Самый большой конфуз

− Каждый сотрудник Ночного Дозора должен иметь опыт полевой работы. Даже программист, − так он тогда сказал. − Засиделся ты в аналитическом. Конечно, сказал Борис Игнатьевич совсем не так. Он обрушил на меня целую вдохновенную тираду о долге дозорного, об опасной банде вампиров и о том, что нынче в патруль выпускать совсем некого, а мне полезно будет потренироваться. − Даже несмотря на твою маленькую проблему, − закончил он. «Даже такому никчемному, как ты», − понял я. − Уже какое-то время в городе промышляет банда вампиров. Предположительно пара, новички. От тебя требуется их выследить. Слышишь, выследить – ничего больше. Ну вот, подумал я, вот он, твой конец, Городецкий. А как хорошо все начиналось. Пожалуй, меня можно было назвать самым большим конфузом главы Ночного Дозора Москвы. Это случилось, когда я, наконец, нашел непыльную работу, не особенно мешавшую мне заниматься диссертацией. Мне было двадцать пять, жизнь только начинала приоткрывать передо мной свои горизонты, и именно в тот момент нужно было появиться ему, Высшему Светлому Иному. Он рассказал мне о сумраке, силе, противостоянии Тьмы и Света. Поведал о том, что и я сам – иной, хотя и скрытый – мою ауру не увидеть обычным взглядом сквозь сумрак. Гесер рассказал и предложил инициацию, а после − место в Ночном Дозоре, если из меня, конечно, выйдет Светлый. И я, не будь дураком, согласился. А после случился Конфуз. Гесер, прямо сказать, перемудрил. Не был я никаким иным, обычный парень, каких пруд пруди. Разве что теперь об их мире знал. Никогда его лица не забуду, когда он понял. Гесер точно лимон тогда проглотил. Он мог бы просто стереть мне память и уйти. Вот только свидетелем его Конфуза стала целая толпа стажеров. А Пресветлый Гесер всегда ревностно берег свою репутацию. Тогда Борис Игнатьевич махнул рукой, мол, чем черт не шутит, и взял меня в Дозор сисадмином. Я тогда решил, и впрямь, какая разница, есть у тебя сила или нет, когда от тебя всего и требуется, что выполнять свою привычную человеческую работу, а уж в своем деле я был вполне компетентен. Без малого три года я и впрямь отсиживался в офисе. Моей основной обязанностью стало обеспечение информационной безопасности в организации, проще говоря, я следил, чтобы не произошло никакой утечки в сторону темного лагеря. Иногда от работы с иными-компьютерщиками у меня просто вскипали мозги, но обычно я справлялся. Мои коллеги-иные смотрели на меня свысока, но открыто не задирали. Они вообще были отличными ребятами, особенно аналитический отдел, состоявший, в основном, из слабеньких иных, чье превосходство надо мной было не столь велико. Я даже слегка привязался к ним, понимая, впрочем, что рассчитывать на ответную любезность не стоит − я был слишком смертен, слишком скоротечен для иных, чья жизнь при большой удаче могла продолжаться веками. И вот, когда я уже свыкся со своей ролью вечно торчащего в офисе айтишника, Гесер вызвал меня к себе и сказал: вампиры, Городецкий. Фас! Я никогда не жаловался на сообразительность, вот и сейчас понял – работа мне и впрямь предстоит непростая и опасная: работа приманки. Наверняка Пресветлому нужна наживка на крючке, а договариваться с Инквизицией, пробивать право на задействование людей − долго и накладно. Да и зачем, когда в штате Дозора есть весьма удобный кандидат, на привлечение которого даже серым возразить будет нечего – я вот уже третий год числился официальным сотрудником Ночного Дозора. Саму операцию по захвату наверняка планировалось провести силами двух-трех магов уровня эдак четвертого − не особенно много, но для парочки вампиров хватит. Ну кто в своем уме позволит человеку ловить вампиров? Так только в Голливудских фильмах и бывает − на деле «зов», пара проколов на шее или бедре, и поминай как звали. − Ты, конечно, можешь отказаться, − предупредил шеф и посмотрел на меня так проникновенно, что я понял: не могу. И, конечно, с вампирами я в тот раз облажался. Выяснив, что да как, тут же затребовал себе амулетов: атакующие я разрядить не мог, для этого импульс силы нужен, а вот защитные талисманы пришлись бы очень кстати. Но Борис Игнатьевич только покачал головой, (конечно, толку от наживки, когда она фонящими на целый микрорайон побрякушками обвешена почище новогодней елки!), и вручил мне издевательски розового мишку с подвешенным на нем Серым молебном − «на самый крайний случай, Антон!». Спасибо, хоть не погремушку! В общем, я вышел в поле оптимистичный, как сама обреченность, и экипированный до зубов. Тоскливо покружил по метрополитену и купил водки: отчасти, помня о том, что вампиры не переносят алкоголя, отчасти просто по велению души. Сунул бутыль в рюкзак, где уже покоилась кислотно-розовая игрушка, и, наконец, поймал зов. Это было сродни материнской утробе, зовущей: «Вернись в мои ласковые воды!». Я преувеличиваю с поэтичностью, конечно, но так оно, в общих чертах, и ощущалось. И, само собой разумеется, я поддался воле вампиров. В отличие от прочих жертв у меня было неоспоримое преимущество: с остекленевшими глазами и струйкой слюны, потекшей по подбородку, я все же знал, что иду на зов. Я описываю так подробно свое первое задание потому, что все эмоции, испытанные мной за три года прозябания за своим столом в офисе Ночного Дозора, не идут ни в какое сравнение с тем ужасом, ожесточенностью и азартом, которые вдруг свалились на меня, вышедшего против пары голодных вампиров в одиночку, вооруженного лишь бутылкой водки да нелепым игрушечным медведем. Разумеется, я знал, что меня прикрывают. Или «пасут», это лишь дело формулировки. Так или иначе, за мной должны были следить, как минимум, двое магов, но это никак не могло помешать мне бояться. О, страх просто парализовал меня. Я шел на зов, чувствуя, как у меня трясутся поджилки. Потом Гесер сказал, что это был мой шанс сделаться иным. Пускай и нежитью. Но я отказался платить за силу собственной жизнью, и шеф уважал мой выбор. Он даже сказал что-то вроде «Ты прошел это испытание, Антон», но я-то знал, что провалился. Потому что даже от самого захудалого упыря в Дозоре толку было больше, чем от человека. Впрочем, последствия той операции были не так уж катастрофичны, я даже мог гордиться. Конечно, одна вампирша сбежала, в другого я, не дожидаясь «самого крайнего случая» и прикрывавших меня оперативников, швырнул заряженного молебном мишку. Игрушка отработала на славу – от вампира осталась лишь горстка пепла. Когда явились маги я, дурея от последствий зова, в одиночку глушил водку, которую мне так и не довелось выплеснуть в лицо вампиру. Медведь хлопнул меня по плечу, заявив, что я отлично справился и вообще молодец. Тигренок согласно кивнула. И Гесер после всего наивно решил, что из меня будет толк. Он даже послал меня потом к какой-то девчонке с воронкой инферно над головой, мол, я ей обязательно понравлюсь, и мир будет спасен. Но то ли я не отличался особым обаянием, то ли она предпочитала парней покруче, в общем, самолет рухнул в воронку, куча людей погибла, Светку раскатало по какому-то там глубинному слою сумрака, а я чуть не умер от стыда. Может, и умер бы, будь я светлым иным, попросту развоплотился бы, и все дела. Но я был человеком, поэтому напился, подрался с каким-то важным Темным (он меня, конечно, избил до полусмерти), полежал с пару недель в лазарете, и меня отпустило. Темный, к слову, оказался шефом Дневного Дозора, и по-хорошему мне следовало извиниться за «самодовольного осла», «напыщенный кусок говна» и «никчемного позера», но я не стал. Решил, что такую важную шишку едва ли заденут слова обычного смертного, пускай и на службе Ночного Дозора. Как же я ошибался! Похоже, Завулона я здорово задел. Он меня, как мне тогда показалось, просто возненавидел. А может, просто из спортивного интереса в гроб решил вогнать. Так или иначе, в какой-то момент дело дошло до того, что все претензии Дневного Дозора предназначались мне лично. Сорвалась операция Темных? Городецкий виноват. Стажеры сцепились – опять я недоглядел, рядом ведь был, в двух кварталах всего! Взбесившийся оборотень погрыз своих же? Гесер, какого черта у тебя человек в дозоре? Это из-за него Илюша контроль потерял. Мог бы, и убийства дикого Светлого на меня повесил, и не избежать мне тогда трибунала. Но этого, к счастью, Завулон не мог. В тот раз я, наверное, впервые порадовался, что родился человеком. В аналитический я после всего так и не вернулся. Остался рядовым дозорным, своеобразной диковинкой патруля Светлых. Я не делал больших различий между ними и Темными – я был человеком и работал в Ночном Дозоре, но с таким же успехом мог бы работать и в Дневном. Разница была лишь в том, что из профессиональной солидарности я считал Светлых чуточку меньшими засранцами. Со времен той истории с воронкой со мной не случалось очень уж больших провалов. Из раза в раз я влипал в неприятности, но умудрялся выходить сухим из воды и обходиться при этом без человеческих жертв. Правда, случилось, что во время одной из игр в приманку меня здорово исполосовал оборотень, и Гесер перестал слишком уж часто выпускать меня в поле. Вместо этого он решил использовать меня, чтобы докучать Завулону − отныне львиную долю переговоров с Темными вел я. Это, разумеется, касалось только мелких дрязг и привычных конфликтов. Я знал, что получаю эти дела лишь из прихоти шефа, его желания подразнить давнего противника, но не жаловался. Я и сам был не прочь вывести Великого Темного из себя. К сожалению, с каждым годом выводился Завулон все хуже. − Опять ты, Городецкий? В Ночном Дозоре что уже и приличных иных не осталось? − Приличные иные не желают иметь с тобой дел, − сокрушался я. − Хамло, − устало констатировали в ответ, и мне даже не приходилось уворачиваться от плети Шааба. А потом случилось страшное и трагическое: мой приятель-вампир Костя нашел Фуаран. Это книжонка ведьмовская, только не из тех, что с травами или заговорами, а другая, способная обратить всех людей в иных. И вновь у Гесера не нашлось более подходящей кандидатуры, чтобы остановить Костю. − Он всемогущ, Антон, − сказал Борис Игнатьевич, − И не подпустит к себе никого, кого сочтет опасным, на это у него сил хватит. А ты, по его мнению, не несешь в себе никакой угрозы. К тому же ты его друг. Завулон, сидевший с нами в купе, критически меня оглядел. Ну да, по его мнению, я тоже не нес для Кости никакой угрозы. То есть вообще никакой. Без шансов. − Дерзай, Городецкий, − сказал он, − Вернешься живым, на полставки в Дневной могу взять. − Очень надо, − фыркнул я, и пошел. Когда я приблизился, Костя даже не обернулся. − Ты не станешь мне мешать, − с уверенностью сказал он, выбирая скафандр, − Я знаю, ты хотел бы стать иным. Я совершенно искренне кивнул. А не пойти бы Завулону с Гесером к черту? Я ведь и в самом деле хотел. Хотел жить столько, сколько они, иметь силу, какую имеют они. С какой стати я должен был мешать Косте осуществить его план? Мы стояли рядом, я и Саушкин, а в руках у вампира на нужной странице был раскрыт Фуаран. − Пожелай мне удачи, − улыбнулся он и приготовился провесить портал. − Удачи, − одними губами выдохнул я и огрел его бутылкой по голове. Бутылка раскололась вдребезги, водка брызнула во все стороны, заливая меня, его, Фуаран… Костя покачнулся и осел на землю. Наверное, в этот момент щиты его ослабли, потому что тут же вокруг нас открылось с полдюжины порталов. И, конечно, Гесер с Завулоном были тут как тут. Я грустно проводил взглядом Костю, которого уводили инквизиторы. Еще более грустно взглянул на уносимый ими Фуаран. Шеф ободряюще хлопнул меня по плечу. − Идиот, − сказал Завулон, − Ты мог бы вытребовать, чтобы он для начала тебя иным сделал! А я посмотрел в его бессмертные глаза, потом перевел взгляд на собственное отражение в темном окне. Впервые за долгое время заметил намечающиеся лучики морщин вокруг глаз, залегшую складку над переносицей… И засмеялся. − Может, я просто испугался, что стану таким же уродливым демоном, как и ты? Завулон зарычал, но вдруг осекся и опасно прищурился. − А тебе-то откуда знать, как я в сумраке выгляжу? Я обмер. В самом деле, откуда?