Соседи

Соседи казались Антону странными. Типовая шестнадцатиэтажка не в самом престижном районе Москвы, унылый серый двор и десять минут пешком до станции метро через такие же невнятные дворы — ничего выдающегося, ничего нестандартного, все как у всех. Иногда Антон задумывался, а в какой момент все изменилось? Местный алкоголик с первого этажа куда-то переехал, съехала и вредная старушка со второго, освободила квартиру семья с тремя детьми на восьмом. — Может быть, они все умерли, — сказал Антон как-то вечером Светлане. — Ты дурак? — ответила она ему, совсем не злобно, без эмоций, но Антон, и правда, почувствовал себя дураком. И больше эту тему не затрагивал. Время шло, а лифт всегда работал, стены были чистые, между этажами появились горшки с цветами, а перед входом в подъезд кто-то даже постелил коврик. Обычный коврик для вытирания ног. Антон ещё удивился, когда, возвращаясь с работы, увидел его первый раз. И сразу подумал, что ночью коврик кто-нибудь сопрет. А может, даже и ночи ждать не станут. На утро коврик лежал на своем месте. Антон мысленно отметил нерасторопность местного населения, впрочем, долго думать о коврике ему было некогда, он опаздывал на работу, а в компьютерной фирме, где он трудился, с дисциплиной было строго. — А выбирать особо не приходится, — говорил Антон Светлане. — Можно подумать, ты долго выбирал, — фыркала она и уходила на кухню. Но Антон твердо знал, вот сейчас она пять минут побудет там одна, а потом вернется в комнату. И они ничего не скажут друг другу. Потому что порой не нужны слова, чтобы почувствовать поддержку близкого тебе человека. А на следующее утро коврик по-прежнему лежал на месте, он был там и вечером. И через три дня, и через неделю. — А что там за коврик у подъезда, — вспомнил Антон за ужином в субботу. Тефтельки с подливкой всегда приводили его в хорошее настроение, о работе думать было лень, а тихий и уютный вечер совершенно не хотелось тратить на просмотр телевизора. — Это Борис Иванович постелил, сказал, так в подъезде будет чище, и уборщице меньше мыть нужно. — Украдут ведь, — Антон потянулся за ещё одной тефтелькой. — Вот у меня два года назад прямо из-под двери коврик украли. А он симпатичный был, зеленый. — Сказал, что не украдут. — Ну да, конечно. Не украдут, — передразнил Антон неизвестного ему Бориса Ивановича. — Кто это хоть такой? — Вроде отставной военный, — неуверенно сказала Светлана. — Или чиновник на пенсии. Я не слушала, если честно. Он теперь живет на первом этаже. — А дядя Вася, судя по всему, всё-таки умер, — невпопад ответил Антон, пытаясь представить этого самого Бориса Ивановича с первого этажа. Наверное, он был высокий, худой и подтянутый, с седыми висками и в отглаженной полковничьей форме. — Ему за шестьдесят, и у него проблемы с давлением, — улыбнулась Светлана, словно понимая, о чем сейчас думает Антон. — Ну и ладно. *** А может быть, соседи стали казаться Антону странными ещё до истории с ковриком. Может быть, первые подозрения появились у него в тот день, когда Светлана переехала к нему в квартиру. Тогда соседский пацан занес ему стопку одолженных книг. — Спасибо, — как-то неуверенно сказал Костя, глядя больше на Светлану, чем на самого Антона. — Возьмешь ещё что-нибудь? — предложил Антон. — Нет, — помотал головой Костя. — Не стоит. Я вряд ли буду сейчас много читать художественной литературы. Надо в университет готовиться. — А куда думаешь поступать? — спросила Светлана. — На биофак, — с какой-то скрытой гордостью ответил Костя. — Если хочешь, я могу подобрать тебе несколько хороших книг, — предложила Светлана. — Я сама заканчивала медицинский, сейчас терапевтом работаю. — Спасибо, я как-нибудь сам, — ответил Костя, выскальзывая за дверь. — Странный он, — сказал Светлана. — Да просто стесняется, — усмехнулся Антон. Вот только что-то его тревожило. Костя часто заходил к нему. И даже бывшая жена Антона не слишком его стесняла, хоть он и старался лишний раз не показываться ей на глаза. Антон подумал, что мальчик просто стал серьезным, отец, наверное, настаивает на усиленной учебе. Это правильно, когда дети слушают своих родителей, старательно занимаются, поступают в вузы, учатся там, потом устраиваются на работу, заводят семью, детей и следят за тем, как уже их дети учат уроки и читают дополнительную литературу. Замкнутый круг. И ты внутри него. Ты либо учишься, либо следишь за учебой. И другого не дано. Вот только больше всего Антона расстроил новенький томик Зарова. Он купил его в палатке возле метро меньше недели назад. — Новинка, — сказал ему продавец, — только вот на днях привезли. — Интересно? — спросил Антон. Книжка была симпатичная, с каким-то парнем с бластером на обложке. — Это же Заров, — с каким-то придыханием ответил продавец. — Не читали? Он просто потрясающую фантастику пишет. Зарова Антон проглотил за два вечера. Вот только Костя взял книгу только вчера и прочитать её так быстро вряд ли бы смог. *** Может быть, соседи Антона и были странными. Вот только в какой-то момент он совсем перестал о них думать. Тот январский вечер Антон запомнил очень хорошо. Новогодние праздники уже закончились, но настроение по-прежнему было отличным. На прошлой неделе он сделал Светлане предложение, и сейчас они обсуждали детали свадьбы. Говорила больше Светлана, а Антон просто кивал и улыбался. А потом в дверь позвонили. И Антону пришлось встать с дивана и идти открывать. По дороге, чуть не налетев на стул, он подумал, что если это пришел этот самый Борис Игнатьевич или как его там, то он, Антон, лично украдет околоподъездный коврик. Из мести. И из принципа. В конце концов, это даже странно, что коврик пережил не только лето, но и осень. И уже даже часть зимы. И пропадать ближайшее время явно не собирался. Вот только пришедший не был соседом с первого этажа. Он вообще жил не в этом доме, Антон был уверен абсолютно точно. Пусть он и видел этого человека раньше всего один раз, но неплохо запомнил. Трудно не запомнить человека, который очень сильно изменил твою жизнь. — Чем обязан? — сухо спросил Антон, прикидывая, можно ли украсть коврик соседа не из мести соседу. А то ходят тут всякие. Например, нынешние мужья бывших жен. — Вот, — сказал пришедший, отходя немного в сторону, чтобы Антон мог увидеть санки и стоящего возле них мальчика лет полутора. Или двух. Или вообще годовалого — Антон понятия не имел, как отличать детей такого возраста. — Это что? — Это Егор. — Я не спрашивал, как зовут твоего ребенка, — разозлился Антон. — Я хочу знать, что ты тут делаешь. Мужчина замялся, а потом решительно сказал: — Твоя жена скончалась две недели назад. А это не мой ребенок, а твой. — Мне жаль, — начал Антон. — Но это не мой ребенок. Она же ушла к тебе. Ушла от меня к тебе. И вообще, кто так делает. Здравствуйте, это ваш ребенок. Не смешно даже. Как-то глупо. Как-то не по-людски вообще. — А что мне делать с не моим ребенком? Он же копия тебя, Городецкий. И такой же шумный. — Вот допустим, — сказал Антон, — я признаю, что это мой ребенок. Как я вообще это докажу. Как он будет у меня жить, если по документам я вообще ему никто. Ты об этом думал? — он начал кричать, хотя и старался сдержаться. — Может быть, вы всё-таки пройдете к квартиру, — спросила Светлана, тихо выйдя в коридор. — Такие вопросы обсуждать на пороге. Проходите. Вместе с ребенком. — А что здесь вообще обсуждать, — пробурчал Антон, пропуская гостя вперед. — Санки-то в комнату тащить не надо, здесь поставьте, — добавил он, глядя на быстро таящий комочек снега, оставляющий лужу на линолеуме. *** — Надо будет с кем-то проконсультироваться, — сказала Светлана, когда они с Антоном остались вдвоем. — Он вообще нормальный? — проворчал Антон. — С юристом каким-то. Или с кем-то из отдела опеки. — Ребенок. Надо же. — Антон, ты меня вообще слушаешь? Или мы не собираемся его забрать к себе? — Мы? — удивленно переспросил Антон. — Мы его заберем? — Ты не будешь признавать ребенка? — с какими-то очень странными интонациями спросили Светлана. — Допустишь, чтобы он попал в детский дом? — Да нет, — пробормотал Антон. — Я не об этом. Мы его оставим? В смысле по-прежнему есть мы? — Если ты передумал жениться, то так и скажи. Только честно скажи. — Нет, — улыбнулся Антон. — Не передумал. С документами неожиданно помогли Саушкины. Откуда они узнали о Егоре, Антон так и не понял. Геннадий пришел сам, в квартиру заходить отказался, выбрав для переговоров лестничную площадку. Антон стоял, облокотившись на подоконник, и лениво обрывал кончики сухих листьев с традесканции. — Это Борис Иванович посадил, — с неподдельным уважением в голосе произнес Саушкин. — Очень сильный… человек, да. Антон подумал, сколько же свободного времени нужно иметь, чтобы сажать в подъезде цветы, поливать их и раскладывать коврики. — Я слышал, у вас проблемы с ребеночком, — сказал Саушкин. — У меня есть знакомые, у которых можно проконсультироваться по поводу опеки и усыновления. Я так понимаю, ситуация у вас несколько нестандартная. — Чем я вас смогу отблагодарить? — спросил Антон. — Да ну вы что, Антон Сергеевич. Вы нам почти как родной. Две недели спустя на подоконнике подле традесканции Саушкин вручил Антону свидетельство о рождении Егора Антоновича Городецкого. — Все законно, — ответил он на удивленный взгляд Антона. — Что вы будете со справками по судам бегать, если есть возможность решить все очень быстро. — Спасибо. — Да не за что, Антон. Хороший мальчик вырастет, темный. — А? — переспросил Антон. — Нет, у его матери светлые волосы были, темненький не получится. — Ну, не получится, так не получится, — усмехнулся Геннадий. — Вы заходите к нам как-нибудь вечером. Чаю попьём. А ещё Света готовит очень вкусные тефтельки. — Не стоит, Антон, спасибо. *** Пару месяцев Антон даже не вспоминал о соседях. До них ли, если каждый день тебя теперь ждут каши, купания, гуляния, паровозики, мячики, плюшевые медвежата, ботиночки, в которые не влезает даже твоя ладонь, — и ещё целое море вещей, предметов и действий, которыми становится наполнена твоя жизнь при появлении ребенка в семье. Но в середине весны в квартиру напротив въехал новый сосед. Антон ещё подходя к дому увидел грузовик с вещами, возле которого с задумчивым видом гулял Борис Иванович — с Борисом Ивановичем Антон познакомился ещё зимой, когда тот однажды пришел померить давление. — Это вот к вам на этаж, — сказал Борис Иванович, недовольно поджав губы. — Теперь вот будут у вас перемены. Антон лишь кивнул и, не задерживаясь, прошел в подъезд. Поднявшись на свой этаж, он убедился, что Борис Иванович был абсолютно прав, дверь в квартиру напротив была распахнута, а на лестничной площадке стояло громоздкое кресло. — Простите, — из квартиры напротив высунулся парень, — вам мешает кресло? Мы сейчас уберем. — Я пройду, ничего страшного, — ответил Антон, протискиваясь мимо гиганта к своей двери. — Денис, — представился парень. — Антон. — Антон, простите ради Мерлина, а у вас не найдется закурить? Антон покачал головой. — Денис, да где тебя носит, — донеслось с первого этажа. — Спускайся немедленно! Хватит отлынивать от работы, ты же не вампир какой-нибудь недоделанный! — Простите, — улыбнулся Денис. — Пора идти. Антон кивнул и полез за ключами. — Я им сейчас покажу вампиров, — пробурчал Саушкин этажом выше. — Никакого уважения к старшим. Правильно я говорю, Антон Сергеевич? — крикнул он. С новым соседом Антон встретился пару дней спустя. Незнакомый мужчина в костюме придержал дверь подъезда, пока Антон выносил Егора, велосипед и шапочку. Шапочка норовила налезть Егору на глаза, поэтому была снята самим Антоном. Вот только Света сказала не забыть про шапку, поэтому шапку все равно пришлось взять с собой. Где взять другую, Антон не знал, а Светы не было дома. А Егор нес лопатку. Вот только самого Егора нес Антон, так что лопатка делала этот день просто невыносимым. — Доброе утро, — сказал мужчина. И хоть Антон был с ним не согласен, но вежливость пересилила. — Доброе утро, — ответил он. — Я ваш новый сосед. Артур. — Антон, — представился Антон. — А по отчеству? — Да вы что, какое отчество. Просто Артур. В этот момент Егор извернулся и сумел замахнуться на Артура лопаткой. — Не попал? — спросил Антон. — Извините. — Нет, не попал, — расхохотался Артур. — Хорошая у вас девочка. — Это мальчик. — Как это мальчик? — А вот так, — пробурчал Антон. — Вон у него штанишки синие. — Мда, непорядок, должна была быть девочка, — протянул Артур. — Долго не гуляйте, через час и пятнадцать минут пойдёт дождь. — Спасибо, — сказал Антон, глядя на безоблачное небо. — Темна вода во облацех, — пробормотал Артур, скрываясь в подъезде. Дождь начался примерно через час. Антон с каким-то изощренным удовольствием подумал, что Артур ошибся на целых пятнадцать минут. Впрочем, Антон не обратил внимание, что его часы остановились как раз четверть часа назад. Ночью Егор кашлял и чихал, и Антон вместе со Светой не отходил от него почти до самого утра. А когда Антон, наконец, заснул, то снился ему Костя со шприцами и ампулами. А потом пришел Геннадий и сказал: — Это всё ерунда, сынок. Ты прекрасно знаешь самый простой способ вылечиться. *** Летом к традесканции добавилась герань. Герань принес Артур, долго устраивал на подоконнике, проверяя устойчивость горшка. Артур вообще постоянно удивлял Антона. Антон с некоторым опасением ждал, когда же новый сосед начнет бесконечно сверлить стены, стучать молотком, что-нибудь пилить и вообще проделывать все те манипуляции, которые больше всего любят проделывать по выходным те люди, которые только недавно въехали в квартиру. Но Артур не сверлил, не стучал и не пилил. И вообще не шумел. И даже курил не на лестничной площадке, а на улице возле подъезда, аккуратно стряхивая пепел в простое белое блюдечко. Борис Иванович ругался, что дым через форточку попадает к нему в квартиру. Но Артур выставил на подоконник герань, а перед выходом из лифта положил коврик. Красный. — Украдут ведь, — заметил как-то Антон, встретив Артура возле лифта. — Не украдут, — усмехнулся Артур. — Впрочем, пусть только попробуют. Антон лишь пожал плечами, ведь не гвоздями же к полу этот коврик прибивали. Подобное отношение удивляло, выбивалось за рамки привычного представления о мире и соседях. — А когда всё изменилось, — спросил Антон у Светланы за ужином. — Не помнишь? Коврики эти, цветы, раньше было по-другому. — Лучше или хуже? — серьёзно глядя на него, уточнила Светлана. — Не знаю, — подумав, признался Антон. — Просто по-другому. У тебя никогда не бывает ощущения, что ты — это совсем не ты? Будто тебе стерли память, изменили что-то важное в тебе. И теперь ты — совсем не тот человек, которым ты был раньше. — Не бывает, — вздохнула Светлана. — Извини. Я как-то не думала никогда об этом. Может быть, тебе выходной на работе стоит взять? — Какой ещё выходной. Я совершенно здоров. Как бык. — Ладно, — согласилась Светлана. — Я тогда, пожалуй, завтра на ужин приготовлю тефтельки. — Тефтельки — это хорошо, — засмеялся Антон. *** Лето выдалось нежарким, и вечерами Антон подолгу гулял во дворе с Егором. Пока Егор играл в песочнице — злополучную лопатку Антон уже ненавидел — сам он сидел на скамейке в тени клена. Иногда к нему подсаживался Саушкин, говорил что-то о погоде, о том, как быстро растут дети. На край скамейки Саушкин всегда ставил хозяйственную сумку, в которой звякали какие-то банки. — Да вот, жена соленья всякие на зиму готовит, — каждый раз говорил Геннадий, а Антон молча кивал. Потом Саушкин уходил, видимо, помогать с заготовками, а на скамейку присаживался Артур. Артур о погоде не говорил, его больше интересовала история. Откуда чиновник или начинающий бизнесмен — Антон не имел ни малейшего представления, где же работает сосед, но пиджак, серые рубашки и все время немного развязанный узел галстука рождали в нем именно такие ассоциации — в подробностях знает английскую историю, Антон даже и не задумывался. — Это, наверное, какие-то легенды, — сказала Светлана, когда Антон пересказал ей пару услышанных историй. — Не думаю, что это было на самом деле, Антон. Когда Артур поднимался со скамейки, рядом сразу же устраивался Борис Иванович. Борис Иванович любил поговорить о политике, при этом собеседник ему был не особо нужен. — Такой эксперимент провалили, — вздыхал Борис Иванович. — Такая страна была. Да мы могли города на Луне построить. — Да, да, да, — изредка вставлял Антон, наблюдая, как Егор пытается выкопать в песке ямку. Песок сразу же засыпался обратно, а Егор старательно работал лопаткой. Мимо проходил Костя, возвращающийся то ли с учебы, то ли с тренировки, неловко кивал Антону, почтительно здоровался с Борисом Ивановичем. Из подъезда выходил гулять со своим доберманом Артур, и тогда Антон отнимал у Егора лопатку, и они шли домой, где их ждала Светлана. Такие дни казались Антону совершенно нормальными. Завтрак, работа, прогулка, ужин. Все как у всех. И Антон был уверен, что даже если он когда-то и менялся, то у того Антона тоже был ужин. И работа. Почему именно в таком порядке, он не знал. Но был уверен, что правильно именно так. А по субботам с Егором гуляла Светлана, и Антон сидел на балконе с книжкой, изредка поглядывая вниз, на улицу. Там в песочнице привычно возился Егор, Борис Иванович и Артур играли в домино, а Саушкин гремел своими банками. Иногда Антон думал, что Артуру гораздо больше подошли бы шахматы. И вообще Антон с трудом представлял, кто может добровольно проводить время с Борисом Ивановичем. Но Артур сидел и играл в домино. — Когда же всё изменилось? — спрашивал Антон у резинового тигренка, стоявшего на подоконнике. Откуда тигренок взялся в квартире, Антон не знал, да и не интересовался. Но тигренок не отвечал, и Антон возвращался к книге. Там герои сражались на мечах, летали от планеты к планете, шли к ракетной базе, путешествовали между мирами. Антон переворачивал страницу за страницей, пока Светлана и Егор не возвращались домой. Тогда Светлана укоризненно смотрела на гору невымытой посуды в раковине, а Антон прятал за спиной новенький томик Зарова. *** Иногда Антон думал, что никаких странностей вокруг него нет. Обычный дом, обычный подъезд, обычный двор. Таких много в Москве, таких сотни тысяч по всей России. И ничего, что выбивалось бы из общего ряда. Вот Семен. Семен работал электриком в горэлектросети, ездил по городу на машине аварийной помощи. Семен однажды даже разрешил Егору посидеть в кабине. Антон тогда больше всего боялся, что Егор упадёт. Или испугается. Но Егор не испугался, машина произвела на него неизгладимое впечатление, и он ещё долго просил купить ему такую же. Или хотя бы игрушечную. Игрушечную Антон купить согласился, заключив с Егором сделку. Егор получает машинку, а по утрам съедает рисовую кашу. Семен обожал травить байки и рассказывать анекдоты. Он часто останавливался поговорить с Борисом Ивановичем. Но никогда не здоровался с Артуром и Саушкиным. Впрочем, Саушкин при встречах с Семеном только бормотал себе что-то под нос. — Всё это неправильно, Антон Сергеевич, — сказал как-то Саушкин Антону. — Вот раньше хорошо было, тихо. — Да, — согласился Антон. — Раньше всё было как-то не так. Саушкин посмотрел на него подозрительно и больше ничего говорить не стал. А на третьем этаже жил Игорь. Игорь был спокойный, всегда здоровался с Антоном, перебрасывался парой фраз с Семеном и Борисом Ивановичем. Игорь наверняка был нормальным, обычным человеком. Или Игнат. Игнат был похож на какого-то киноактера, которого Антон пару раз видел по телевизору. Только актер был лысый, а Игнат носил волосы до плеч, болтал с Игорем и Семеном, но никогда не здоровался с Артуром. А ещё он улыбался Светлане. Антон делал вид, что не замечает, но всё равно злился. А ещё был Медведь. Он так и представился: Медведь. И только потом поправился: — Михаил, — сказал он. Но Антон все равно подозревал, что новый жилец соврал. И про себя теперь и назвал его Медведем. — Такое ощущение, что у нас весь подъезд поделен на какие-то группировки, — сказал как-то Антон Светлане. — Эти общаются с теми, но никогда даже не поздороваются с другими. — Ничего удивительного, — ответила Светлана. — Вот сам скажи, ты раньше со сколькими соседями общался? — С Саушкиными, — признался Антон. — И всё. Ну, ещё с парой-тройкой человек я здоровался просто. — Так же и они, не бери в голову. — Не знаю, — вздохнул Антон. — Может, на выходные съездим за город? Не хочешь? — Да. Правильная мысль, — улыбнулся Антон, хотя идея провести выходные у тещи в деревне его не очень вдохновляла. А ещё теща никак не могла определиться в своем отношении к Егору. Маленький ребенок — это прекрасно. Но если этот чудесный малыш — вовсе не сын твоей дочери, а ребенок зятя, то тут есть, о чем подумать. И напомнить при случае. Зятю. *** Надя родилась, когда Егору исполнилось шесть. — Ну теперь-то хоть девочка? — спросил Артур, когда Антон первый раз вынес на улицу коляску. — Девочка, — согласился Антон. — Хоть так меняй, хоть эдак, все равно результат один и тот же, — пробормотал Артур, скрываясь в подъезде. Антон только пожал плечами. Его в данный момент устраивало всё. Или почти всё. — Может быть, нам стоит присмотреть квартиру побольше? — спросила как-то Светлана. — На зарплату врача и программиста? — фыркнул Антон. — Ты бы мог сменить работу, — предложила Светлана. — Что случилось, Свет? Ты никогда раньше об этом не заговаривала. — Не знаю. Ничего не случилось. Антон покачал головой. — А всё-таки? — Знаешь, иногда мне кажется, что ты прав. Этот дом, он странный. Раньше, ещё до свадьбы, тут было всё как обычно. Всё как у всех. Почти так же, как и в моем доме. А сейчас не знаю, Антон. Что-то изменилось. Саушкин со своими банками. Костя какой-то странный, проходит мимо, словно сторонится. Борис Иванович, когда мы гуляем во дворе, он от коляски вообще не отходит. А ещё Завулон, он смотрит странно так. — Кто смотрит? — удивленно спросил Антон. — Завулон. — Я такого не знаю, извини. Это кто? — Это Артур, — пояснила Светлана. — Как-то по ошибке к нам кинули в почтовый ящик его квитанцию на оплату электричества или за газ, я уже не помню. И там была его фамилия — Завулон. — Может быть, у них у всех просто весеннее обострение, — попробовал пошутить Антон. — Сейчас осень. — Ну да. Это заранее просто. Ну а хочешь, летом куда-нибудь съездим? — предложил Антон. — Купим билеты на поезд в какой-нибудь теплый край и махнем туда на пару недель. — Посмотрим. У меня есть ощущение, что если мы уедем, то они все поедут за нами, — вздохнула Светлана. А Антон засмеялся. — Тебе это просто кажется. *** Антон старался не думать о том, что соседи — странные. Каких людей только не бывает. Артур вот как-то предложил ему подработать и помочь настроить несколько компьютеров в его фирме. — Вам сейчас деньги лишними не будут, — сказал Артур. — Ребенок маленький. И Антон согласился. Артур встретил его на улице, недалеко от того здания, где располагалась его контора. Антон ещё подумал, что дела у Артура Завулона идут очень даже прекрасно. В конце концов, не каждый может позволить себе иметь офис на Тверской. Лифт ехал как-то слишком медленно, Артур рассказывал что-то о Мерлине… — А сколько здесь этажей? — поинтересовался Антон. — Лишних нет, — засмеялся Артур. — Не думайте. А потом лифт остановился. — Приехали, — сказал Артур, пропуская Антона вперед. — Да Мерлина ради, — услышал Антон, выходя в коридор. — Скажите этому оборотню, что если он ещё раз туда сунется, а Ночной дозор его поймает, то его развоплотят. И это будет исключительно его проблема. И никакой ответственности никто здесь нести не станет, мы его уже предупреждали. — Кхм, — откашлялся Артур. — Привет, Антон, — смутился Денис. — Идём, я покажу тебе наши компьютеры. Иногда по вечерам Антон выходил в подъезд, облокачивался на подоконник и общипывал сухие кончики листьев у традесканции. Зеленый коврик по-прежнему лежал возле лифта, этажом выше Геннадий гремел на площадке каким-то банками, а на первом этаже что-то кому-то объяснял Борис Иванович. И чтобы там не говорила Светлана, а Антон уже почти привык жить именно так. — Там на дереве сидит сова, — сказал Антону Егор, когда они гуляли во дворе. — Какая ещё сова, — отмахнулся Антон. — Обычная сова, она часто подлетает к нашему окну вечерами. — Не говори глупости, Егор. — А давай купим собаку, — спросил Егор. — Купи кота, — вмешался проходящий мимо Артур. Его доберман послушно шел на поводке рядом с ним. — Правда, купи кота. Они лучше. А потом Надя произнесла свое первое слово. Даже два. Этого момента Антон ждал с нетерпением. — Кассагар Гарсарра, — сказала Надя, ставя большой кубик на башенку из маленьких. Башенка предсказуемо рассыпалась, а Надя заплакала. — Ну и что это значит, — спросил Антон у Светланы. — Может быть, мама? — Или папа. Очень похоже, просто не отличишь. — Слово и слово, ничего оно не значит. Если бы это слово услышал Борис Иванович, он бы мог рассказать очень много интересного. Вот только Борису Ивановичу никто об этом не сказал. *** Антону часто казалось, что его соседи странные. — Почему их никак не инициируют, — спрашивал Костя у своего отца. — Не лезь в это дело, держись подальше. И Костя соглашался. — Ты ведь не отступишь? — поинтересовался Завулон во время очередной партии в домино. — Не передумал, а? — Пусть живут людьми. — Иные не могут так жить, Борис. Неужели ты не замечаешь? Антон не знает, что его беспокоит, но он чувствует, что что-то не так. И потом, как долго ты сможешь их контролировать? Рано или поздно кто-то из них встретит иного, который не в курсе ситуации. И что ты будешь делать тогда? Гесер не ответил. — Или ты ждёшь удобного случая, а? Обратить их к свету, исполнить миллион старых пророчеств, получить Великую волшебницу. Или мага. А заодно освободить Ольгу. Что ты задумал? — А что задумал ты? С чего ты вдруг переехал сюда и общаешься с Городецкими? Тоже ждёшь удобного случая? — И дождусь, — усмехнулся Завулон. Антону часто казалось, что его соседи — не такие как все. Немного иные. Но может быть, именно они были настоящими. Может быть, они прекрасно знали, что происходит. А всё, что оставалось Антону — это обрывать кончики листьев традесканции и рассматривать свою тень на коврике у лифта. И порой он был уверен, что если он посмотрит на неё чуть подольше и внимательнее, то что-то случится. Что-то, что навсегда изменит его жизнь в этом доме. — Не сейчас, — сказал Антон тени. — Подожди немного, и я приду. И не только я, так ведь? Тень не ответила. Тени не умеют говорить. Но Антон и не ждал ответа. Но если бы Антон находился не на лестнице, а на балконе, то мог бы увидеть, как стоящий на подоконнике тигренок подмигнул его словам.