***
Я чувствую запах мокрого асфальта, газов, тучами выбрасываемых из труб заводов, находящихся на окраине города. Небо серое, дымчатое, как кошка тетушки Марии. Оно даже, кажется, пушистое из-за своих серо-сизых кучевых облаков, готовых, наверное, обрушится на мой маленький мир. Автомобили снуют по дорогам, забитым пробками, троллейбусами и желтыми, выцветшими такси. В такую погоду все кажется выцветшим, потерявшим свои краски, можно даже сказать – умершим. Людей здесь тоже прискорбно много, а что еще прискорбнее – все они одинаковые. Одинаковые лица, походка, одежда и даже, может быть, цели. В моем мире мало представителей гнилого общества, которые хоть чем-то, да отличаются от него. Можете сказать, что я меланхоличен, можете сказать – чудак. Общество упорно игнорирует мои мысли, затыкая их в мое сознание и закрывая его на тысячи железных замков, выбрасывая в бездну ключи. Когда же в нем, мое мире, моем сознании рождаются новые, благодаря новым книгам, мысли, которые я хочу озвучить, взяв в руки микрофон, люди объявляют мне войну, причем практически все. Мало встречал я единомышленников. Общество, завидев то, что я вернулся из своего обиталища-мира, почуяв то, что здравые мысли, безумные в их представлении, появились в молодом уме, превращает место моего выступления в мой собственный эшафот и начинает складывать новый костер. Они кидают туда злобные слова, обвинения в моем сумасшествии, противоречащие моим суждения – причем все одинаковые, даже не дав мне высказать хоть единую мысль. Они, может быть, чуют во мне реформатора, но я лишь мальчик, лишь мыслитель, чьи книги и предпочтения отличаются от книг и предпочтений большинства. И общество разжигает мне костер, кинув туда в качестве горючего свое мнение. Я же не могу перекричать его, не могу успокоить громкую бурю старого и привычного. Они консерваторы, так безумно борющиеся за сохранение своих догм и традиций. Я же – отголосок будущей эпохи. Сейчас общество чувствует ко мне идиосинкразию, собственно, как и я к нему. Все они конгруэнтны, все преследуют цель сохранения того, к чему они привыкли и уничтожают все то, что этому не соответствуют, в данном случае – меня. И вот после моего очередного поражения, очередной моей гибели, моя душа находится в глубоком состоянии дистимии. Я лежу, мертвый, подавленный, в луже собственной крови, а они злорадствуют, празднуют свою победу. И так всегда. А я слаб. Слишком обидчив, уязвим. Я впадаю в меланхолию, ненавижу себя из-за того, что я – девиант, нежелающий поклонятся общим фетишам. Дождь отгремел по старой крыше и сдался, поняв, что я не открою ему окно. Снова пахнет мокрым асфальтом, небо снова пепельно-серое. Через пару мгновений начинает проясняться нечто такое, что заставляет меня улыбаться. Радуга. Такая длинная – от окраины до окраины. Бледная, но все цвета отчетливо видны. Я чувствую радость, удовлетворенность, а люди под окнами, не засматриваясь, идут дальше, не замечая этой небесной красоты. А вы еще говорите, что я меланхолик.***