Цена

Окинув беглым взглядом полупустой зал низкосортной забегаловки, пользующейся в определённых кругах весьма скверной репутацией, я понял, что не ошибся в своих догадках. Вольфганг действительно был здесь, сидел, как всегда сгорбившись, почти касаясь своим острым носом неровной поверхности стола, сидел и перебирал мелкие серые монеты, тускло поблескивающие в свете керосиновой лампы. Его лоб прорезала глубокая морщина, а во взгляде, сосредоточенно скользящем по скромной наличности, застыло немое страдание. Он был прекрасен в своем измождении, прекрасен как никогда раньше. Заметно похудевший, с ввалившимися щеками, в прохудившемся буром камзоле и съехавшем на бок нечищеном парике. Нищий. Бродяга. И гений. Даже сейчас на его губах застыла легкая мечтательная улыбка, руки двигались быстро и уверенно, а большие водянистые глаза смотрели, казалось, сквозь время. Моё сердце, до этого готовое вырваться из груди, на мгновение замерло. И снова мне показалось, что стоит только подойти чуть ближе, и я смогу услышать то недоступное человеческому уху, что мозг его впитывал словно губка, а потом выбрасывал в божественных звуках, полных неведомой и непостижимой Гармонии. Выдохнув, и спешно набросив на себя маску легкого высокомерия, я сделал несколько шагов к его столу, и остановился, ожидая, пока он сам поднимет глаза и обратит на меня внимание. Глаза он так и не поднял, но улыбка его стала шире, а пальцы остановились, прикрывая горстку крейцеров. - Антонио Сальери… - проговорил он мягким полушепотом, и тут же разразился своим странным потусторонним смехом. – А Вас-то кой черт занес в это, с позволения сказать, заведеньице? Убедившись, что моя персона раскрыта, я опустился с ним рядом, достал из кармана несколько гульденов и бросил их поверх моцартовой мелочи. - Сегодня ужин за мой счет. Вольфганг напрягся, а потом его рука соскользнула вниз, под стол. В тоне только что смешливом и даже слегка надменном, прорезался леденящий душу металл. - Чем обязан Вашему появлению? Я достал из кармана пару талеров и положил их рядом с остальными деньгами. - Сыграйте для меня. На щеках Моцарта проступили красные пятна. - Вы думаете, та непростая ситуация, в которой я оказался, заставит меня передумать? Всё ещё хотите купить меня? - Да, - честно ответил я, - Именно этого я и хочу. Только назовите цену. - Проститутки называют цену, - процедил он сквозь зубы и поднялся, всем своим видом показывая, что намерен сейчас же уйти. Но в рукаве у меня всё ещё были козыри. - Я знаю, что Вашей жене нужны деньги на лечение, и знаю, сколько вы задолжали за свои комнаты. Я знаю, что ваш добрый друг Карл уже месяц не отвечает на ваши письма, а Ваш благодетель, барон Ван Свиттен, своими жалкими подачками пытается… - Сейчас же замолчите! – оборвал меня Моцарт. – Как Вы смеете говорить мне всё это?! От его былого задора не осталось и следа. Тот юноша, остряк и балагур, покоритель женских сердец, завсегдатай всех светских раутов, давно исчез. Но тот, кто занял его место, худой, слабый телом и озлобленный на весь мир, казался мне совершенством. - Я только хочу помочь! - Помочь… - Вольфганг скользнул по мне рассеянным взглядом, в котором недоверие уже уступало место растерянности и лёгкой почти неуловимой надежде. А потом снова ушёл в себя, переступил черту, и провалился в мир непознанного. В эту минуту он выглядел таким слабым, больным и уставшим, что мне хотелось только одного: взять его под руку, поддержать, и увести подальше от этого гиблого места, долой от чужих глаз. - Я хочу, чтобы Вы сыграли для меня. Не написали оперу, не станцевали на столе конский бранль. Разве это так много? И я предлагаю Вам самому назвать цену! Моцарт ещё раз окинул меня цепким взглядом, некоторое время молча смотрел на рассыпанные по столу монеты. Как тяжело, как же болезненно давался ему этот шаг! - Мой дорогой друг, - его голос слегка дрогнул на последнем слове, - Вы человек целеустремленный, привыкли добиваться своего. Я осторожно кивнул. Он пошатнулся, и я всё-таки подставил ему плечо, на которое он не побрезговал опереться. - Так вот, мой дорогой Сальери, как Вы смотрите на то, чтобы отведать сегодня на ужин шницель под острым соусом. Я слышал, это единственное достойное уважения блюдо в этой забегаловке. - Прекрасный выбор, - я слегка кивнул головой и помог ему сесть. – Хорошее начало для такого волшебного вечера.