Sweet Irony.

.................................................................................................. Ему кажется, что он уже давно перестал дышать, потому что легкие ломят и скребут изнутри судороги восторга, а сделать вдох мешает густой и пошлый запах секса, пропитавший комнату. Он зачарованно смотрит, как под ним, издавая громкие стоны, изгибается изящное юношеское тело с невинно—белоснежной кожей, на которой так отчетливо видны яркие следы засосов и проступающие вены. Юноша изгибает спину, и ему кажется, что этот болезненно—худой мальчик - самое прекрасное создание из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. Его руки аккуратно ложатся на чужие тазобедренные косточки, чуть сжимая, пока он продолжает двигаться в податливом теле Ли Сонёля, как представился мальчишка, а затем начинают скользить вверх, оглаживая горячими ладонями стройные бока с натянутой на выступающих ребрах кожей, стирая капельки пота со впалого живота, постепенно достигая плоской груди с двумя темными ореолами затвердевших сосков. Его подушечки пальцев грубо надавливают на одну из торчащих горошин, заставляя Сонёля захлебнуться собственный стоном. Он имеет его грубо и глубоко, так, что бедный парень, кажется, совсем не знает, куда себя деть от накатывающего удовольствия. Его руки движутся дальше, касаясь сильно выпирающих ключиц и, наконец, достигая длинной стройной шеи с таким очаровательным кадыком. Сильные пальцы мягко и трепетно, несмотря на бешеный ритм толчков, касаются нежной тонкой кожи на шее, а затем сжимаются резко и сильно, заставляя Сонёля дернуться и ошарашенно распахнуть свои затуманенные удовольствием глаза. Когда Ли видит перед собой его улыбку, со дна его зрачков расползается животный ужас и внезапное понимание. Юноша пробует дернуться, скинуть его с себя, но руки Ли прикованы к кровати, да и он всё равно сильнее, держит слишком крепко. А он видит свою широкую блаженную улыбку в глазах всё еще брыкающегося Сонёля, в которых постепенно гаснут последние искорки жизни. Когда Ли дергается в последний раз и затихает, он делает ещё пару резких движений, кончая внутрь юноши и, наклоняясь к нему, легонько касается приоткрытых сухих губ своими, запечатлевая на них прощальный и благодарный поцелуй. ................................................................................................... Ухён открывает глаза, резко втягивая носом душный воздух погруженной в ночном мрак комнаты, и, замерев на секунду, выдыхает, судорожно сглотнув и облизав пересохшие губы. Его пальцы, до сего момента до белизны вцепившиеся в старый пододеяльник, медленно разжались, и он, с трудом оторвав подрагивающие отяжелевшие руки от постели, провел ладонями по влажному от многочисленных бисеринок пота лицу, прикрывая глаза и чувствуя туго стянутый, тяжелый комок внизу живота. Сердце, переполненное возбуждением, билось о ребра, заставляя грудную клетку Нама вибрировать. Юноша сглотнул еще раз, на секунду прикрывая глаза, а затем резко скинул одеяло и подорвался с пропитанной потом простыни. Несмотря на густой и, казалось, осязаемый в своей плотности спертый воздух, линолеум слегка холодил босые ступни. Юноша направился прямиком к балконной двери, подрагивающими пальцами хватаясь за пластиковую ручку и опуская её вниз, открывая и дергая на себя застеклённую преграду. Ледяной уличный воздух, пропитанный минусовой температурой конца ноября, заключил обнаженное тело Ухёна в свои пробирающие до костей объятия, заставляя каждый волосок на теле юноши подняться дыбом, а стаю мурашек пронестись по взмокшей спине. Нам скользнул по себе взглядом, наблюдая, как набухший и твердый из-за сна орган постепенно опадает и съеживается из-за внезапного холода, а затем перевел взгляд на лениво просыпающийся город, пленка сна которого ещё только чуть подернулась, заставляя самых ранних пташек выползти из теплых кроватей и пойти зарабатывать свои гроши на хлеб. Юноша наблюдал за тем, как сонный дворник сметает издающие сладкий запах гниения листья в одну кучу, чтобы затем запихать в большие черные мешки и отвести на свалку, где их навсегда похоронят в огне. Ухён вдохнул холодный воздух полной грудью, прикрывая глаза и прислушиваясь к гудящей тишине города и своей квартиры. Он чувствовал, как внутри него пробудилось родное и хорошо знакомое чувство, этакий зверек, требующий утоления своей жажды. Жажды, раскаленной лавой расходящейся по венам и заставляя тело напрячься, а пальцы с силой сжаться вокруг дверного косяка, впиваясь короткими ногтями в белоснежную пластмассу. Жизненная необходимость, то, что заставляет Нама дышать и позволяет ему просуществовать еще один день. Жажда крови, жажда вновь увидеть гаснущую человеческую душу, жажда убийства. Ухён должен сделать это снова, его зверёк скребется и рычит, обнажая острые, словно бритва, клыки, растущие в три ряда в широкой пасти, а в черных, словно сама преисподняя, глазах существа горит сумасшедшее предвкушение, заставляющее Нама потянуться и, вздрогнув, почувствовать расходящуюся по телу до самых кончиков пальцев горячую пульсацию.

***

Уже вечером Нам Ухён сидел в баре «Burn In Hal», за дальним столиком в углу и, попивая заказанный скотч, пристально оглядывал наполненное людьми помещение, стараясь не морщиться из-за плотного сигаретного тумана, витающего в воздухе. Сам Ухён не курил, но это место было одним из его любимых во всем Сеуле, потому что здесь был богатый выбор выпивки и очаровательных юношей, которые потом так удобно распихивались по частям в большие черные пакеты, точно такие же, в какие дворники убирают листья по осени. Подушечки пальцев Нама слабо пульсировали, но юноша сдерживал внутреннее волнение и предвкушение, внешне оставаясь совершенно спокойным и даже скучающим. Он проворачивал все это далеко не в первый раз. В верхнем углу над баром был закреплен плоский телевизор, по которому обычно крутили футбол, но сейчас почему-то включили новости. Ухён сидел не так далеко, так что за шумом множества голосов и фоновой музыки всё-таки смог расслышать слова женщины—диктора: « За последние полгода полицией Сеула зафиксировано тринадцать исчезновений юношей в возрасте от семнадцати до двадцати трёх лет. Родственники пропавших один за другим осаждают полицейские участки, но пока что поиски не принесли никаких результатов. Руководитель главного полицейского управления Сеула вызвался лично проконтролировать поиски, предположив, что, возможно, в этом деле замешан серийный убийца. Полиция приложит все усилия для того, чтобы...» - Как Вы думаете, это действительно маньяк? - Ухён перевёл взгляд, полный удивления, на мужчину лет двадцати пяти, что подсел за его столик и теперь с интересом рассматривал опешившего Нама. - Ах, прошу прощения, Вы ведь не против, что я присел сюда? - не видя реакции со стороны Ухёна спохватился мужчина, и его губы растянулись в очаровательной улыбке, обнажившей блеснувшие белизной в свете лампы зубы. Нам не ответил, пристально следя за каждым жестом незнакомца и незаметно оглядываясь, подмечая, что свободных мест в заведении ещё предостаточно. Поняв, что от Ухёна так просто ответа не дождаться, незнакомец, чувствуя некоторую неловкость, вздохнул и решил представиться: - Меня зовут Ким Сонгю. Если я Вас смущаю, то я незамедлительно уйду, просто мне показалось, что Вам скучно, и я подумал, что мог бы составить Вам компанию... - он кивнул на два стакана виски у себя в руках, и Ухён, промолчав ещё несколько секунд, усмехнулся одним уголком губ и, протянув руку, забрал один из стаканов себе, не отводя внимательного взгляда от Кима. - Нам Ухён, приятно познакомиться, - теперь пухлые губы юноши растянулись в обворожительной приветливой улыбке, прекрасно маскирующей под собой хищный ликующий оскал внутреннего монстра. - Давай на «ты», я ещё не настолько стар, - юноша заметил, как расслабился Сонгю, как его и без того узкие глаза совсем скрылись за хитро—соблазнительным прищуром. - Так что ты думаешь, Ухён? - Сонгю кивком головы указал на телевизор, по которому теперь вновь крутили какой-то футбольный матч, но Нам прекрасно понял, что имел ввиду его новый знакомый. Он, вздохнув, сделал небольшой глоток виски и, задумчиво помолчав с минуту, ответил: - На самом деле я понятия не имею, но мне кажется, что все тринадцать человек не могли убежать из дома, верно? Впрочем, может быть их забрала какая-нибудь секта, кто знает? - Нам увидел, как Ким усмехнулся, чуть запрокидывая голову и делая большой глоток алкоголя. Внимание Ухёна тут же приковала чужая шея, с таким соблазнительным кадыком и выступающими венками под тонкой кожей. На секунду взгляд юноши стал каким-то жадным и заблестел, он не обращал внимание на то, что Сонгю наблюдает за ним краем глаза, приподняв один из уголков губ в довольной улыбке. - А я считаю, что к их исчезновению причастен маньяк, уж больно этот случай напоминает один похожий, случившийся лет пять назад в Пусане. Там, правда, пропадали не только юноши, но и девушки, а потом останки их тел находили на дне реки в мешках, набитых кирпичами. Я слышал, что убийцу так и не поймали, - Сонгю говорил спокойно и непринужденно, но Ухён вновь смотрел на него внимательно, изучающе. Эти самые юноши из сегодняшних новостей, прежде чем пропасть, поочередно прошли через его постель, но об этом едва ли мог кто-то знать. Ухёна насторожило то, что незнакомец решил начать разговор со столь опасной для него темы. - Ты увлекаешься криминалистикой? - поинтересовался Нам, вновь делая глоток спиртного. - Или ты коп? - Ухён выглядел совершенно расслабленно и непринужденно, каждый его жест казался легким и натуральным, хотя на деле всё было продуманно до мелочей. Из него действительно вышел бы потрясающий актер. Одна из бровей юноши заинтересованно и слегка игриво изогнулась, а кончик языка как бы невзначай прошелся по краю нижней губы. Сонгю, увидев этот жест, невольно сглотнул, а затем, обворожительно улыбнувшись, ответил: - Нет, но в детстве мне была интересна эта профессия. Я работаю педиатром в детской больнице неподалеку, - Ухёну показалось, что говоря о работе, Сонгю засиял. - Но тот случай я вычитал в газете, ещё когда жил там. - Так ты из Пусана? - поинтересовался Нам, а Ким кивнул. - Когда ты сказал о своей работе, мне показалось, что твоя улыбка засияла ярче прежнего, ты так любишь детей? - Нам наигранно умилённо улыбнулся, а Сонгю, мягко засмеявшись, ответил: - Очень. Как можно не любить эти чудесные создания? - Ухён согласно закивал, выдавливая улыбку и вместо ответа отпивая ещё несколько глотков спиртного. Он ненавидел детей. За всё время, что Ухён проговорил с Сонгю, он успел про себя отметить, что Ким совершенно не его тип. Во-первых, тот был на два года старше него самого, во-вторых, внешность Сонгю резко отличалась от внешности всех предыдущих жертв Ухёна, и, в-третьих... Было в этом человеке что-то, что настораживало, но что именно, Нам понять не мог, возможно, конечно, проблема в том, что Ким любил детей... Как их вообще можно любить, эти мерзкие орущие куски мяса? Впрочем, последнее было не так важно. Но в любом случае, собеседником он был приятным, их вкусы в музыке и книгах совпадали, а потому Ухён решил сделать исключение и, раз уж Ким сам подсел к нему сегодня, не упускать такую возможность. Обычно Ухён приводил своих жертв к себе домой, но сегодня он слегка перебрал, а Сонгю был очень настойчив, поэтому Нам решил, что без разницы куда именно идти, принести жертву своему внутреннему монстру можно было даже в кабинке какого-нибудь общественного туалета. Сонгю жил в одной из тех шикарных многоэтажек с большими квартирами, крыши которых, как казалось Ухёну, должны задевать облака, но они всего лишь возвышались над остальными домами и были наиболее подвержены атакам холодного ветра, а их верхние этажи полностью скрывались из виду во время тумана. Семнадцатый этаж, по коридору налево. Номер квартиры Нам не запомнил, зато подглядел код, что открывал широкую железную дверь. «4571» - про себя повторил юноша, надеясь, что набор цифр не забудется на пьяную голову, вдруг они ему еще пригодятся? К счастью, никого из соседей видно не было, внизу им тоже никто не встретился, и даже консьержка уже давно ушла к себе. Время было за полночь, тишина царила кругом, и Сонгю, отворив дверь, движимый алкоголем и порывом страсти впихнул не сопротивляющегося и похабно ухмыляющегося Ухёна в темноту своей квартиры, тут же захлопнув дверь, не обращая внимания на то, как пикнул замок, оповещая о том, что она заперта. Ухён не дал Сонгю нормально скинуть с себя верхнюю одежду, и как только пальто Кима упала на пол рядом с его собственной курткой, Нам схватил своего нового знакомого за края длинного шарфа, резко притягивая к себе, впиваясь в чужие губы глубоким, влажным и безумно пошлым поцелуем, на который ему моментально ответили. Руки Сонгю опустились на ягодицы Ухёна, обтянутые плотной тканью джинсов, грубо сжав, а затем Ким вжал гостя в стену, соприкоснувшись своим пахом с чужим, давая Наму почувствовать своё затвердевшее возбуждение. Ухён был доволен таким раскладом, и, продолжая тянуть за края шарфа, не давал Киму отстраниться, продолжая сплетать их языки в безумном влажном танце, начав тихо постанывать в поцелуй, когда Сонгю стал тереться своим пахом о его, надавливая на становящийся всё заметнее и заметнее с каждой секундой бугорок на ширинке. - Я хочу тебя здесь и сейчас, - отрываясь наконец, чтобы сделать глубокий вдох, сквозь зубы процедил Сонгю, соприкасаясь своим лбом со лбом Ухёна и заглядывая в его блестящие похотью в темноте глаза. Пухлые искусанные губы Нама растянулись в широкой и довольной улыбке, и он, тяжело дышащий, ещё раз мазнул своими губами по чужим, а затем, притянув Кима ещё ближе к себе, горячо зашептал, касаясь влажными губами чужого уха и заставляя Кима покрыться мурашками: - Пойдем в кровать, она позволит нам больше манёвренности, - Ухён скорее почувствовал, чем увидел, усмешку Сонгю, а затем Ким сжал его запястье, и, резко отстранившись, потянул гостя за собой по длинному коридору, а затем свернул направо, оказываясь в просторной спальне с большой кроватью. Не замедляя шага, владелец квартиры направился прямиком к ней, таща за собой подрагивающего от предвкушения и возбуждения Ухёна, а затем, резко толкнул гостя на кровать, тут же нависая сверху и сжимая чужие запястья над головой Нама, заглянув ему в глаза: - Прости, но я не могу больше сдерживаться, - выдохнул Ким, начиная стягивать оставшуюся одежду с Ухёна, попутно покрывая оголившуюся кожу влажными горячими поцелуями, пока Нам, широко улыбаясь, наслаждался, закинув голову и прикрыв глаза. - Так не сдерживайся, выпусти зверя, - голова Ухёна шла кругом, а по телу расползалась приятная пульсация. Выпитый алкоголь затуманивал разум, и юноша наслаждался грубыми ласками своего нового знакомого, который, услышав реплику гостя, на секунду замер, а затем, усмехнувшись, сжал зубами нежную кожу в районе пупка, заставляя Ухёна негромко вскрикнуть от неожиданности, а затем коротко захохотать, вновь откидываясь назад и позволяя Киму стащить с себя джинсы вместе с боксёрами. Кожа Ухёна была светлая и гладкая, и, прикасаясь к ней, Сонгю думал, что касается горячего шелка. Киму казалось, что тело Нама светится в темноте, а сам он видит хитрые переплетения тёмных вен на запястье, шее и груди. Несмотря на то, что в квартире было прохладно, казалось, будто воздух в комнате накалился, обжигая слизистую носа и легкие, тяжелым осадком пропитывая внутренности и плоть. Ким неотрывно наблюдал за Ухёном, которого вбивал в матрас быстро и грубо, заставляя того впиваться ногтями в плечи Сонгю, оставляя на них длинные набухающие полосы. Но боль, что приносили царапины, была дурманящей, совсем легкой и пряно—приятной, поэтому Ким был совсем не против. Ухён не помнил, когда в последний раз получал удовольствие именно от самого секса, поэтому сейчас, когда Сонгю втрахивал его в постель, он на некоторое время даже позабыл о своем воющем демоне внутри, жаждущего крови. Но всё же, когда оба уже были близки к разрядке, Ухён впился в плечи Кима пальцами, желая перевернуть, но Сонгю не дал ему сделать этого, наклонившись ближе и впившись в его рот грубым поцелуем, прокусывая нижнюю губу до крови и словно голодный волк слизывая выступившие капли крови. Его ладони, до сего момента крепко державшие бедра Ухёна, быстро прошлись по подкачанному животу, а затем нашли его руки, накрывая тыльные стороны ладоней и укладывая их себе на шею, заставляя Ухёна удивленно приоткрыть свои глаза и встретиться с узкими, горящими восторгом и страстью глазами Кима: - Я знаю кто ты такой, Нам Ухён, - горячий шепот раздался над самым ухом Нама, а затем Сонгю чуть прикусил зубами хрящик. - Я ещё никогда не делал это с убийцами, - Ухён ошарашенно распахнул глаза, но из-за того, что Ким продолжал двигаться, удовольствие обволакивало рассудок, поэтому до него медленно доходил смысл слов. Бушующий оргазм накрыл два сплетенных воедино тела, распространяясь мурашками где-то под кожей. Громкий стон-хрип сорвался с приоткрытых губ, и в этот момент сердце одного из мужчин навсегда замерло, отбив последние истеричные удары. Холодный свет люстры освещал комнату, которой являлась столовая. На массивном лакированном столе из дуба лежало бледное, уже практически остывшее, обнаженное тело. Даже сейчас, будучи трупом, мужчина сохранил красивые черты лица, вот только его глаза, словно остекленев, уже не блестели. Чьи-то окровавленные пальцы коснулись бледных приоткрытых губ, оставляя два неаккуратных мазка, словно в попытке вернуть им прежний, живой и насыщенный цвет, ещё когда они были такими влажными и яркими после многочисленных поцелуев, а затем чужие губы, теплые и влажные, накрыли уже мертвые, оставляя легкий поцелуй, что длился всего несколько мгновений. Затем, мужчина, оставивший этот поцелуй, неспешно выпрямился, и подойдя к стулу, что стоял в конце стола, присел на него. Он не скрывал полуулыбки, когда смотрел на лежащий перед ним труп, а в глазах его читались умиротворение и спокойствие. Его внутренний зверь, будучи гурманом, был доволен и ласково мурлыкал где-то внутри: сегодня он мог побаловать себя прекрасным экземпляром. Тонкий нож блеснул в руке мужчины, и он, сглотнув скопившуюся во рту слюну, отрезал от наспех прожаренного, с кровью, куска мяса небольшой кусочек, насадив его на вилку и тут же поднеся её ко рту, наслаждаясь аппетитным запахом. На вкус мясо оказалось нежнее, чем мужчина предполагал, и этот факт обрадовал его ещё больше. - Я знал, что не ошибся в тебе, Нам Ухён, - улыбка расползалась по лицу Сонгю, который отрезал себе ещё кусочек, а затем взглянул на труп убийцы перед собой, с ноги которого был аккуратно отрезан кусок плоти. Всё кругом было покрыто клеенкой, чтобы кровь, уже постепенно сворачивающаяся, но продолжающая лениво вытекать из бедра и небольшого, но глубокого пореза на горле в районе сонной артерии, не заляпала мебель и паркет. - На вкус ты намного лучше, чем я мог предположить.