Мотылек

Сюжеты печальных картин – опавшие листья. Скелеты деревьев судорожно карябают воздух, пытаясь зацепить хоть краешек неба, хоть чуть-чуть тепла. Осень – маленькая смерть. В эдеме нет смерти. В эдеме нет осени. Я вижу её в первый раз. Все это с одной стороны неистово красиво. Все эти яркие краски листвы, сухое солнце, лед, сковавший маленькие лужицы. Но и жутко холодно, пасмурно, одиноко и зябко. Хочется парой упасть на улице в траву и кататься, туда-сюда, словно ежик зарываться в листья. Спрятаться там с головой и ждать ласковых весенних лучей. Город пугает своими громадами, шумом. Бесконечные толпы народа. И никому нет дела до тебя. Скажите, вы часто видите в метро ангела? А вот кому-то выпадает такая возможность, но ноль эмоций. Уткнутся в свою газету с плохими новостями и едут с таким лицом, будто читают учебник квантовой физики. Правда бывает, скользнет по мне взгляд пятилетней малышки и застынет в удивлении. Дети они всегда сообразительней взрослых и видят истину. И не нужны им всякие доказательства. У детей есть особый дар. Называется он: «Вера в чудо». С такими работать гораздо проще. Но я уже вырос из этого возраста и задания дают мне посложнее. А это значит, что надо доказывать, приводить ненужные факты, убеждая своего подопечного, в том, что я истинный, а не сумасшедший. Хотя конечно можно обойтись и без этого. Это уже на крайний случай. Ловлю свое отражение в стеклянных витринах. Я отражаюсь. Я в оболочке материальной. В каком-то коричневом пальто, похоже драповое, с черными пуговицами. Вязаный шарф, непонятных цветов. И откуда они все это берут? Черные джинсы и ботинки, смотрелись ничего, правда, было довольно прохладно. У меня еще есть время на личные дела. Хотя, какие у меня могут быть личные дела на Земле? Так посмотреть во что мир превратился. Походить по городу. Подумать. Наш отдел довольно маленький. Отвечает за самоубийц. Верней наша задача, предотвращать самоубийства и поворачивать человека на истинный путь. Хотя в последнее время все валиться из рук. Не всегда удаётся отследить самоубийцу. А даже если отследишь, то очень трудно отговорить его от поспешного решения и объяснить, что все еще будет хорошо, надо только подождать и потерпеть. Да и тьма не дремлет, и рабочих рук не хватает. С самого детства я был не такой, как все, взять хотя бы то что, у всех крылья были мягкие, белые или пепельные, а у меня жесткие и черные. Дразнили меня по этому поводу постоянно. Называли приемышем дьявола, да и били не раз. Большинство взрослых меня сторонились, не желая иметь со мной никакого дела. Друзей не было вообще. По этому детство я вспоминать не очень любил. Маленькая девочка, с которой я недавно познакомился на Земле, удивленно спрашивала, почему мои крылья черного цвета, ведь она свято верила, что у всех ангелов крылья белые. Я и сам бы хотел это знать. Уже в колледже я познакомился с Дрейком. Дрейк мой нынешний начальник. Никогда бы не подумал, что буду работать с самоубийцами. Но когда Дрейк рассказывал о своей работе, мне она показалась очень интересной. И после окончания колледжа, долго не раздумывая, я, пошел устраиваться на работу. Там отношение ко мне было гораздо лучше, чем в школе и колледже. Никто не спрашивал где я нашел столько мазута, никто на меня не шипел. Все впрочем, относились нейтрально и занимались своей работой. Хотя были и люди старавшиеся выйти со мной на контакт, но я очень замкнут. У одного Дрейка, как-то вышло легко и просто влиться в мою жизнь. Святослав имя моего самоубийцы. Через неделю он спрыгнет с окна девятого этажа. Не спрыгнет, я надеюсь не спрыгнет. Иначе, я не смогу вернуться в эдем. Мне надо было его найти, желательно, так чтобы он не почувствовал. Святослав безработный наркоман. Верней он художник, работает. Таких как он называют душевнобольными. Не раз он лечился в психиатрической клинике и не раз пробовал уйти из жизни. Случай не из легких. Но отправить было некого. Я подвернулся под руку. Я постарался настроить на его волну и определить его местонахождение. Наркоманов и душевнобольных искать легче, они выделяются. Ему плохо. Красная точка на карте города в моем сознании, слабо пульсировала. Случайно я черпнул немного его эмоций, и мне захотелось спрыгнуть с моста. Больно, страшно, одиноко, отчаянно тяжко. Я бежал, повторяя одними губами: « терпи, только терпи…» Я опаздывал. Не надо было прохолождаться, ища свое отражение в гладких поверхностях, того, что было способно его дать. По своей натуре, я очень рассеянный. Но это не повод, чтобы пускать все на самотек. Улицы, парки, дома. Все ближе и ближе, все отчетливее я вижу это уже красное пятно растекающееся приступами боли. Второй подъезд, девятый этаж. Маленькая однокомнатная квартирка с балконом. Стучать? Смысл? Не мой метод, да и дверь почему-то открыта. Святослав сидел в углу почти пустой комнаты с ободранными обоями. Взгляд его устремлен в пустоту, меня он даже не заметил. Одежда на нем была изорвана, разве только, что надетый на нем сверху длинный черный свитер имел опрятный вид. — Ты думаешь, что все безнадежно? Все не так, — он даже не посмотрел на меня. он лишь с трудом сглотнул, всхлипнул и закрыл лицо руками. Я подошел ближе. — Ты думаешь, о тебе все забыли? Но знаешь твой ангел хранитель помнит о тебе. Он просто очень сильно занят, — взгляд его наконец нашарил меня. он что-то сказал очень тихо, но я не понял. Он, продолжая таращить на меня глаза, медленно замотал головой. Я сел на колени рядом с ним. Кажется Святослав еще больше вжался в угол, на сколько возможным это было вообще. — Ты… ты кто? – голос был перепугано хриплым и по детски мальчишеским. — Не бойся. Я пришел тебе помочь. Я друг, — постарался его я успокоить. — Друг? — Конечно. — У меня нет друзей. — Но я же есть. Вставай, пошли. — Куда? – он стал отпираться, когда я взял его под локоть и начал поднимать. — Приведем тебя в порядок. Поддавшись он медленно зашагал за мной в ванную. Вернее сказать, в старую чугунную, ржавую посудину, напоминавшую её. — Раздевайся, — сказал я. Парень сжался и стал отползать назад. Эээ, нет брат. Я ловко поймал его за свитер и стянул его. Предо мной предстало бледное тело с синевато-зелеными жилками. А это еще что? На плечах и шеи я разглядел кровавые засосы. Дальше я стянул с него рваные джинсы, которые и так еле держались, и увидел запекшеюся кровь, сходившую от бедер к коленам. Так вот откуда, эта боль и страх и отчаяние. Вот почему он боялся раздеться. Я прижал Святослава к себе, гладя по голове. Бедный, бедный парень. — Не бойся, больше никто тебе ничего не сделает. — Я тебя боюсь, — выдавил он. Я сел на колени держа его за руки. Теперь он смотрел на меня сверху вниз. — Не стоит меня бояться. Я пришел тебе помочь. — Откуда ты? — С неба. — Я не верю. — Твое право. Но ты поверишь, рано или поздно. Я включил горячую воду. Сначала потекла ржавая, потом уже нормальная вода. — Если ты с неба, почему твои крылья черные? — Я испачкался.