Поиски смысла

Для лесной прогулки ее одежда явно не подходила. Слишком длинное платье. И светлое. Подол уже вызеленила трава; девушка шла медленно, осторожно, ступала неуверенно и производила ужасающий шум. Впрочем, проснулся Мао не от этого шума. Волнений по поводу прошлого, настоящего и будущего он в жизни не испытывал, а потому всегда спал исключительно крепко. Пару дней назад ему случилось заснуть неподалеку от поляны, на которой делили награбленное местные душегубы. Дележ происходил не самым мирным образом, — судя по трем трупам, которые Мао обнаружил, когда наконец выспался. Но звуки предполагаемой драки его не разбудили. Его вообще было сложно разбудить. Мао спал как минимум восемнадцать часов в сутки и своим сном дорожил, полагая его если не целью собственного существования, то основой. За те пару лет, которые он шатался по окрестным лесам, к такому положению вещей привыкли даже животные. Птицы безбоязненно садились на спящего Мао, иногда оставляя после себя пахучие черно-белые подарки, а однажды, проснувшись, Мао увидел на ветке у своего носа белку. Белка смотрела с интересом, склонив голову набок, но убегать не спешила. Должно быть, Мао, с его привычкой спать только на деревьях, на самом верху, ежесекундно рискуя свалиться, показался белке родственной душой… Единственным, что могло разбудить Мао до того, как он сам успевал выспаться, было чувство опасности. От шумной девушки опасность не исходила. Мао понял это, только бросив вниз беглый взгляд, и сосредоточенно прикусил выуженную из волос веточку. Опасность представляли разбойники, следовавшие за ней на расстоянии. Должно быть, те самые, которые недавно делили добро на поляне. Для них девушка была подарком судьбы, бесспорно; только и оставалось, что убедиться в отсутствии у нее сопровождения. — Правосудие, — пробормотал Мао. О своей склонности вершить справедливость и защищать невинных Мао знал, сколько себя помнил, то есть года два, не меньше. Склонность эта была той еще проблемой: он не мог пройти мимо большинства драк, если не спал. А после драк, как правило, начинались новые драки, и выспаться катастрофически не удавалось. В деревнях с такой системой ценностей ловить было нечего. Кроме того, пришлый парень мрачной наружности доверия у местных жителей не вызывал. В этом они были не одиноки. Сам Мао тоже себе не доверял — в то время, когда не спал, разумеется. С памятью у него, во всяком случае, были нелады. Мао знал множество вещей: например, как готовить груши в тесте, правильно перерезать горло спящему человеку (от себя, иначе запачкаешься в крови) и носить парадные мундиры, но понятия не имел, откуда он родом, кем были его родители и каким образом в его голову затесались все эти странные знания. За два года существования Мао наверняка не раскрыл и половины своих талантов. Например, груши в тесте вылезли случайно, в деревне, которую он защищал по зову долга, вследствие обостренного чувства справедливости. На деревню как раз вздумала напасть ватага лихих людей, — в этом лесном краю разбойников было едва ли не больше, чем мирных жителей, — Мао в одиночку отразил нападение, а в благодарность был привечен одной из местных красоток. Ей поутру и приготовил те самые груши. Про перерезанное горло вспомнилось позже, в другой деревне, после услышанного рассказа о далекой войне. Рассказчик, невысокий человек с больными глазами, делился с полусонной публикой недавними воспоминаниями. Мао сразу же определил субъекта как дезертира и в его словах не усомнился. Жители деревни сочли рассказ чужака враками. А про мундир Мао узнал только позавчера, когда этот самый мундир обнаружил, — среди того, что давешние разбойники делить не стали, предпочтя припрятать до лучших времен. Отыскать их тайник никакого труда не составило, а новая одежда была нужна позарез. Швея из Мао оказалась никудышная, и его прежнее облачение вот-вот должно было распасться на тряпочки в буквальном смысле этого слова. О том, что он на удивление хорошо дерется, пожалуй, лучше всех в этой глуши, и может хоть все деревни позахватывать, Мао с самого начала был в курсе. Но драки не сильно его интересовали. Спать было гораздо интереснее, а установление справедливости ни к чему хорошему все равно не приводило. Потому, кстати, Мао и предпочитал держаться от людей подальше. За редкими исключениями. Сейчас, похоже, был как раз такой случай. Не дожидаясь, пока разбойники выскочат из-за кустов и с торжествующими криками бросятся к своей ни о чем не подозревающей жертве, Мао выскочил первым. То есть соскочил — с дерева. Первой на его помпезное появление отреагировала, как ни странно, неуверенная девушка. Мао хлопнул глазами, оценил невероятную скорость, которую развили запущенные в него обычные, в общем-то, капли воды; уклонился, позволяя невесть откуда взявшимся каплям врезаться в ствол ближайшего дерева и изрядно его покорежить. Кажется, девушка была далеко не так беззащитна, как он думал. На этой мысли у Мао возник соблазн завалиться спать дальше; пусть незнакомка разбирается с душегубами самостоятельно. Душегубы, однако, придерживались противоположной точки зрения. Или просто узнали знакомый мундир. Так или иначе, о девушке они будто и забыли, а побежали с торжествующими воплями почему-то к Мао. Обреченно вздохнув и про себя пожалев, что не умеет обращаться с водой так, как это делает незнакомка, Мао отрешился от происходящего. Он редко думал, когда дрался. Только решал. Сосредоточенность была ему не нужна; в такие моменты Мао чувствовал себя почти так же, как во время сна. Раньше он часто думал, что лучше, сон или драки, и сделал выбор в пользу первого. Сон не был связан с другими людьми; не требовалось никому объяснять, почему он любит драться или отчего его воспоминания о себе ограничиваются знанием собственного имени, больше похожего на прозвище. Можно было просто устроиться поудобнее, закрыть глаза и погрузиться в умиротворенное небытие. Мао считал, что смысл его жизни именно в небытии, и не хотел ничего знать о своем прошлом. Впрочем, была еще и справедливость. — Правосудие, — удовлетворенно заключил Мао, окидывая поверженных разбойников взглядом. Бой длился не более минуты; по своему обыкновению Мао не стал проливать лишней крови, отправив противников в длительный нокаут. Теперь можно было надеть перчатки обратно; он боялся запачкать их кровью. В таких вопросах Мао строго соблюдал правила гигиены. — Что ты здесь делаешь? Мао не сразу сообразил: этот мелодичный голос принадлежит девушке, которую он только что героически спас. — А ты? — поинтересовался он. Отвечать вопросом на вопрос, возможно, было не самой лучшей идеей, но он просто не знал, что еще сказать. Всю свою жизнь, то есть пару лет, Мао понятия не имел, чем он занимается и где вообще находится. Он паршиво ориентировался в окружающем мире, и что-то подсказывало ему: так было всегда. — Тебя ищу, — ответила девушка. — Ты нам очень нужен. — Опять разбойники? — тоскливо осведомился Мао. — Они напали на твой замок, захватили его, и теперь ты просишь первого встречного о помощи? — Ты нужен Юури, — возразила незнакомка, — и мне. Мы без тебя не справляемся. Мао закрыл глаза. Потом открыл. Сюзанна-Джулия фон Винкотт, давно умершая женщина, по своему обыкновению смотрела сквозь него. Она даже здесь была слепа. — Юури никто не нужен, — медленно сказал Мао, — ни ты, ни я. Мы с тобой заслужили долгосрочный отпуск. Сон по восемнадцать часов в сутки, и никаких глупых самопожертвований. Что скажешь, Джулия? Ты ведь тоже попала сюда не случайно. Вопреки ожиданиям, воспоминания не нахлынули на него неконтролируемым потоком; просто Мао узнал Джулию и понял, о чем она говорит. — Я пришла за тобой, — Джулия едва заметно приподняла подбородок. — Ты нужен в Шин-Макоку, как и я. — Неужели? — скептически поинтересовался Мао, языком перемещая травинку из одного уголка рта в другой. — А по-моему, без нас там гораздо лучше справляются. Мы с тобой — пережитки прошлого. Потому сюда и попали, в концентрированное прошлое. Тут даже война какая-то идет, представь себе. Можем пойти туда и геройски погибнуть. Хочешь? У нас с тобой теперь времени — целая вечность. — У нас? — уточнила Джулия. — Ну да, — подтвердил Мао. — Разве ты не знала, что отсюда нельзя вернуться? До тех пор, пока не найдешь смысл здешней жизни, во всяком случае. У меня это не получилось. И я предпочел забыть. — Смысл жизни очень прост, — Джулия неожиданно улыбнулась. — Он в том, что жизнь тебя любит. И поддерживает все твои желания, даже самые тайные. Жизни неважно, кто ты, был полноценной личностью изначально или осознал себя позже. Она всегда предоставляет тебе право выбора. Хочешь вернуться со мной? Я не могу остаться. Мао посмотрел на протянутую руку, тонкую, с длинными и удивительно чуткими, — он знал, — пальцами, а потом покачал головой. — Мне нужен мой собственный смысл. Рука Джулии опустилась. — Что ж. Я буду заходить в гости. — Только поосторожнее, — предупредил Мао, — в следующий раз не убей меня своей мареку по случайности. Как видишь, это небезопасный мир. Джулия кивнула и начала таять. Она становилась все более и более прозрачной, а когда сквозь нее уже можно было разглядеть стволы ближайших деревьев, Мао догадался спросить: — Зачем я понадобился Юури? — Ты нужен ему, — исчезающая Джулия улыбнулась, — только потому, что нужен мне. …Джулия уже давно растворилась в воздухе, а Мао продолжал стоять, глядя в одну точку и напряженно размышляя. Это был не первый раз. И даже не второй. И не третий. Сколько раз Сюзанна-Джулия приходила в этот мир и звала его назад? Сколько раз он отказывал ей, одержимый поисками собственного несуществующего смысла? Она предлагала ему начать все сначала, снова и снова, предлагала вернуться, но он продолжал скрываться от нее в снах и драках. Не хотел принимать на себя обязанности, терзаться долгом и оказываться в гуще событий; было достаточно просто выживать. Уж это он умел… и ничуть не терзался по поводу нереализованности собственных практически безграничных возможностей. Почему тогда предпочитал забывать о каждом визите Джулии? «Ты нужен мне». Мао покачал головой. Это она сказала впервые. В следующий раз, когда она придет, он спросит, что это значит. И ради этой фразы — стоит помнить.