Клинок Дануолла

Каково это? Ты – призрак, окутанный красной тенью и карающий людские души за звонкую монету. Ты – наемник, не знающий жалости и следующий только собственному своду моральных принципов. Ты – китобой, клинок Дануолла, которого боятся и уважают. Ты тот, кто убил собственную императрицу, отдав ее маленькую дочь в руки лживых и двуличных негодяев. Каково это – быть тобой, Дауд? Запахи пряностей и вкус экзотических фруктов, тающих во рту. Крупные грозди винограда и дым сигар, пробирающийся в легкие, до боли знакомый. Серконос – всего лишь кусочек мира, склонивший голову во славу Островной Империи. Серконос – дом, который ты оставил за спиной, в душе мечтая когда-нибудь туда вернуться. Когда я пришел к тебе, ты был никем. Все что ты имел – ловкие руки, уверенно шныряющие по карманам прохожих. Но затем все изменилось. Годы шли и сила, до этого вскружившая тебе голову, росла, вселяя ужас в души тех, кого касался твой взгляд. Ты собрал людей, готовых идти за тобой, ты обучил их и запугал, заставив уважать и чтить тебя. Скрыв их лица китобойными масками, ты окутал их образы чуждой тьмой, которую в душе боялись даже самые бесстрашные. Но к чему это, Дауд? Зачем ты решил собрать их вместе, зачем научил частичке того, что тебе подарил я? Из гордыни? Или, быть может, из жалости? Но если первое и скрывалось в глубине твоего расколотого сердца, то второе было тебе незнакомо. Вплоть до того самого утра. Утра, когда ты внимательно следил за мужчиной, стойко защищавшим свою любимую женщину; утра, когда кровь этой женщины обагрила твой клинок, капая на белые гранитные плиты беседки; утра, когда крик ребенка заставил тебя невольно вздрогнуть, мысленно сравнивая ее с собой… а затем… затем в глубине тебя возникли совесть и сожаление, которые угнетали твою черную душу и будоражили твой холодный, расчетливый ум. Делайла. Это имя я сказал тебе в тот день. Возможно, это была шутка, я не знаю. Но я редко что-то делаю просто так, и ты это понял. Понял и запомнил, долгое время потратив на поиски сути, которой, возможно, могло даже и не существовать. Но это было менее важно, чем отпечаток, который лег на тебя как клеймо, после того судьбоносного утра. Как это? Как это, наконец, понять, что вся холодность и безжалостный нрав, являющие собой твою натуру, не более чем ширма для всех… и даже для тебя? Как это, неожиданно осознать, что совесть так больно щиплет и жжется, комом застряв в горле? Вероятно, это неожиданно, не так ли? Ты терпел долгое время. Ждал и терпел, привычно сжав зубы и не выказывая ни толики сомнения относительно своих решений. Секундная стрелка медленно заканчивала круг и вот… мы вновь повстречались. Твоя история скоро закончится, - сообщил я тебе, в полном своем равнодушии, - и только ты вправе решить, каков будет ее финал. Ничтожными были жизни тех, кто преграждал тебе путь. Жалкий матрос Бандри Ротвильд и высокомерный старик Арнольд Тимш. Не окропив свой клинок их ядовитой кровью, ты придумал для каждого из них кару куда сквернее благодатной смерти. Ты уничтожил их иначе, столкнув с пути чужой рукой, и всему причиной было чувство вины, разрастающееся в твоем опустошенном, раздробленном сердце. Но был ли ты готов к предательству, Дауд? К смерти? Разбитый, надломленный, ты всеми силами старался искупить свои старые деяния, совершенно не замечая, как близкий тебе человек, единственная девушка, которую ты обучил и позволил ей стать своей «правой рукой», своей опорой, сговорилась с ведьмой в надежде «подсидеть» твое лидерство. Билли Лерк, глупая, глупая девчонка, наивно решившая воткнуть нож в твою спину по самую рукоять. Она одумалась, она сдалась и просила о пощаде, сквозь страх и дрожь в теле, смотря на серебром сверкающий клинок, протянутый тебе, подобно дару. А та, чье имя долгое время не выходило из твоей память и которую ты искал едва ли не на краю света, наблюдала за всей этой картиной, злорадно хохоча. И ты отпустил ее. Отпустил их обеих. Лерк в изгнание, а ту, что именуется Делайлой, собирать силы и наращивать оборону, ибо ты, наконец, найдя ее и поняв, что она такое, твердо уверился стереть ее хищный оскал с лица этого Мира. Помнишь? Вновь один, ты просыпался в ночи с немым воплем, утирая со лба холодный пот. Ты не боялся смерти, ты боялся причины ее, знал, что Корво рано или поздно доберется до тебя, ведь новость о его побеге из Колдриджа была подобна грому средь облаков, серой грядой осаждающих Дануолл. А пока ты, молча, ожидал, в душе молясь об этой встрече. Бесстрашен ли ты? Да, - сообщу я тебе, привычно разведя руками, - ты был им. Был, в те далекие годы, что не имел знакомства со мной. Именно это было в тебе интересным, Дауд. Даже потом, позже, опьяненный новой, пугающей силой, ты был нескучен и всегда мог удивить, в той или иной степени проявляя свое мастерство на огромной сцене жизни, декорации которой щедро возвела моя рука. Ты был центральным персонажем моей пьесы, сам вершил сюжет и сочинял слова. Но всему рано или поздно приходит конец. И ты не являешься исключением. Веришь? Последний шаг, и ты у цели, китобой и клинок Дануолла, достаточно только прыгнуть в пустоту Бездны, расстилающуюся у твоих ног. Это наша с тобой последняя встреча, мой смышленый ученик. Последняя глава, в которой я хотел бы откланяться, ибо история твоя была по своему интересна, не вникая в жестокие ее мелочи. Там, в бесконечной белизне, которая через долю секунды поглотит твое тело, тебя ждет мой тебе дар. Делайла. Я не скажу, что наперед уверен в твоем шаге. Это всегда и везде лишь твой выбор, а не чей-то иной, и только от тебя зависит, как изменится мир после этой судьбоносной для сюжета встречи. Ты призрак, Дауд, ты сделал себя таким. И, как бы ни легла карта, знай, истинную правду будут знать лишь двое. Искупишь ты вину, что рвет на части твою душу, или же позволишь ей убить себя, меня не касается. Знай только, ты не единственный актер, имя которого начертано на страницах моего сценария. Есть еще, их немного, но они также интересны и важны, как когда-то был ты. Вы убиваете друг друга и щадите, совершенно не думая о том, что по силе вы братья и сестры, избранные мной из большинства. Судьбу одного решает меч другого, и наоборот. Замкнутый круг, с бесконечной вариацией событий, сокрытой от меня. И потому я буду наблюдать. Просто наблюдать, иногда давая советы подобно тому, что ты слышишь сейчас. Прыгай же в пустоту, серконосский наемник, на чьем мече вечной печатью останется иссохшая кровь невинных жертв, и развесели меня. А я понаблюдаю. Беспристрастно и молчаливо, как всегда умел. Антракт окончен, зрители в зале и актеры, преодолевая страх, выходят из-за кулис.