80 лет за решеткой.

      Сквозь сон я слышу громкие голоса. Кто-то выкрикивает мое имя. Оно вытаскивает меня из моего укрытия. Я открываю глаза и вижу, что дверь открыта, а у нее на корточках сидит тюремщик в блестящей темно-синей лаковой форме, которая противно скрипит при каждом его движении и приказывает мне вылезать. Его визгливый крик заставляет меня вздрогнуть. Я резко поднимаюсь и чувствую безумную боль в руке. Такую сильную, что глазах туманится, а я чуть не падаю в обморок. С трудом вылезши из камеры, поднимаюсь на ноги, слегка пошатываясь. - А ты смотри Финниан, заключенные уже стали руки себе отрезать в приступах бешенства. – усмехнулся тюремщик. Он хотел еще что-то добавить, но, не увидев издевательской улыбки на лице другого, замолчал. Я не поняла, о чем он говорит, поэтому с опаской посмотрела на свою руку. Следующие несколько секунд я абсолютно себя не контролировала. Громкий крик разлетелся по всему коридору, освещённому лампами, которые висели под потолком, и заставил тюремщиков отшатнуться в испуге. Я упала на колени и завизжала, одной рукой упираясь в каменный пол. А от другой остался лишь короткий обрубок до локтя, дальше ничего не было, лишь кровь текла сильным и очень обильным потоком, оставляя темно-красный след на полу и стенах. Вдруг я почувствовала резкую боль внизу живота от удара, который мне нанес один из тюремщиков. - Вставай! – закричал он, крепко сжимая белоснежный пистолет механическими пальцами. Это оружие славилось среди тюремщиков тем, что оно не издавало никакого шума, но было довольно тяжелым, поэтому носить его постоянно было неудобно. Оно было нужно только для общения с заключенными, чтобы можно было бы в любой момент выбить им мозги. – Вставай! – завизжал он еще громче, видимо подумав, что я его не расслышала. Кричать больше не хотелось. Глаза почти высохли от слез, но вместо отчаяния внутри поселилось злоба. Тяжело дыша, я посмотрела на тюремщика, пнувшего меня секунду назад. Он отступил назад на шаг и еще крепче впился пальцами в рукоятку оружия. Ему было страшно, несмотря на то, что его кожа была покрыта, как и у всех тюремщиков, металлическими пластинами, из-за которых им невозможно нанести вреда, человеческих страх все равно скрыть невозможно. Он чувствуется, как запах плесени заползает в ноздри. Тихо рыча от ярости, словно маленькое беспомощное животное, я поднимаюсь с колен, но в этот же момент у меня на шее щелкает замок. Одной рукой я касаюсь его и пытаюсь снять, но он крепко надет и только больше сдавливает кожу, при каждой попытке содрать его. - Будешь пытаться снять, он сдавит шею так, что задохнешься. – спокойно проговорил второй тюремщик, только сейчас я заметила, что он ведет под руку другого заключенного. Он выглядит немолодым, в его волосах уже не прячется седина. Его тело по пояс обнажено, на сгорбленной спине красуются лиловые синяки и порезы. - Хорошо, если так и будет. Хотя на одну грязную тварь на Земле будет меньше. – сказал тюремщик с белоснежным пистолетом в руке. – И так неизвестно куда плодятся эти проклятые людишки. - Мы рождаемся, чтобы когда-нибудь перерезать всем вам глотки.- прошипела я, проглатывая слюну и слизывая кровь с губы. Где-то в углу раздались два протяжных гудка, они исходили из двух подвесных колонок, висевших где-то в темноте, там, куда не доставал свет. Тюремщики как-то резко притихли и поспешно потащили нас по коридору вперед. Мимо проносились решетки других камер, за ними было тихо. Я прекрасно знала, что в этом каменном лабиринте больше никто не живет. Этот этаж предназначался только для самых «старых» заключенных, которые сидели уже очень давно. Большинство из них исчезли за последние три месяца. Трое на прошлой неделе. Насколько я полагаю, вчера погиб еще один. Мы были последними, а потом все. Подол моей юбки тихо шелестел при каждом соприкосновении с полом. В коридоре было немного теплее, чем в камере, из которой меня вывели некоторое время назад, но холод все равно пронизывал тело до костей. Я обернулась, окидывая взглядом второго заключенного. Он казалось совсем не чувствует холода, его кожа была бледной, покрытой множеством противных язв, а лицо рассекали морщины, словно шрамы. Он еле передвигал изодранными ногами, отчего нетерпеливый тюремщик тащил его, чуть ли не на своей спине. Мы остановились у дверей. Тюремщик с белоснежным пистолетом за поясом стал нажимать на какие-то кнопки, прикрывая ладонью экран, на котором они отображались. Через несколько секунд открылись двери, и мы вошли в какую-ту кабину, которую тюремщик Финниан назвал лифт. Я помню. Как однажды уже каталась на такой, но тогда я была совсем маленькой. Мы медленно поехали вверх, отчего в животе появилось какое-то приятное, чувство, которое щекотало кожу изнутри. Вдруг, в кабине стало невозможно светло, я зажмурила глаза. А когда открыла их, увидела, что вместо одной стенки лифта стоит стекло, через которое можно разглядеть все «внутренности» тюрьмы. Она оказалась совсем не такой, как я ее представляла. По белоснежному полу шагало множество механических людей, а треск от их движений и голосов стоял такой, что казалось, стекло сейчас лопнет. Стены тоже были светлыми, а триллионы ламп, освещали коридоры так, чтобы от их яркого света не могла укрыться ни малейшая деталь. Я не видела заключенных, поэтому появилось ощущение, что это больница, а не тюрьма. Подняв голову, моему взору представился прозрачный потолок, сквозь который было видно огромное антарктическое небо, светло свинцового цвета. Но на него никто не смотрел, все были заняты своей работой. Словно тараканы они копошились в белоснежной грязи. Бегали по белым мостикам, переброшенным из одного конца тюрьмы в другой, пищали раскрывая огромные рты и во все стороны брызгая слюной от возбуждения, таскали в своих руках какие-то коробки и убивали. Стреляли друг в друга при каждом протесте, но пули исчезали внутри механизмов под тканью лаковых пиджаков, тогда они налетали и принимались отрывать головы друг другу. Сзади меня второй пленный начал кашлять, он не замечал всего этого кошмара. Ему было сильно больно внутри. Мужчина начал задыхаться в собственных вдохах и кашле, согнувшись пополам, он встал на колени и стал выплевывать сгустки крови изо рта. Тюремщики смотрели на него, пустыми, водянистыми глазами, но губы их были скривлены в испуганные усмешки. Наконец, один из них вытащил из-за пояса оружие и выстрелил. Я вздрогнула, звука не последовало, его как бы поглотил чистый воздух в лифте. По стеклу стекали вниз капельки крови, пачкая чистую поверхность, а в его спине зияла темная дырка, которая мгновенно начала заполняться черно-красным. Некоторые из работающих охранников, шастающих по коридорам, обернулись и посмотрели на нас. Я упала на колени, и зарыдали, закрывая лицо руками и утыкаясь лицом в колени. «За что? Зачем?» - шептала я, всхлипывая раз за разом все отчаяннее. - Он бы все равно сдох еще до такого, как дошел бы до места казни. А так, хоть спину мне не надорвал, тяжелый был, гад. – прохрипел Финниан, в то самое время как лифт остановился. Я поднялась с колен, и, вытирая ладонями опухшие от слез глаза медленно последовала за тюремщиками, которые самодовольно улыбались по неизвестной мне причине. Один из них шел позади меня, все время толкал меня в спину, было больно, правда через некоторое время я забыла об этом. Правая рука сильно ныла, при каждом шаге из нее вытекало все больше и больше крови. Я понимала, что руку надо скорее перевязать иначе у тела будет большая потеря крови, и я могу умереть, но попросить не решалась. Мы шли по длинному коридору, в котором было множество механических людей. В стенах находились какие-то странные ящики, все они были задвинуты и казались одинаковыми, но когда один или другой человек открывал их, содержимое было разным. Чаще всего это были пробирки с неизвестными мне веществами и компонентами, а еще в каждом ящике были шприцы, лежащие в прозрачных упаковках вместе с острыми, длинными, но толстыми иглами, которые вносили страх только от одного взгляда на них. Со всех сторон летел треск пиджаков, скрипящих при каждом движении механических тел и стук каблуков на кожаных сапогах. Тюремщики подошли к какой-то двери и остановились по обе стороны от нее, прижавшись спинами к стене. - Иди туда! – сказал тюремщик, который ударил меня в живот в коридоре у моей камеры. Я открыла дверь, меня тут же подхватили под руки два человека в розовых халатах. А спереди подошла молоденькая девушка с короткой стрижкой в чистеньком, сером фартуке со шприцем в руках и поднесла его так близко, что тот находился всего лишь в нескольких сантиметрах от моего глаза. С самого кончика железной иглы упала капелька прозрачного раствора, я почувствовала едкий запах спирта вперемешку с кислым ароматом лекарств. Резкая боль защипала в шее так сильно, что я невольно вздрогнула и стиснула зубы. Девушка быстро вытащила из моей шеи шприц, и зажала ватой дырку, крепко вдавив ее в кожу, отчего я чуть заскулила и затрепетала в руках врачей. Медсестра быстро убрала шприц в карман халата, поэтому на ткани появилось серое пятно. - Положите ее. – спокойно сказала она, почти не разжимая губ. Врачи подчинились ее словам и опустили меня на пол. Все части тела вдруг стали тяжелыми и как будто разбухли от слишком большого количества воды. Я почувствовала слабость. ** Огромное табло с яркими красными цифрами, это было первое, что я увидела, когда открыла глаза. Электронные угловатые цифры показывали 15:02. Вдруг раздался громкий гудок, и последняя цифра сменилась на цифру один. - Пятнадцать ноль один. Что это значит? – спросила я саму себя. Опустив голову, я увидела, что руки и ноги прикованы к креслу, оббитому красной кожей. Испуганно завертев головой, мне пришла в голову мысль, что сейчас меня казнят. Хотя, помещение, в котором я находилась, было очень странным. Тут царил полумрак, лишь десяток ламп под потолком светились тусклым, бледно-желтым светом. Пока я осматривалась, прозвучал еще один гудок, и на часах загорелось «14:00». С каждой минутой я начинала паниковать. Чувство подозрения, страха и нетерпения заставляли меня нервничать. Монотонно сжимая кулаки, я попыталась собраться с мыслями и вспомнить все, что случилось до этого момента. Но в голову ничего не приходило, лишь то, как меня вывели из камеры. 13:00. Каждый гудок заставлял меня вздрогнуть, несколько от громкого звука, сколько от ужаса того, что произойдет потом. Когда счет остановиться. - Хей! Где я? Что это? – закричала я в темноту, понимая, что мне никто не ответит. На хриплый, глухой крик никто не ответил. Лишь время на часах уменьшилось до 10:00. А под часами загорелась надпись «До начала расстрела осталось 10 минут». Я громко завопила, увидев это. Мне стало плохо. Голова кружилась, а к горлу подкатывалась тошнота. Из глаз полились слезы, я не хотела умирать сейчас. Состояние было еще хуже, чем прошлой ночью. Сильно кусая губы, чтобы не разрыдаться я почувствовала, что такое настоящий страх. «Главное будь спокойна. Вся суть казни заключается в том, что тебя будут сильно запугивать» - вспомнила я слова Энгеля, но они меня не успокаивали. По подбородку полилась кровь из нижней губы, а я стала шептать под нос неразборчивые выражения и отдельные слова. Все тело тряслось, в горле пересохло, а я пыталась оторвать свое тело от кресла. Но ничего не получалось, слишком сильно меня привязали. – Пустите! Развяжите меня! Я не хочу умирать! Не надо! – снова закричала я. Но в ответ раздался лишь гудок, который оповестил меня о том, что осталось семь минут до казни. И тут время потекло безумно быстро, казалось, что с каждой секундой звучит новый пронзительный звук. И от смерти меня отделяют всего лишь несколько шагов. Три минуты. У меня началась истерика, в голове все кружилось. Я не видела ничего вокруг себя, лишь тусклые лампы под потолком, которые лишь делали воздух более горячим. Странно, но холода я больше не чувствовало, внутри бурлила кровь и все горело. Казалось, что весь организм вдруг сорвался с места и начал бешено работать. Искусанные до крови губы, изодранные запястья рук и колени, с каждым движение все тело сильно болело. 01:00… Вдруг, стало невыносимо светло, так, что глаза невозможно было держать открытыми. Я крепко зажмурилась, в ожидании выстрелов, но их не последовало, лишь железные оковы на руках, ногах и шее стали разрываться, как тоненькие нитки. - А теперь беги и не оглядывайся. – я открыла глаза и увидела Энгеля у моих ног, спокойно разрывающего веревки и наручники голыми руками. Я не могла пошевелиться и поднять моего заплаканного лица. Меня как будто оглушили, и никакой звук не мог пойти до меня. – Беги! – прокричал он, выталкивая меня из кресла. Тут, я вдруг осознала все, что происходит, быстро встав на ноги, я понеслась к двери, которую открыл Энгель. Прозвучал последний гудок, множество пуль засвистели в воздухе, и комната окунулась в туман. Ничего не было видно, лишь запах гари забился в нос. Какая-то невидимая сила вытолкнула меня из комнаты, и я упала. К моему удивлению, вокруг лежал снег, он не был холодным и колючим. Наоборот рассыпался, как сахарная пудра при каждом шаге. Вокруг не было ничего, лишь снежная пустыня. А от тюрьмы и след простыл…