Свет, прогоняющий мрак

За окном кружились мягкие хлопья снега и не спеша оседали на земле, голых деревьях и крышах, уцелевших после бомбежки Двенадцатого, домов. Она тихонько прикрыла дверь в ванную, небрежно сбросила с себя одежду, при помощи смесителей отрегулировала нужную ей температуру воды и осторожно ступила на пока еще холодный кафельный пол душевой. Вскоре девушка согрелась, а комнату наполнил горячий пар, благодаря которому единственное в доме зеркало успело изрядно запотеть. Соленые слезы периодически скатывались с ее впалых покрасневших щек, обжигая их, растворяясь в теплой воде. Не было слышно ни громких рыданий, ни тихих всхлипов, только журчание чистой прозрачной жидкости. Влажные русые волосы, ниспадающие на хрупкие плечи, не могли скрыть ни синяков, ни шрамов, которыми вдоль и поперек была испещрена вся ее спина. Наконец девушка дала волю эмоциям. Тело содрогалось от сдерживаемых прежде звонких рыданий. Бледная кожа, осунувшееся лицо, потухший взгляд. Потерявшая желание жить, разочаровавшаяся абсолютно во всем. Весь ее мир в одночасье рухнул, кто бы мог подумать, что это та самая вычурная капитолийка, некогда улыбавшаяся всему и вся. Картинки ее заточения то и дело во всех подробностях всплывали перед глазами. Звук яростного удара хлыста, электрического тока, душераздирающие крики соседей по камере отчетливо звенели в ушах. Эти воспоминания, преследовавшие Эффи Тринкет с тех самых пор, как она вернулась в Дистрикт 12, никак не желали покидать искалеченное сознание. После революции она остановилась у Хеймитча на неопределенное время. Пока девушка так и не смогла придумать, где теперь жить, ибо ее дом, равно как и сам Капитолий, был разрушен. Да и не вернулась теперь бы Эффи в столицу. Шрамы на сердце никак не желали затягиваться. Время не способно стереть слишком многое. Все еще болела душа. Девушка старалась сдерживать громкие всхлипы, но все же у нее это плохо получалось. Уж слишком глубоко воспоминания вошли в сознание. Глухой звук шагов достиг слуха бывшей сопровождающей Двенадцатого. Дверь ванной заскрипела, и холодный ночной воздух воссоединился и горячим, царившим в этой комнате. Холодок пробежал по теплой спине Эффи. Она прекрасно знала, кто отворил дверь, и в любое другое время заставила бы взять себя в руки, повернуться лицом к нарушителю одиночества, закатить скандал, какой может только она, Эффи Тринкет, и отсчитать наглеца за это нахальное вторжение. В любое другое время, но только не сейчас. В преддверии последних событий от былой веселой и самоуверенной Эффи Тринкет не осталось и следа. Временами девушке казалось, что она уже не в состоянии жить, теперь Эффи просто продолжала существовать. Она даже не обернулась, не потянулась за махровым серым полотенцем в надежде прикрыться им, не послала наглеца восвояси. Девушка продолжала стоять спиной к двери и позволяла воде стекать по ее ярко выраженным изгибам, как будто в дверном проеме никого не было. Но это не так, в комнате она была уже не одна. Эффи не вздрогнула, когда мягкие кончики пальцев осторожно коснулись ее живота; не произнесла ни звука, когда хриплый мужской голос начал успокаивающе шептать на ушко приятные вещи; не пошевелилась, когда его волосы стали щекотать ее шею. Эффи только слегка всхлипнула, когда мускулистые ноги расположились по обе стороны от нее. Девушка отклонила голову назад и положила ее на сильное плечо мужчины, прикрыла покрасневшие и опухшие от слез глаза. Теплые ладони Эффи легли поверх его нежных и сильных рук. – Нет, теперь я не одна, у меня есть ты. Эффи запустила тонкие пальчики в его влажные спутанные волосы. Хеймитч еще крепче прижался к девушке всем телом. Мужские руки беспорядоченно блуждали по ее животику, талии, упругой груди. Касаясь мягкими губами каждого сантиметра шеи девушки, он тем самым напоминал Эффи от том, где теперь она была. Девушка знала лишь одно: она была дома. В безопасности. Да, Эффи чуть не погибла, но мужчина вернул ее к жизни. Хеймитч сделал это. Он спас ее. В свою очередь Эффи вернула к жизни Хеймитча, который так долго никого к себе не подпускал. Мужчина уже и позабыл, какого это – любить всей душой. Она спасла его, подарив возможность каждое утро обнимать ту, ради которой стоит радоваться каждому мгновению, прожитому с ней. Эффи вслушивалась в учащенное сердцебиение самого дорогого в мире человека, находящегося сейчас позади и позволяющего ее целовать. Его дыхание обжигало шею Эффи. Страсть нарастала в этой комнате, поцелуи становились более жаркими, более требовательными, что сначала слегка удивило девушку. Вожделение наполняло каждую клеточку ее тела. Не выдержав больше, Эффи повернулась к своему спасителю. Ах! Эти серые, наполненные нежностью глаза! Те глаза, за которые она отдала бы всю свою жизнь не задумываясь. Девушка не смогла не улыбнуться Хеймитчу в ответ. Ухмылка озарила чертовки довольное и сияющее лицо мужчины. Дотронувшись подушечками пальчиков до его теплых, слегка приоткрытых губ, Эффи глубоко вздохнула, прежде чем на выдохе произнести: – Я люблю тебя. Я люблю тебя, Хеймитч Эбернети. Их уста соприкоснулись. Нежный поцелуй, заставивший этих двоих позабыть, что кроме данной комнаты существует что–то еще. В этот момент для двух любящих людей было важно лишь присутствие друг друга. Для них целый мир был сосредоточен здесь. –Я тоже люблю тебя. Безумно, – слегка приоткрыв глаза и чуть отстранившись от Эффи, но все же находясь достаточно близко к девушке, мужчина прошептал ей в губы, прежде чем подарить еще один из тех многочисленных поцелуев, которые каждый раз напоминали Эффи, что она не одна. Что в этом жестоком мире есть человек, которого она смогла полюбить всем сердцем и душой. Это было похоже на чудо. Только сейчас, рядом с ним, рядом с ненавистным доселе Хеймитчем Эбернети, в самом забытом Дистрикте Панема, без всей этой капитолийской роскоши, после всех мучений, пережитых в проклятой столице, она наконец смогла почувствовать себя поистине счастливой. Находясь в крепких и ласковых объятиях возлюбленного, Эффи в итоге поняла, что не просто существует, а по–настоящему живет. Она почувствовала это. И она упивалась этим.