За масками величия

Моргана привыкла прятать свои слезы. Она сильная и не позволит другим видеть ее слабости, поэтому тихо отводит большие, красивые, хрустальные глаза в сторону, чтобы никто не узнал о ее боли. Чтобы даже самой себе не признаваться в том, что душа уже давно разбилась вдребезги и разлетелась, не оставив ни следа, сокрушив некогда доброе сердце. Моргана привыкла прятаться за масками, меняя одну за другой. Добрая, злая, властная, самоуверенная, царственная – это все она одна. На самом деле запутавшаяся в себе, испуганная маленькая девочка, которая уже и не помнит, какой когда-то была. Она так часто притворялась другой, так часто забывала о собственных страхах и проблемах, которые упорно прятала в темных глубинах сознания, что и жить уже не может без притворства. Моргана привыкла к темноте. Она всегда стояла в тени, в которую ее насильно поместили Утер и Артур, затмевая ее величие, угнетая ее и разрушая. Как и ярость вместе с желанием мести, которые новыми и новыми волнами накрывали ее с головой, унося куда-то далеко от реальности, пробуждая худшие стороны. Леди уже давно не зажигает свечи – ей куда лучше без них, во мраке. В кромешной тьме, где никто не увидит ее настоящую, где не нужно будет играть ненавистные роли. Моргана привыкла к холоду. Ее пальцы всегда ледяные, а глаза – стеклянные, бесчувственные, неживые. Будто ее заморозили, как статую, оставив на всеобщее обозрение. И, казалось, ничто не могло согреть уже насквозь промерзшее сердце. Разве что теплый, ласковый, проникновенный взгляд и запах можжевельника и лаванды. Почти болезненно-родной и до трепета души приятный. Так пахнет она. Моргана привыкла к собственной ненужности, ничтожности, временному жалкому существованию. Тогда она лишь закутывалась сильнее в кроваво-красный плащ и бежала подальше ото всех. Куда-то в лес, где есть магия, где есть чудо. Ведь вера уже давно покинула ее, а последние проблески надежды увядают, если не подкреплять их постоянно глупыми надеждами и мечтами. О троне, о величии, о любви. Моргана привыкла мечтать о несбыточном, ведь это всегда оставалось лишь темными, спутанными и хмельными мыслями в ее голове. Она была лишь Леди, просто Леди, которую никто и слушать не хотел. Пока она не научила ее говорить о желаниях вслух. Пока она не научила ее брать судьбу в руки и самой осуществлять те заветные грезы. Пока не появилась Моргауза, Миледи была в темноте. Моргана привыкла не видеть солнца, прячась за огромными дворцовыми стенами. Они такие чужие, отталкивающие, не ее. И Леди уже давно не замечала в них ни счастья, ни мельчайшей радости – лишь кошмары, лишь худшие ее страхи. Они окутывали ее, душили, убивали, уничтожали, а на глазах появлялись хрустальные слезы, которые девушка была не в силах остановить. И лишь Моргауза утирала их, предавая каждый раз новых сил, защищая от кошмаров, от людей, от всего мира. Моргана не привыкла к пониманию, к помощи, к уважению. А тем более – к любви. И браслет – маленький подарок – почти что прожигает ее холодную руку теплом, а губы, которые изредка касаются шеи, ключиц, плеч, оставляют теплые, приятные следы. Они сухие и режут, как бритва, но каждое прикосновение до жути родное, завораживающее, идеальное. Тонкие пальцы перебирают ее беспокойные черные пряди, успокаивая тем самым слабое, разбитое сердце Морганы. Она дышит прерывисто, сложно, запуская свои руки в светлые волосы и вдыхая любимых запах. Он ей необходим, чтобы жить. Моргана не привыкла к теплу, которое теперь проникало в каждую клеточку тела, разливалось по венам, собирало осколки души. Леди не привыкла к тому странному, жизненно-необходимому удовольствию, которое каждый раз приносила ей она. И некоторые глупцы называли это чувство любовью, но она знала, что в ее случае счастье, пусть и временное, - намного больше, чем человек может вложить в понятие любви. Когда Моргауза смотрела ей в глаза, та не прятала слезы. Она срывала маски, оголяя душу до предела. Моргана открывалась так, как никому прежде, даже себе, не боясь предательства или измены. Она впервые была собой, какой и есть на самом деле, - слабой, беззащитной, нелюбимой и брошенной. Но с ней все менялось, когда лаванда проникала в легкие, а пронзительный взгляд смотрел куда-то вглубь, пытаясь вытащить, спасти. Миледи понимала, что отдается без остатка, а взамен получает еще больше: в тихих выдохах ее имени, трепетных касаниях и родном голосе. Моргана не привыкла быть любимой. Но теперь она учится.