неистово дрочил, но потом потянулся к заднице и начал всаживать в себя отвертку и так сладко вскрикивать, что не оставалось сомнений: он уже скачет на чьем-то воображаемом члене. Ветт села в кресло, к которому только что был привязан Квинн. Ей открывался отличный вид, а главное, она слышала, как он выстанывает то, в чем никогда никому не признавался. «Милорд...» О, это того стоило. Она бросила на стол маленькую таблетку голопроектора. Это будет запись весьма паршивого качества, но лорду Идао будет интересно посмотреть. Ветт закинула ногу на ручку кресла, упираясь сапогом в навигационный терминал, и расстегнула брюки. Чуть наклонив голову, коснулась зубами чувствительного кончика лекку. Пошевелила им во рту, поласкала языком и снова прикусила. Приятное ощущение распространялось по коже. Она провела по набухшим и давно мокрым половым губам, едва касаясь кожи. Сжав в кулаке пульт от электроошейника и выставив два пальца, Ветт задвигала бедрами, стараясь лишь слегка задевать клитор — чтобы не распалиться слишком быстро. Растягивать пытку, как и растягивать удовольствие, нужно уметь. Соски, ставшие твердыми, терлись теперь сквозь тонкую рубашку о жесткую кожу куртки. Ветт дергала рукой, сбивая одежду. Другой она вцепилась в подлокотник и, продолжая жадно сосать кончик лекку, сползла ниже, неловко стягивая брюки. Ее терпения хватило ненадолго. Она почти яростно затрясла пальцами, вжимая клитор, прищемляя его, словно пытаясь затолкать как можно глубже в собственное тело. Мышцы сокращались, она дрожала, брюки не давали толком развести ноги, но она уже чувствовала, как по телу разливается приятный жар. Перед ней, стоя на коленях и выставив зад, Квинн трахал себя отверткой и дрочил. Ему наверняка казалось, что это лорд Идао разрывает его нутро и хватает за волосы, заставляя запрокидывать назад голову. Обычно Идао накручивал ее лекку на руку, так грубо и болезненно, что она невольно вскрикивала, и заставлял выгибаться до боли в позвоночнике, но когда он был внутри… Разве можно было жаловаться? Она втолкнула во влагалище пульт и впилась пальцами в кнопку. Край ладони вжимался в клитор, и ощущение заполненности — хоть какой-то — заставило ее блаженно застонать. Квинн завопил от внезапного удара электричеством, его ноги разъехались. Наверняка он только расслабился, только подошел к следующей разрядке, а тут… Ветт нехотя вынула лекку изо рта. — Рабы кончают, когда хозяин разрешит, — ей пришлось дважды втягивать воздух, чтобы сказать это. Она двигала пультом внутри, а Квинн, шею которого сейчас пронзали удары тока, извивался у ног. — Я смотрю… Ты успел нарушить… это правило… — Ве… Ветт… — челюсть его не слушалась. Звучало так удивленно! Он и правда забыл о ней? Должно быть, галлюцинация была очень соблазнительной… У Квинна все еще стояло, и стояло так, что, должно быть, было очень больно… — Вот теперь можешь просить прощения… — Прекрати… — захныкал он. — Плохо просишь! Она снова нажала на кнопку. Двигая в себе пульт, сложно было избегать ее, но Ветт не хотелось, чтобы сейчас, после стольких издевательств, Квинн просто потерял сознание. Она знала, что, несмотря на болезненно сжавшийся вокруг отвертки сфинктер, несмотря на порку, ему все еще… хочется. — Я не… не презираю тебя… — И лжешь к тому же! — Я больше никогда… — он слабо потянулся к заду, возможно, решив, что может вытащить отвертку, но Ветт нашарила пояс, подалась вперед и зло хлестнула, насколько дотянулась. Красный след остался на бедре. — Конечно! Сесть ты точно долго не сможешь! — Пожалуйста! — красное от напряжение лицо, влажные глаза и дрожащие губы. Ветт с сожалением вытащила пульт и начала снимать брюки. Стоило отвлечься, как Квинн обхватил член снова — и задергал рукой. Пряжка разрезала воздух со свистом. Квинн пытался отползти и по-прежнему вытягивал шею то в одну сторону, то в другую. — Кончишь без позволения — я оставлю тебя без члена, — прорычала она, отбрасывая, наконец, брюки и оставаясь в куртке и сапогах. — Пожалуйста… Она наклонилась и схватила его за мокрые волосы. Сперма даже их испачкала, пока он вертелся тут на полу. Ветт подтянула его к себе и вернулась в кресло. — Думаешь, все еще можешь указывать мне на мое место? Я не твоя рабыня, слышишь? — она тяжело дышала. — Милорд подарил мне свободу, а ты до сих пор его раб! И мой раб, когда я захочу? Ты понял? — Я… — Повтори! — Да… — взгляд у него был пустой. Расставленными ногами он ерзал по полу и двигал бедрами, словно это могло помочь. Возбуждение не проходило, но он… Он боялся, что она нажмет на кнопку снова. — «Да, миледи», для начала. Его губы дрожали. Когда-то она все-таки попала ремнем по лицу, потому что край губы пересекал взбухший кровавый шрам. — Миледи, — выдавил он. Пока действует сыворотка, он ничего ей не сделает. Все, о чем он может думать, это секс. Он дал бы трахнуть себя чем угодно. Когда ее насиловали под этой дрянью, она умоляла продолжать. — Я же говорила, — Ветт засмеялась, — тебе придется очень постараться, чтобы милорд ничего не узнал, — она подтянула его ближе к себе и развела ноги, подняв их и поставив на подлокотники кресла. — Так что попроси меня, чтобы он никогда не узнал, как ты плакал тут, как девчонка, и рвал себе зад. Теперь она чувствовала кожей его дыхание, частое и горячее. — Ты же любишь лизать задницы, Малавай? — выдохнула она. — Ты только этим и занимаешься… Вперед. Он не понял, когда именно так случилось, что мир сузился до одного маленького темного отверстия. Дырки на красной, гладкой коже, окруженной тонкими темно-бордовыми складками. Рука подтолкнула его в затылок, и он прижался губами к этим складкам, чувствуя лбом влажную кожу чуть выше. Колечко ануса сжалось, когда он прикоснулся к нему языком. Сначала, едва задевая, провел по кругу, потом широко, размашисто лизнул. Слабый вздох и хлюпанье двигающихся во влагалище пальцев — Ветт пока не торопилась, но понемногу наращивала темп. Или не Ветт. Он зажмурился и сомкнул ладони на болезненно прижатом к животу члене. И получил удар сапогом под ребра. — Держи руки здесь, — перед самым носом пальцы с короткими черными ногтями звонко шлепнули по ягодицам. Чьи пальцы? Чей это голос — сменивший тембр на полуслове? Со звонкого женского на низкий, зверино-глухой, мужской? Он просунул связанные руки между грудью и креслом, ерзая на коленях и пытаясь поджать ноги так, чтобы тереться членом о тело. Ничего не выходило, было неудобно, и пришлось торопливо податься вперед, к подставленным ягодицам. Идао ударит его — молниями Силы — если он будет сопротивляться. Лорд Идао пытается забрать его от его настоящего господина… Но если он хочет — если ситх хочет — то отказывать ему нельзя. Квинн пальцами раздвинул ягодицы, провел языком по ложбинке к анусу и протолкнул его вглубь, в сжимающееся кольцо, тесное и горячее. Длины намного не хватало, но он старался — помня о наказании и представляя, как яйца Бараса бьются о его собственный зад — и вертел кончиком языка, и почти давился, стараясь забраться глубже. Он хотел только кончить. Когда он лизнул тонкую, нежную кожу промежности, а потом надавил теплым и шершавым языком, горячая волна подхватила Ветт. Она задержала ладонь, почти целиком погруженную внутрь, обхватила большим пальцем лобок и вскрикнула — ощущение было невыносимо приятным, но все же — невыносимым. Она попыталась отстраниться, но Квинн прижимался и быстро водил языком, заставляя ее вертеться и стонать во весь голос. Ветт знала, что они оба сейчас представляют на месте друг друга совсем иного партнера. И для нее эта фантазия была опасной, запретной, но такой жаркой и притягательной, что ей тоже хотелось выкрикивать сдавленно и сладко: «милорд!». Но только не на запись. Ведь она до сих пор носит ошейник ради него, хотя Идао сам позволил его снять. В том, как неожиданно может прийти боль, есть невыразимое, неподвластное уму блаженство. Идао не пользуется своей властью так часто, как мог бы, он отпустил ее, чтобы привязать, дал свободу, чтобы она точно не могла уйти, потому что только когда он заполнял ее, стегал или бил электричеством, она кончала без наркотиков и стимуляторов. Но вылизывающий ее сейчас Квинн добился почти того же. Ей не хотелось думать, что губы, касающиеся ее там, принадлежат кому-то, кроме Идао. Что она вот-вот кончит для кого-то другого… Для трусливого раба, подхалима и самовлюбленного ублюдка… Квинн не останавливался. Ветт дрожала, ноги соскальзывали с подлокотников и били его по плечам, но он впивался в нее губами и продолжал, продолжал, продолжал… И она продолжала растягивать себя и вбиваться, пока не начало сводить кисть, не заболела шея, и после — пока язык то погружался внутрь, то слегка касался кожи вокруг. Ветт открыла глаза. Идао стоял у входа на мостик, опираясь плечом о косяк. Он ухмылялся шире обычного, разглядывая раскоряченного капитана в рабском ошейнике и раскинувшую ноги Ветт. Когда она наконец заметила его, Идао едва кивнул ей. В золотистых глазах читалась насмешка. Он оценил представление. Она смотрела на него, хватая воздух ртом, а потом криво улыбнулась в ответ. Идао развернулся и неслышно ушел. Ветт резко отдернула голову Квинна назад, бросила его на спину и подошвой сапога прижала член к животу. Тепло и дрожь в ногах мешали ей думать. Квинн вскрикнул, согнувшись, но только обхватил ее ступню, прижал крепче и задергал бедрами. Сперма плеснула ему на живот и растеклась по коже. Боль тоже приносит удовольствие, и чем она сильнее — тем сильнее оргазм. Этому учит рабство у ситхов. Квинн громко и тяжело дышал. — В следующий, раз, когда захочешь сказать, что я недостаточно хороша, — прошипела она, наклоняясь. По внутренней стороне бедер текло. — Что я мешаю тебе, — взгляд Квинна постепенно прояснялся. — Хорошенько подумай. — Сука… — одними губами произнес Квинн. Ветт выпрямилась и активировала ошейник снова, и на этот раз не отпускала, пока он не начал исступленно биться головой об пол, а затем — не отключился.***
— У тебя еще есть проблемы с Ветт? Пальцы Квинна замерли над терминалом. Все внутри сжалось, и особенно болезненно — еще не зарубцевавшаяся кожа ануса. Он знал, что побледнел, но не мог ничего поделать. Когда он очнулся, то уже не был связан. Он лежал в луже засохшей крови и спермы, с отверткой в заднице. Нахлынули воспоминания, его затошнило — но изо рта выплеснулся только едкий желудочный сок и слюна. Он хотел немедленно отправиться в инженерный отсек и застрелить экзотскую шлюху, но пришлось привести себя и мостик в порядок, а потом… А потом события прояснились. И он вспомнил о голокамере, которую видел краем глаза, и о словах Ветт, и понял, что ничего не сможет сделать… пока. Потому что подстилку Дарта Идао он не тронет даже пальцем. Потому что она может разрушить его жизнь. — Нет. Нет, милорд, никаких проблем, — Квинн постарался не поморщиться, когда обожженную кожу у основания шеи, где до сих пор чувствовалось призрачное прикосновение контактов рабского ошейника, в очередной раз потер воротничок. Он обработал ожоги, но не решился наложить повязку. Получалось слишком заметно. Дарт Идао удовлетворенно кивнул: — Рабу никогда не повредит хорошая порка. Он знает? Квинн почувствовал, что сходит с ума и все плывет перед глазами, стоит задуматься, что Идао может… — Кстати, она жаловалась, что забыла где-то на мостике отвертку, — вдруг сказал Идао. — Если найдешь, отнеси ей, капитан. — Да, милорд, — сипло выдавил Квинн и сглотнул слюну. Знает? Ситх уже уходил, так и не позволив понять, упоминала ли Ветт, при каких обстоятельствах оставила здесь инструменты. Квинн сжал кулаки. Он понимал, что в планах лорда Бараса не было держать Идао под своим покровительством дольше, чем это необходимо. Идао был неуправляем. Силен — но опасен. Квинн здесь затем, чтобы быть глазами и ушами лорда Бараса, но... скорей бы тот уже выполнил свой план. Квинн хотел вернуться на службу к нему — и оказаться как можно дальше от ублюдка с золотыми глазами и его безумных девок.***
— Не повредит порка? — зашептала Ветт, прижимаясь к бедру Идао. Световой меч опасно царапнул металлом по коже брюк; она терлась пахом, приподнимаясь на цыпочках, медленно и будто пытаясь насадиться на него. — Ты умеешь развлечь, — хмыкнул Идао, поймал и сжал кончик лекку между пальцами. Потер ими, защемляя чувствительную кожу, и, перехватив другой рукой за пояс, оттащил подальше от опасной игрушки. Ветт захихикала.