***
Спок по-своему предвкушал вторую часть подарка для Джима. Вообще, сам он не решился бы назвать это подарком, так как материальной составляющей тот не содержал. Но насколько Спок понял праздничные ритуалы людей, важен был не только физический компонент, но и эмоциональный. Эмоциональный обещал быть... будоражащим. Спок относительно недавно заметил у Джима занятное пристрастие к воздействиям садистического характера. Пребывая в постоянных отношениях, они, конечно, перепробовали многое: как определенное многообразие человеческих сексуальных практик, так и некоторые вулканские, считающиеся не то чтобы запретными, но нежелательными. Однако они никогда не причиняли друг другу осознанной боли. Конечно, иногда у них был жесткий — более чем жесткий — секс, но ни разу ноцицептивные ощущения не превращались в самоцель. В действие, на котором концентрируется физический контакт. А потом Джим неожиданно шлепнул Спока по ягодичным мышцам во время прелюдии. Тот недопонял подтекст данного действия и поначалу оскорбился в своей безэмоциональной манере: «Я не ребенок, Джим, чтобы осуществлять в отношении меня действия карательного характера. Если вы чем-то недовольны, я предпочту вербальную форму оповещения». Джим тогда поднял руки в обезоруживающем жесте и сказал, что он это в шутку. Однако это повторилось. Следующий сильный удар по бедру он осуществил, когда Спок испытывал оргазм и не мог высказать своего мнения касательно происходящего. После Спок долго разглядывал своего капитана, но более не поднимал этой темы — похоже, это был какой-то странный «пунктик» Джима, говорить о котором тот не желал. Но Спок вынужден был признать, что перспектива болевых воздействий по-своему будоражила его. Удовольствие от боли совершенно нелогично, но именно из-за своей нецелесообразности подобные практики казались... интересными. А усиление кровотока к поврежденным участкам кожи было любопытным сенсорным экспериментом. Но самое главное — Спок доверял Джиму, ему было приятно полностью передавать тому контроль. Именно этим он и планировал заняться в ближайшее время.***
Первым делом Спок сходил в душ, старательно избавив себя от секрета кожных желез и продуктов пищеварительной деятельности, которые могли помешать. После достал и разложил на прикроватной тумбе все необходимые предметы эротической направленности — по крайней мере, те, на использование которых он рассчитывал: смазка, фиксирующие обручи для рук и ног, ошейник и тяжелый орионский флоггер из кожаных лоскутов. Спока по-своему очаровало то, что орионцы, даже в большей степени, чем люди, уделяли внимание практикам, связанным с доминированием и подчинением. Потому в выборе инструмента флагелляции он отдал предпочтение именно их производству. Тяжелый и подвижный флоггер из кожи, обернутой вокруг хлестких сердечников, отлично лежал в руке, приятно холодил кожу и очень легко позволял контролировать силу удара. Идеально. Мысленно похвалив свой выбор, Спок занялся подготовкой. Он выдавил на руку немного смазки, свободной ладонью раздвинул ягодицы и принялся быстро растягивать себя. В этом не было эротического подтекста — движения были скупыми и максимально эффективными, — но он все равно испытал возбуждение. Спок находил парадоксально приятным тот факт, что готовит себя для Джима. Будоражила перспектива ожидания и неизвестность — сегодня Спок будет задавать сценарий, но Джим никогда не скупился на сюрпризы. Завершив подготовку, Спок совершенно аристократичным жестом вытер руку — будто не он сейчас раздвигал в себе пальцы, заляпывая бедра смазкой, — взял с тумбы оковы-наголенники и занялся процессом фиксации. Приковать самого себя к кровати было непростой задачей, но отходить от выбранного плана Спок не намеревался. Кожаные ободки плотно оплели лодыжки. Спок изогнулся и пропустил ремни от них через кольца в кровати (Джим в свое время припаял к своему ложу не только их, но и крюки для фиксации, стараясь делать так, чтобы это не было заметно стороннему посетителю). Он устроился полулежа и дернул за ремни, заставляя собственные ноги разъехаться в стороны. А потом затянул еще немного, зафиксировал концы и на пробу поерзал — свести колени не вышло бы при всем желании. Следующий этап: устроиться поудобнее. Спок подложил под живот подушку так, чтобы таз поднялся, а ягодицы разошлись в стороны. Член он потянул вниз и устроил между бедер. Тот был напряжен и медленно капал смазкой прямо на простыни. Дальше — разместить флоггер на видном месте. Заведя назад руку, Спок устроил его на выгнутой пояснице, свернув хвосты колечками и уложив сверху ручку. И последний штрих — наручники. Перекинуть цепь через надголовные прутья кровати (перед МакКоем их наличие Джим трогательно оправдывал своей любовью к старине) и затянуть кожаные бархатистые тиски на запястьях не составило труда. Ошейник остался лежать на тумбе — надевать его было неизменной привилегией Джеймса. Спок медленно выдохнул, прикрыл глаза и приготовился ждать. Он понятия не имел, когда придет Джим, но неизвестность по-своему будоражила, а ожидание парадоксально возбуждало. Спок был растянут на кровати, скован наручниками, бесстыдно раскрыт и уже подготовлен — специально для Джима. Его кожа белела в полумраке каюты, стремительно согревающиеся завитки флоггера недвусмысленным приглашением лежали на пояснице, разрешая делать все, что угодно. Пожалуй, даже Спок считал, что зрелище, которое откроется Джиму, привлекательно. Приятные эмоции, приятная легкость, приятное чувство принадлежности. Спок тянул эти ощущения, наслаждался одним только предвкушением, но, когда за спиной тихо пикнул электронный замок, он все равно напрягся. — Спок, я тут по... — прозвучал голос Джима и затих. Дверь беззвучно закрылась. Спок силой заставил себя не ерзать, но все равно шумно сглотнул, услышав звук блокировки двери. Джим быстро сориентировался в ситуации и не собирался позволять хоть кому-нибудь им мешать. Несмотря на то, что это был Джим и Споку нечего было бояться, он не мог расслабиться, пока тот не подошел к кровати и не коснулся пальцами выступающей на лодыжке костяшки. — Это для меня? — Судя по интонациям в голосе Джима, он с трудом дышал и одновременно улыбался. — Именно. Я посчитал, что подобная форма поздравления будет уместна. Джим помолчал, потянулся к сенсорной панели светильника и касанием повысил яркость, любуясь Споком. — Только для меня? — уточнил он непроницаемым голосом, пальцами обводя края кожаных наголенников. И хотя подтекст вопроса не был прозрачным, Спок его уловил. — Для нас, — уточнил он, чуть шире разводя колени и наглядно демонстрируя возбужденный твердый пенис, под которым натекла небольшая лужица — слишком густая, чтобы быстро впитаться в ткань. Джим шумно выдохнул и повел руку выше — по голени, по нежному сгибу колена, по внутренней стороне бедра, по горячему члену, к плотным яичкам, пока не обвел по кругу кольцо ануса. Меж ягодиц он задержался и с силой, медленно смакуя, ввел внутрь палец. Огладил изнутри горячие стенки, надавил на более плотное, чем остальная слизистая, сетчатое образование Т'Ноа — своеобразный эквивалент человеческой предстательной железы. Спок тихо выдохнул и сжался вокруг пальца, но тот уже исчез, оставляя после себя ощущение пустоты. По бедру успокаивающе похлопала широкая ладонь, и он расслабился. Послышался шелест падающей на пол одежды. Спок повернул голову, чтобы пронаблюдать за Джимом, но так как тот все еще находился в ногах, удавалось разглядеть совсем немного. Наконец тот разделся, взял с поясницы флоггер, и Спок было напрягся в ожидании удара. Но Джим просто оседлал его ягодицы, устроив между них тяжелый член. Недоумение так и застыло немым вопросом, и Джим тихо засмеялся: — Прости, но я слишком пьян для этого. Повременим немного, ладно? Спок расслабился и кивнул. Теплые руки его капитана пробежались по спине вверх, пересчитали позвонки, зарылись в волосы и отступили. Расслабленный и возбужденный, Спок ерзал, демонстрируя жажду прикосновений, но у Джима были свои планы: он потянулся к прикроватной тумбе, порылся в ней и что-то извлек. Массажное масло — по запаху определил Спок и слабо напрягся, когда тонкая струйка густой жидкости пролилась аккурат в выемку позвоночника. Когда она добралась до шеи, грозя запачкать кровать, Джим отложил пузырек и руками подхватил разбегающиеся по коже капли. Он и правда делал массаж. Размазывал ароматно пахнущее травой масло по прохладной коже, гладил, разминал мышцы и слабо царапался. Спок расслабленно млел от этих прикосновений и иногда ерзал, разрываемый двойственностью собственных реакций. С одной стороны, касания Джима были приятны, под ними хотелось безвольно растечься и блаженно мычать в подушку. С другой, Спок все еще был скован, совершенно беспомощен, меж его ягодиц терся твердый член Джима, и все это было слишком возбуждающим, чтобы просто размякнуть и не желать чего-то большего. Стало только хуже — лучше? — когда руки Джима, размяв поясницу, спустились ниже и стали ласкать выставленные напоказ ягодицы. Иногда Джим крепко вцеплялся в них, а иногда проталкивал меж них пальцы. Споку пришлось постараться, чтобы проконтролировать как рефлекторное желание поерзать, так и приливающую к лицу кровь — несмотря на то, что их отношения продолжались уже длительное время, Спок все же не мог не испытывать определенного смущения, когда Джим столь открыто им любовался. И хотя тот находил зеленеющие уши «очаровательными», Спок старался не подкидывать лишних поводов для умиления. Он так увлекся контролем над собственными реакциями, что, когда в него без предупреждения мягко скользнул член, не сдержался, ахнул и сжался тугими тисками у самого основания. Джим застонал и похлопал по лопатке — расслабься, мол. Спок расслабился. Не без определенного разочарования — все-таки он рассчитывал на осуществление флагелляции — Спок приготовился к привычно-сильным движениям внутри. Но Джим не спешил шевелиться. Вместо этого он потянулся вверх и вернулся к массажу — от шеи к пояснице. Спок по-совиному заморгал, заерзал в попытках усилить ощущения внутри себя, но только получил слабый шлепок по правой ягодице и строгое «не елозь». Пристыженный тем, что у пьяного Джима самоконтроль оказался лучше, чем у него, он послушно замер, иногда все же сжимаясь вокруг толстого ствола. Джим тогда действительно притирался плотнее, но полноценно двигаться не спешил. Спок запоздало вспомнил, что алкоголь действовал на его капитана на манер анальгетика, сильно снижая чувствительность. Наконец Джим вышел из Спока, оставив того возмутительно пустым и неудовлетворенным, навалился сверху и потерся о спину. Шумное дыхание опалило мочку, и Спок выгнул шею, давая Джиму больше свободы. Тот ощутимо заулыбался, поцеловал в нежную кожицу за ухом и выдохнул: — Люблю тебя. Отстраненное недовольство Спока по поводу чрезмерно затянувшейся прелюдии резко сошло на нет. Он вообще превращался в слабовольное создание, когда слышал эти слова от Джима, а потому не мог даже высказать возмущение касательно чего-либо. К чести Джима следовало признать, что он никогда не использовал это в своих целях, а если и говорил о чувствах, то действительно испытывал сильный их прилив — по дермальным телепатическим сенсорам Спока пробегалось ощущение его любви и обожания. — Ваши чувства взаимны, — тихо произнес он и заслужил этим крепкий поцелуй в основание шеи. Джим наконец-то счел свое состояние достаточно трезвым. Он зашевелился, вытер руки от масла, подтянул с тумбы мягкий ремешок кожаного ошейника и ровно приказал: — Подними голову. Спок послушался. Джим ласково обернул вокруг его шеи кожаный обруч и поощрительно огладил по затылку. Спок охотно подставился под это касание — отныне, пока Джим не решит избавить его от плотной хватки ошейника, он не считал себя вправе возмущаться действиями собственного капитана. Джим, между тем, поднялся с него, еще раз огладил ягодицы, раскрыл их пошире и, явно удовлетворенный зрелищем, хмыкнул. А потом отошел, и Спок скорее слышал, чем видел, как он копался в ящичке, где обычно располагались их игрушки. — Подними торс. Так, чтобы я мог добраться до груди, — скомандовал Джим, когда подошел ближе. Спок послушался и поднялся над кроватью, согнувшись напряженной дугой. На его соски сразу же легли пальцы, дразня и заставляя их разбухнуть до чувствительного состояния. И когда те затвердели от настойчивого пощипывания, Джим повесил на них плотные резиновые зажимы с ребристыми лапками. Спок втянул живот и шумно выдохнул от слишком сильного давления. Ему на поясницу улеглась рука и надавила — ложись, мол. — Обратно, — добавил голос, и Спок грузно упал на матрац. — Хороший мальчик. Волосы на затылке вздыбились в ответ на это до сих пор непривычное обращение. И хотя сам Спок не был уверен, что эмоциональный ответ на него абсолютно положителен, тело реагировало весьма однозначно — еще одним приливом возбуждения. Джим тихо хмыкнул, завидев вдавившийся в подушку член Спока, и взял отложенный ранее флоггер. Взвесил в руке, сделал пару повторных взмахов и мягко огладил спину Спока самыми кончиками ремешков. — Значит, ты заметил, — констатировал он, любуясь как кожа на пояснице покрывается мурашками от касаний. Объяснять, что именно Спок заметил, не было никакого смысла — оттягивающий ладонь флоггер сам по себе говорил о теме разговора. Спок кивнул. — Да. Джим задумчиво промычал в унисон каким-то своим мыслям и продолжил щекотать Спока кончиками хвостов флоггера. Он дождался, пока тот окончательно не расслабится, и нанес первый удар — хлесткий и резкий. Спок вздрогнул от неожиданности, вцепился в цепь от наручников. Он затылком ощущал внимательный взгляд и почти предвкушал уточнение — если что-то будет не так, не забудь про стоп-слово. Но Джим, вспомнив, видимо, об особенностях памяти вулканцев, избавил его от подобных комментариев и продолжил: еще раз хлестнул — мягко и на пробу. А после чуть сильнее. Кожа на спине то тут, то там вспыхивала болезненным жаром. Спок мог бы по мельчайшим этапам расчленить реакции собственного организма — сигнал от ноцицепторов к мозгу, активация отвечающих за воспаление нейромедиаторов, приток крови и повышение температуры в местах воздействия. Но думать об этом сейчас не было никакого желания. Хвосты плети обжигали, впивались, щекотали, охлаждали — ощущений было слишком много, и если в иной ситуации Спок нашел бы таковое воздействие негативным, то сейчас оно парадоксально возбуждало. Особенно когда Джим опустил руку на поясницу и повел ею вверх, поглаживая наливающиеся кровью полосы на спине. — Это был разогрев, — сказал он, разминая потеплевшую скользкую кожу, и добавил: — А я хочу перейти к основной части. Ты готов? — Да. Спок не был уверен в том, что готов, но однозначно хотел этого. Джим предупреждающе лизнул его спину лентами флоггера, замахнулся и со звонким свистом отвесил сильный удар. Мышцы на спине Спока рефлекторно взбугрились, хотя, благодаря маслу, было не так больно, как могло бы. Джим остановился, кончиками пальцев провел по набухающим росчеркам, наклонился, погладил их губами и ударил еще раз с такой же силой. Спок тихо заскулил в подушку. Боль пульсирующими волнами расходилась по коже, забиралась вглубь и заставляла мышцы дрожать. Спок бы сказал, что это неприятно, но Джим удивительно точно чередовал сильные и хлесткие удары по спине и бокам с мягкими касаниями ладони. И от них, касаний, боль превращалась в жар, заставляя гореть все тело и отдаваясь зудящим спазмом внизу живота. С физиологической точки зрения реакция была совершенно нелогичная, но думать о логике Спок не хотел и не имел возможности. Джим был по-своему нежен, если такое вообще можно было сказать про процесс порки. Он точно рассчитывал силу, успокаивал голодными поглаживаниями, точно выверял ритм. Спок не помнил, в какой момент он начал ерзать, жадно втираясь напряженным членом в простыни; в какой момент тихо замычал в подушку; в какой сжался, подставляя под удары как можно большую площадь тела. Его бросало в жар, он весь горел, и воля, логика, время — все, кроме Джима, становилось неважно в этом возбужденном, почти осязаемом тумане. Непроизвольный стон вырвался из сведенного спазмом горла, когда флоггер сильным ударом расчертил ягодицы, оставив за собой зеленоватый след. Спок проехался по простыням туда-сюда, болезненно раздразнивая чувствительные от возбуждения, пульсирующие в лапках зажимов, соски, приподнял таз и развел ноги шире — в безмолвной и однозначной просьбе. Джим хмыкнул и отвесил еще один удар — по нежной кожице внизу ягодиц. Спок задрожал и поджал пальцы, горячо выдыхая в подушку. Сейчас у него не хватало никакой воли контролировать себя и думать, как он смотрится со стороны, поэтому Спок елозил, выгибался, скулил в простыни, стараясь получить как можно больше. И замер в неудобной позе, обозначающей недоумение, когда получил чувствительный шлепок ладонью по заду. — Потише, Спок, не дергайся. Тот сглотнул, прерывисто выдыхая. — Джим, я... — Слишком больно? — не дождавшись продолжения, спросил Джим. В его голосе прорезались тревожные нотки. Спок замотал головой, вытирая взмокший лоб о наволочку. — Нет. — Хочешь еще? Спок никогда не думал, что будет ощущать недостаток боли, но его спину и ягодицы неприятно холодило воздухом, свежие взбухшие следы зудели, и хотелось как минимум потереться о что-нибудь теплое, а как максимум — чтобы эти хлесткие удары не прекращались. Он сжал надголовные столбики кровати, уперся в них и выгнулся сильнее, демонстрируя напряжение жилистых мышц и раскрашенный зад. — Да. Пожалуйста? — Голос дрожал до хрипа. — Конечно. Но сначала ляг и не извивайся. — Еще один шлепок по выставленным напоказ ягодицам, и Спок неуклюже плюхнулся на кровать — будто бы кто-то подрезал невидимые веревки, на которых он висел. — Я сам о тебе позабочусь. Спок кивнул еще раз, борясь с желанием податься к руке, которая рассеянно гладила его по ногам. А потом скользнула между них и дальше — вглубь, в плотно сжавшийся анус. От следующего удара, совершенно неожиданного, Спок застонал — Джим не потрудился достать из него пальцы и задел не только ягодицы, но и собственную ладонь. Но это, похоже, нисколько его не беспокоило. Он ритмично наносил удары по спине и пояснице, быстро и жестко двигая рукой внутри, безошибочно надавливая на плотный фрагмент чувствительной нервной сетки. И Спок тратил все силы на то, чтобы не ерзать на кровати меж распявших его наручников, но плотно сжимался вокруг пальцев, чтобы хоть как-то усилить ощущения. Его член безнадежно ныл от возбуждения, истекал смазкой, и болезненно тыкался открытой головкой в простыни. Несмотря на отсутствие прикосновений к самой чувствительной эрогенной зоне его тела — головке, Спок все равно стремительно приближался к закономерному концу. Когда его мышцы скрутило от подступающей разрядки, он все-таки оторвался от подушки и сдавленно проскулил, не считая себя вправе испытывать оргазм без прямого разрешения. — Джим, я сейчас... п-прошу вас... Флоггер с непристойно-звонким шлепком опустился на ягодицы, пальцы по кругу обвели пучок нервных волокон внутри. — Хочешь кончить? Спок напрягся дрожащей струной и кивнул, стряхивая капли пота с кончика носа. Джим ударил его еще раз и протолкнул четвертый палец, совершенно непристойно раскрывая перед своим взглядом зеленоватое горячее нутро. — Давай, можно. Кончи для меня. Спок всхлипнул, волнообразно прогнулся и позволил себе отпустить самоконтроль, содрогаясь от накатывающего удовольствия. Джиму его оргазм нисколько не мешал — он продолжал уверенно двигать внутри пальцами и добротно охаживать ударами воспаленные зад и спину. Но когда Спок дернулся в последнем спазме и с бессильным стоном упал на кровать, Джим отложил флоггер, достал пальцы и провел ими по чувствительной головке члена Спока, заставляя слабо вздрогнуть и замычать. — Молодец, — тихо выдохнул Джим, похлопав его по бедру. Спок задрожал, но не попытался отодвинуться или как-то проявить инициативу. Джим перелез через него, устроился между ног и уложил руки на ягодицы. Он откровенно лапал их, сжимал в хватке и раздвигал, пока наконец не подался ближе, укладывая собственный член между ними. Несколько раз он толкнулся бедрами вперед, наклонился и произнес на ухо Спока: — Я кончу в тебя. Спок прерывисто выдохнул — он был сексуально-индифферентен сразу же после оргазма, но все равно находил будоражащей мысль, что Джим будет в нем, что оставит внутри свое семя. Тот правильно расценил этот вздох и взялся за свой член, проводя ноющей головкой меж ягодиц. Спок слабо приподнял бедра, сам раскрылся, приглашая. И Джим, уперевшись в растянутый и горячий анус, вошел до основания одним движением. Хорошенько разработанный до этого Спок принял его без какого либо сопротивления и шумно выдохнул, когда по промежности влажно шлепнули чужие яички. Теперь, будучи неспособным к возбуждению, он сосредоточился на чужих ощущениях, которые плавно текли по коже, заставляя нервные окончания пульсировать жаром. Джим легко двигался внутри, он загонял себя до самого основания. Комната наполнилась звуками его глухих стонов, частого поскуливающего дыхания Спока и влажных шлепков бедер по раззеленевшимся ягодицам. Спок вцепился в кровать, чтобы не елозить от мощных толчков, и редко вздрагивал от ласкающих мазков головки по чувствительной области внутри — это ощущалось слишком остро после оргазма. — Такой горячий, — навалившись, прошептал Джим и дыханием обласкал чувствительное ухо. — Красивый. Мой. Спок покрылся мурашками от звуков тихого голоса и запрокинул голову, открывая простор для кусающих поцелуев. Толчки стали сильнее, Джим буквально впечатывал себя в расслабленный зад, замедлившись только чтобы добавить: — Давай, Спок, сожмись вокруг меня. Обхвати плотнее. Спок послушался и заскулил от слишком острых ощущений, когда толстый ствол стал насилу раздвигать его напряженные мышцы, елозя по нежной кожице внутри. В таком темпе Джим продержался совсем недолго: он низко застонал сквозь сжатые зубы, загнал себя до основания и излился внутри. Температурными рецепторами Спок чувствовал, как глубоко течет в нем прохладное семя. Джим толкнулся последний раз и бессильно упал сверху. Спок растекся по кровати вместе с ним, пережив второй, пусть и чужой, оргазм за ночь. Мышцы у него затекли, кончики пальцев рук и ног похолодели от наручников, а спина саднила под тяжестью Джима. Но Спок не спешил даже ерзать. Ошейник все еще был на нем, а это значило, что он не может — не хочет — делать хоть что-нибудь против воли Джима. Джим, впрочем, зашевелился сам. Встал на колени, нехотя достав обмякший член из крепкой хватки ануса, освободил Спока от оков, старательно размяв его затекшие конечности. И, когда тот поерзал в ответ, ровно бросил: «Не шевелись». Спок замер. Раздались шорохи, по его спине острожными касаниями заскользила прохладная салфетка, избавляя от остатков масла. Спок расслабился, едва ли не заснул, но встрепенулся, заслышав голос Джима. — Перевернись. Нехотя послушавшись, он перекатился по кровати. Джим одобрительно хмыкнул, уселся на его бедра и осторожно снял зажимы с позеленевших сосков. Спок тихо выдохнул – длительное давление на столь чувствительную область воспринималось в негативном ключе, и освобождение от него было приятно. Но от следующего движения Джима он вздрогнул, потому что тот, решив, видимо, хоть как-то нивелировать последствия, склонился над грудью и стал вылизывать соски шершавым языком. Ощущения были не столько неприятные, сколько слишком острые, и Спок весь напрягся, тем не менее, не отстраняясь. Закончив, Джим успокаивающе похлопал его по бедру, скатился с кровати и ровно бросил: – Встань. Спок послушно поднялся и устроился рядом, наблюдая за тем, как Джим небрежно сбрасывает на пол перепачканное постельное белье. Можно было бы предложить сделать это самому, но Спок был слишком разморен и не планировал проявлять инициативы. Джим застелил кровать по новой, повелел на нее сесть и снял ошейник со Спока. Тот «на прощание» подался вперед и поцеловал сжимающие кожаный ремень пальцы. Разулыбавшись, Джим встрепал его волосы и поцеловал в макушку. А потом и вовсе забрался к нему на колени. Спок обнял своего капитана за талию, но тот вскоре выпутался из хватки, слез на кровать и, несмотря на ворчание своего первого, принялся вылизывать его спину. — Что вы делаете? — Зализываю боевые ранения, — в голосе Джима слышалась улыбка. — Некорректно называть данные… — Спок. — Он все-таки рассмеялся. — Я пошутил. — О. Понимаю. Джим похлопал его по плечу, фыркнул своим мыслям и завозился, чтобы достать дермальный регенератор, который валялся на случай слишком бурного секса. Но Спок одернул Джима, едва почувствовав зуд заживляемой кожи. — В этом нет нужды. — Но тебе же больно, а я хочу о тебе позаботиться. Мне несложно. — Я не об этом. — Спок поерзал, отодвигаясь дальше от источника регенерирующего излучения. — Мне приятно ощущать на себе эти следы, и я хотел бы оставить их на максимально продолжительный срок. — Тебе понравилось. — Джим отложил регенератор в сторону и с явным самодовольством прижался к спине Спока. Тот доверчиво опустил голову, открывая нежную шею для поцелуев и укусов. — Если это допустимо, я бы попросил вас о повторении данного опыта. Джим довольно оскалился и за талию прижал Спока к себе, будто любимую плюшевую игрушку. — Будет сделано, коммандер. Спок благодарно вздохнул и уложил свои руки поверх чужих. Традиция празднования даты рождения уже не казалась ему такой бессмысленной.