Цель оправдывает средства.

Видя вымученное наслаждение, выраженное в полуоткрытых влажных губах и потемневших глазах, Мадара чувствует странное, извращенное удовольствие. Не потому, что ему самому хорошо - подобные забавы его давно не интересуют, он уже не может представить себе, что можно так спокойно окунаться в тяжелые чувства, забывая о своих принципах. Просто тот факт, что под ним шумно дышит, приходя в себя после жесткого и грубого секса, Мито Узумаки, лишний раз подтверждал, что то, во что искренне верит Хаширама - полная ересь. Красные густые волосы разметались по подушкам, как разлитая кровь на колотом льду, от чего Учиха снова возбуждается - напоминание о жестоких сражениях будоражат сознание, заставляя его вновь и вновь накидываться на девушку, с силой вдавливая расслабленное тело в простыни, заводя тонкие запястья за голову почти до хруста, пока она не начинает тихо стонать от болезненных ощущений. У Мито красивое тело - стройное, с нежной мягкой кожей, аристократичным лицом и длинными алыми волосами, спускающимися ниже колен. Мадара ненавидел эти волосы, иногда вырывая их клоками, с непонятной для самого себя злостью отбрасывая в сторану. И ее он тоже ненавидел, его бесило одно ее присутствие, едва уловимый запах цитруса, вызывающий приступы ярости, которую он выплескивал на нее, оставляя темно - синие гематомы на руках, животе и внутренней стороне бедра. Ярко - красные отметины укусов щедро испещряли шею, плечи и верхнюю часть груди, отчего Узумаки всегда носила глухие наряды, надежно закрывающие все тело и иногда неделями отказываясь от близости с мужем. -Я люблю тебя, - ее голос охрип от бесконечных криков, продолжавшихся порой всю ночь. Искусанные чуть ли не в кровь губы еле двигались, но она даже не обращала на это внимание. -Я уже слышал это, шлюха, - Учиха в ответ неприятно усмехается, касаясь фиолетовой метки бьякого у нее на лбу, мысленно отмечая, что она уже полностью сломалась, подчинилась, отбросила попытки сопротивления. "Хорошую же жену ты себе нашел, Хаширама, нечего сказать." Сначала, конечно, было сопротивление, крики, слезы, мольбы, но, как позже понял Учиха, скорее для вида, пытаясь из последних сил сохранить подобие чести порядочной жены, которую грубо изнасиловали. Ее слабая игра в принуждение только злили его, за что Мито получила пару ощутимых пощечин, оставивших на нежной коже ярко - алые следы, и поток бесконечных ругательств, которыми Учиха щедро рассыпался, стоило ему встретить хоть малейшее сопротивление. Все должно идти гладко, так, как задумал он, и никакая импровизация не имеет места существовать. Поэтому, когда Узумаки попыталась притянуть его ближе к своей груди, обхватив за шею, Мадара резко вывернулся, недовольно хмурясь. -Я тебе сто раз говорил, чтобы ты не трогала меня. Если только я тебе прикажу, - Мадара всегда говорил "прикажу". Просьбы и предложения он считал ниже себя. Есть он - хозяин, который имеет власть, силу и способность распоряжаться каждой клеточкой ее тела,и есть она - жалкая рабыня, ничего не смыслящая дурочка, послушная марионетка в его руках. Интересно, что бы сказал Хаширама, если бы знал, какие мысли бродят в голове его лучшего друга, - Со своим ненаглядным супругом обниматься будешь. Он специально упомянул Сенджу, потому что это вызывало интересную реакцию Мито, которая тут же отводила темные глаза, и даже, как будто бы сжималась, словно вот - вот собираясь оттолкнуть нависшего над ней Учиху. Вина и стыд касались ее высоких скул огнем смущения, но стоило Мадаре склониться ниже, обжигая горячим дыханием ухо и висок, как девушка тут же забывала о минутном раскаяние. Она выгибалась ему навстречу, словно добровольно отдаваясь во власть того, кто сделал ее жизнь низкой и невыносимо лживой, заставив ее отбросить девичий стыд и предаваться греху с абсолютно посторонним человеком, по слухам, самому дьяволу. Еле уловимый прохладный сквозняк, идущий волнами по газовой ткани занавесок, слегка остужал разгоряченную кожу, но чтобы задуть адский огонь Учиха, нужно было что - то посерьезней. Рассуждать о правильности подобных суждений стало как - то лень, когда рядом была жена Хаширамы у Мадары просто крышу сносило от садистской радости и осознания, что в конце концов и вечно счастливый Сенджу узнает, что даже самые близкие и дорогие люди могут оказаться злостными предателями. Нежное, податливое тело, готовое к любым его прихотям, всегда рядом и всегда доступное. Мадара схватил в кулак прядь огненных волосы, оттягивая ее голову, обнажая бледную шею с следами сильных укусов и засосов. -Вот так, беззащитная и слабая куноичи из Узумаки, - Учиха чуть ли не шипит от самодовольства, в перерывах между словами слегка целуя девушку в пульсирующий от напряжения висок, - Я победил тебя даже не опоясавшись катаной, хотя ты и слывешь сильнейшей из клана, наследницей способностей и... как там говорит твой муж? Волей Огня? Знаешь почему ты такая слабая? Мито недовольно стонет, теперь уже осознанно пытаясь отстраниться от Мадары, который окончательно смутил ее, пробудив давно грызущую совесть, но Учиха так просто отступать не собирался. Резко опрокинув ее на подушки, он схватил острый подбородок Узуками большим и указательным пальцами, не давая отвернуться, а стоило девушке заглянуть в ночную темноту зрачков Учихи, как он сама застыла, не в силах отвести взгляд. -Потому, что ты слишком тянешься к запретному, недоступному, после того, как ты нацепила тяжелые золотые оковы брака. Они тебя слишком тяготят, и ты хочешь вырваться, но не можешь этого сдать одна, вот и ищешь у меня помощи и поддержки, надеешься, что я пойму тебе. Вот только на тебя мне плевать. На твои чувства, на твои желания. Ты - никто, - с этими словами он, может быть, впервые, почти нежно поцеловал ее, не рвано и яростно, а долго, с одной ему понятной лаской. Контраст его слов и действий почти все скомпенсировал, хотя по щекам Мито и катились горькие слезы обиды, она понимала, что все, что сказал Мадара - правда. Как только Учиха прервал поцелуй, она поспешно закрыла глаза, чтобы больше не видеть его. Она бы и уши зажала, но Мадара надежно сжимал ее тонкие запястья, не нарушая кровотока, но и не давая вырваться. -Я люблю Хашираму, брак для меня не в тягость, - она шептала, скорее для себя, нежели для него, доказывая свою невиновность хотя бы в этом вопросе. Мадара только усмехнулся, не особо вслушиваясь в ее бормотание. Как ему иногда хотелось прервать плавную речь Хаширамы, наполненную ненужными, но красочными подробностями, хотелось просто поделиться с ним, что та, которую Сенджу чуть ли не боготворит, без особого сопротивления отдалась ему в руки, став послушной и безотказной шлюхой. Как хотелось увидеть лицо Тобирамы, если бы он услышал, что женитьба с Мито, наверное, единственные поступок старшего брата, который он одобрял, оказалась капитальной ошибкой, с треском уничтожившая статус клана. Услышать, как она сама плачет, не в силах что - то противопоставить его словам. В ожидании этого момента, который, не скоро, но должен был наступить, Мадара с одной ему понятной жадностью набрасывается на порядком уставшую девушку, вцепляясь в нежную кожу плеч с такой силой, что Мито недовольно стонет, сжимая зубами прядь своих же волос, чтобы, не приведи Бог, кто - нибудь не услышал ее пошлого стона. Она просто не вынесет, если об этом узнает Хаширама, как она тогда посмеет хотя бы глаза на него поднять? Даже его огромному великодушию есть предел, в этом Узумаки была уверена, что уж говорить о его младшем брате. Тобирама бы ее просто убил, не жалея и не задумываясь, не боясь огласки, если он был вообще способен что - то жалеть и чего - то бояться. Пока самой трусливой Мито считала себя, не в состоянии даже оттолкнуть человека, порочащего ее честь. "Безвольная дура! Остановись! Сейчас! Ну, давай, скажи ему, чтобы он убирался вон! Он уйдет, никуда не денется, ты же знаешь!" - Мито готовилась каждую секунду, но очередной укус - поцелуй в шею, потом в плечо, топил желание остановиться в корне. А уж когда он опустился еще ниже, сначала обведя пугающе горячим языком ареолу соска, а затем больно прикусив кожу, почти до крови, сжимая руками ее бедра до красных отметин, Узумаки мгновенно забыла о том, что так терпеливо и бережно взращивала в себе ненависть к Мадаре. Вся эта боль, переплетенная с диким, животным желанием и терпким привкусом опасности смешивалось в особенные чувства, которые испытывает всякая женщина на контрасте любовника и законного супруга. Невольно она сравнивала свое поведение в обоих ситуациях и, как бы не стыдилась, но понимала, что с Мадарой она гораздо больше понимает, что такое "терять голову от страсти" и "желать боли". Учиха всегда входил в нее жестко, без предупреждение, не жалея и заботясь о ее чувствах. Впрочем, такой эгоизм ее только подхлестывал, она безприкословно двигалась навстречу, стараясь сама шире развести ноги и прижаться всем телом к Учихе, который, не замечая, или не желая замечать ее старания, продолжал жить в собственном мире, остервенело вдалбливаясь в нее, сжимая пальцы на бедрах девушки до боли, пока все не заканчивалось. Он никогда не мог заставить себя назвать ее по имени, изредка даже упоминая ее фамилию, чаще даже не обращался, заставляя все делать силой. Ему нравилось знать, что только рядом с ним она может быть настолько открытой, настолько податливой и нежной, что только под ним забывала что такой стыд и честь. Нравилось хоть где - то чувствовать себя победителем. Чувство полной власти приводило в исступление, ее давленый, под его весом, крик казался дополнительным бонусом к извращенному удовольствию от жестокости, граничащей с садизмом. Что - то, а плодить детей с этой девкой Мадара не собирался, поэтому никогда не кончал в нее, но приимущественно на живот, если подворачивался случай - на лицо. Если он не успевал, что случилось таки пару раз, то никаких последствий это не принесло, хотя Мито по сто раз прислушивалась к себе и своему телу - уже если бы она понесла от Учихи, она бы сразу это поняла, и тогда... Но слава Богу, ребенку такой порочной связи не суждено было родиться. Мадара откинулся от нее, как от прокаженной, не испытывая ни малейшего естественного желания обнять, приласкать, сделать приятное... Все это ушло куда - то на глубины мрачной души, где медленно догнивало, без возможности воспрянуть вновь. Все ушло в прошлое. Натягивая водолазку, Мадара думал, что главный козырь всегда останется у него в рукаве, а Хаширама, всюду полагающийся на свою семью, скоро поймет, что никаких ценностей нет, все ушло в прошлое. Тьма должна коснуться всех, и если он может сделать ему больно таким способом, то он из кожи будет вон лезть, но добьет в Сенджу веру в добро.