You are my reason for living

      Питер отворачивается от раскрытого настежь окна и накрывается легким голубым одеялом по шею. Электронные часы, стоящие на тумбочке, то и дело напоминают, что ему не мешало бы хоть немного поспать, но даже учитывая то, что он действительно очень сильно устал, сон все равно не идет ни в какую. Ему кажется, что он лежит в кровати уже больше двух часов, ворочаясь по ней, и все равно заснуть не удается.       В голову приходят абсолютно разные мысли, хотя думать о всем сущем перед сном для него не впервой. Если не считать того, что чаще всего Уэйд отвлекает его от чертовых мыслей и выматывает так, что на них ни сил, ни желания не остается.       Питер вздыхает и опять закутывается в одеяло. Он зажмуривает глаза. Все чаще на ум приходит мысль, что он просто не может заснуть без храпящего рядом Уэйда, который за ночь умудряется не один раз его разбудить, случайно залепив рукой по лицу или вовсе навалившись так, что невозможно дышать.       И все это абсолютно неправильно, потому что он не помнит тот момент, когда ему стало сложно засыпать без него, будто он пропустил где-то ту самую ночь, в которой, безнадежно ворочаясь, смог уснуть лишь под утро.       Словно так было с самого начала.       Но Питер знает — не было.       Раньше так не было.       И с этим срочно надо что-то делать.       Он скидывает с себя одеяло и кладет ладони на свое лицо. Они отчего-то очень холодные, что явно не помогает сосредоточится на сне, а не на мыслях о Дэдпуле. Он убирает со лба длинную каштановую челку.       — Первая овца, вторая овца, третья овца, — тихо начинает он, как слышит шуршание возле окна в комнату, но ладони от глаз не убирает. — Четвертая овца, пятая овца…       — А я обычно паучков считаю, — слышит он голос веселого Уэйда, а потом грохот. Приходится все-таки убрать руки от лица и посмотреть, что произошло. Он приподнимает бровь, оглядывая мужчину. Уэйд, видимо, соскользнул с окна, и теперь лежит на полу. — Блядь…       Питер опять опускается на подушки и накрывается одеялом. — Опять не можешь заснуть без меня, малыш-паучок?       — Ты тут не причем, — тихо отвечает Питер, укутываясь в одеяло так, что его вряд ли бы хватило Уэйду. Хотя он знает, что тому оно и не нужно особо. — И я уже засыпал, — он слышит, как Уэйд поднимается с пола. Тот кладет два пистолета на тумбочку возле кровати, чем невероятно бесит Питера, а катаны кладет на его письменный стол.       — По-моему я слышу, как птички чирикают, ты их слышишь, желтый? — Уэйд несколько секунд молчит, а потом вздыхает, и Питер абсолютно уверен, что он разводит руками. — Да, мне тоже кажется, что паучок пиздит.       Питер закатывает глаза и отворачивается от Уэйда. Он уверен, что его щеки покраснели от слов Дэдпула. Самому себе сложно признаться в том, что ему сложно засыпать без него. Не то, что Уэйду. Он старается не вслушиваться в шуршания и прочие звуки, что тот издает, просто в один момент кровать прогибается под весом второго тела, а Питера обнимает сильная рука Уэйда.       — Я хочу спать, — в подушку говорит Питер, хмуря брови. Впрочем, Уэйд не особо слушает Питера. Его пальцы забираются под одеяло и проводят по груди Питера, задевая затвердевшие соски. Руки у Уэйда ледяные. От этого проходит дрожь по телу.       — Угу, — отвечает Уэйд, Питер чувствует его теплое дыхание на своей шее, отчего по коже пробегаются мурашки. Питер прикусывает нижнюю губу и судорожно вздыхает, когда вторая рука Уэйда тоже пробирается под одеяло.       Он знает, Уэйд не устоит перед ним, в этом нет сомнений. Они долго не виделись, и после заданий, Уэйду, кажется, просто жизненно необходимо тискать Питера, даже если сам Питер этого не хочет.       И не то чтобы он не хочет… просто устал.       Уэйд что-то тихо говорит ему на ухо, что-то наверняка очень пошлое, но Питер не слушает, он старается полностью сконцентрироваться на руках, что медленно оглаживают его тело, задевая давно заученные эрогенные зоны. Он трогает его так, будто вспоминает все изгибы, ощупывает каждую мышцу, каждый шрам.       Его губы начинают целовать острое плечо Питера, и сам Питер чувствует укус в то же место, где до этого был поцелуй.       — Я хочу спать, — тихо повторяет Питер, кладя руки на ладони Уэйда. Он не пытается убрать их, наоборот сжимает крепче. Он не хочет, чтобы Уэйд прекращал, не хочет его останавливать, но почему-то сейчас чувствует себя слишком уязвимым перед ним. Так, будто тот узнал какую-то страшную тайну и теперь пользуется этим.       И в какой-то степени так и есть, потому что Питер понимает, что Уэйд прекрасно знает, что каждую ночь, проведенную без него, Питер не может заснуть.        Уэйд не останавливается, он продолжает спускаться поцелуями вниз по шейным позвонкам, целуя каждый. Его пальцы щекочут кожу Питера, он поворачивает одну руку и мягко проводит пальцами по ладони, заставляя того краснеть еще сильнее, чем, кажется, это вообще возможно.       Слишком нежно для Уэйда, слишком аккуратно и непривычно. Непривычно, потому что не так часто Уэйд приходит именно в тот момент, когда Питер ворочается, в бесполезной попытке уснуть.       Он может прийти днем, ночью, когда Питер только ложится спать, или утром, когда Питер абсолютно обессиленный наконец уснул, но вот так — редкость.       — А я соскучился, — отвечает Уэйд, поворачивая Питера к себе. Теперь тот лежит на спине и смотрит, как Уэйд возвышается над ним на одном локте. На улице действительно рассветает, в этом свете он может видеть лицо Уэйда, его взгляд отчего-то грустный, но он смотрит на Питера так, словно тот важен ему больше всего в этой жизни.       И почему-то Питер до сих пор не может в это поверить, хотя очень сильно хочет…       Питер тянет руку к его щеке и аккуратно проводит по ней ладонью, чувствуя кожей шрамы. Он так привык к этим ощущениям, что почти не замечает их, в отличие от Уэйда.       Тот скидывает одеяло с Питера и ложится между его ног. Они не закрывают глаз, когда тот наклоняется и прижимается к его губам. Уэйд медленно целует его, зарываясь пальцами в каштановые, чуть отросшие волосы. Его поцелуи размеренные и приятные, Питер отвечает на них настолько страстно, насколько может в данный момент.       Он тоже соскучился.       И он действительно хочет спать, но он также хочет быть ближе к Уэйду. Его руки обнимают Дэдпула за плечи, притягивая к себе, и Питер знает, ни синяков, ни царапин, ни, тем более, засосов на том точно не останется, но не может отказать себе в желании оставить хоть что-то на Уэйде, хоть какое-то упоминание о том, что они были вместе этой ночью, пусть на мгновение, но это отчего-то важно ему.       Его стон разносится по всей комнате, когда Уэйд раздвигает его ноги. Питер чувствует возбуждение мужчины, но тот не позволяет ему дотронуться до себя. Это какая-то странная особенность подобных ночей, Уэйд все делает сам. Для Питера. Для них обоих.       Он целует Питера еще раз, а потом отстраняется и резко спускается вниз. Его пальцы сжимают ягодицы Питера, а сам Питер чувствует его теплое дыхание на своем возбужденном члене. Он облизывает свои губы и прикрывает глаза, когда чувствует язык Уэйда.       Тот двигается ритмично, но не быстро по всей длине. Его пальцы гладят внутреннюю часть бедра Питера, а губы продолжают двигаться по члену. Язык проходится по каждой венке, заставляя Питера тихо стонать от удовольствия.       Он знает, Уэйд вслушивается в каждый его стон, он точно запоминает сколько раз за секс Питер произносит его имя.       Пальцы Уэйда уже в нем, он чувствует, как тот разводит их, а потом проталкивает глубже, Питеру кажется, что он теряет себя в этом наслаждении. Слишком хорошо, слишком приятно. Губы Уэйда спускаются к мошонке, и Питер не может сдерживать тихие гортанные стоны. Его рука мнет простынь, а вторую он старается прикусить, чтобы хоть как-то заглушить рвущиеся наружу стоны, но ничего не получается.       Уэйд проводит языком по всему стволу, а потом, обхватив губами, опускается полностью вниз, сжимая губы у основания. Питер вздрагивает, когда пальцы Уэйда проходятся по точке простаты, а потом, крепко зажмурившись, кончает, чувствуя, как Уэйд слизывает с его члена все семя.       Тот нарочно громко сглатывает и садится на колени. Он смотрит Питеру в глаза, а сам Питер отводит взгляд, стараясь прийти в себя после оргазма. Его сердце часто бьется, а губы пересыхают. Он облизывает их, и в тот же момент чувствует поцелуй, на который у него нет сил отвечать. В нем их совершенно не осталось, по всему телу нега, кажется, что все его тело стало еще более чувствительно к касаниям Уэйда.       Питер чувствует, как Уэйд раздвигает его ноги, устраиваясь между них. Он не прерывает поцелуя, а сам Питер обвивает его шею руками.       Конечно он понимает, что на второй заход его не хватит, но ему хочется доставить Уэйду удовольствие. Он чувствует, как член Уэйда входит в него и немного жмурится. Его губы приоткрыты, и Уэйд прикусывает нижнюю. Его руки гладят все тело Питера, задевая чувствительные точки, сам он сразу начинает ритмично вбиваться в него, заполняя комнату тихими стонами. Эти звуки заставляют Питера дрожать, по шее и спине пробегаются мурашки от этих гортанных стонов, от стонов вперемешку с его собственным именем.       Питер заглядывает в светлые глаза Уэйда и выгибается в пояснице, чуть сжимаясь вокруг Уэйда. Пальцы царапают спину, а губы что-то тихо нашептывают.       Уэйд толкается медленно и глубоко, и Питер вздрагивает каждый раз, когда по чувствительной точке проходится головка его члена. Он чувствует руку Уэйда на своем члене.       — Я больше не смогу, — тихо говорит Питер, мотая головой, а Уэйд начинает тихо посмеиваться.       — Можешь, поверь мне, паучок, — шепчет Уэйд и начинает быстрее вбиваться в него. Питер прикусывает губу и со стоном опускает голову на подушку. Его волосы разметались по ней, он чувствует, как по лбу катятся капли пота.       Уэйд наклоняется и начинает целовать кожу на его шее. Он нежно проводит по ней языком, а потом засасывает нежную кожу, оставляя свои отметины. Член Питера в его руке опять твердеет. Его толчки не прекращаются, наоборот, он начинает двигаться быстрее, и Питеру кажется, что Уэйд везде. Его руки, губы, его стоны.       Тот крепко обнимает его, целует, не дает отвлечься от себя, и Питер чувствует, что вновь на пределе.       — Я близко… — между стонами шепчет Питер, подмахивая бедрами. Он сжимает пальцами бицепс Уэйда, впиваясь в кожу короткими ногтями. Уэйд тоже не особо осторожно держит его, но они не привыкли сдерживать себя. Этого никто и не хочет.       Питер чувствует, как Уэйд кончает в него, а потом сам, выгнувшись, кончает в руку мужчины. Уэйд ухмыляется и падает на него тяжело дыша, и у Питера нет сил даже на то, чтобы вылезти из-под него.       Ему хорошо. Ему больше, чем просто хорошо. Веки тяжелеют с каждой секундой. Он чувствует, как Уэйд накрывает его одеялом и крепко обнимает, прижимая к себе.       Ладонь Уэйда стала теплой, и Питер совсем слабо, незаметно, улыбается.       Смех Уэйда и его едкое «Я лучше любых колыбельных и тем более эффективней блядских овечек» — последнее, что слышит Питер перед тем, как провалится в сон.