Посмертие

Исходил много стран сероглазый философ, Но пробили часы и пришёл наконец его час Отвечать, не лукавя, на неба вопросы: Как ты жил, чьих ты был и не крал ли подчас? Он ответит на все, хмуро очи прикрыв под конец, Лгать не будет, всю правду поведает небу. Жил не праведно, но и не худо, пока был юнец, Только вот идеальным при жизни он не был. И на левую чашу положат его прегрешенья, А на правую бросят усталое доброе сердце. И философ замрёт, ожидая жестокость решенья, Когда в ад для него отворится та дверца. Он не был о себе уж высокого мненья - Он не лучше, не хуже, быть может - слабей. Он философ, а значит заранее звенья Цепи огненной шептали дружно - убей! Он смотрел на весы и не ведал, что слева, За дубовым столом трое в карты играли. Чернобровый юнец, хмурый муж, и бледная дева Так нелепо его судьбу разрешали. И не будет ни рая, ни ада, ни очищенья... Игроки его душу ставили на кон шутливо. Кто-то выйграет, а там - может быть - и спасенье, А пока что лишь дева карту бросает игриво. И не важно - какая из чаш перевесит, Мара первая вышла из порочного круга. Проиграл и Анубис, слишком был весел... За собою Аид увёл душу как друга. Трёх народов три бога решали судьбину, А весы золотые так, антураж, понимаешь? Смерть одна забрала Греции гордого сына. Вот такой вот вышел конец. Извиняешь?