Просто пепел.

Агатсума выдохнул в ночное небо струйку сизого дыма и развернул к себе сигарету тлеющим огоньком. Даже этот источник тепла сейчас горячее его холодных пальцев, его души. Сколько ещё времени пройдёт, прежде чем он со спокойным сердцем сможет отпустить Аояги-старшего? Может быть, дух его Хозяина вовсе не в восторге от такого пристального внимания и тоски по себе, а Соби донимает его, бесконечно прокручивая в голове карусель навязчивых, болезненных воспоминаний. Экран вспыхивает на мгновение и тут же гаснет. Искорка жизни отражается в синих глазах, Рицка прислал сообщение, пожелал спокойной ночи и чмокнул... понарошку. "Тю!" не заменит прикосновения горячих губ, не заменит необходимой Бойцу Силы Жертвы. Иногда Соби кажется, что всё, что происходит с ним, всегда понарошку. Бабочки на картинах в темноте комнаты кажутся серыми или совсем чёрными, как и мысли самого Соби в эти ночные часы. Но лучше так, чем яркий ультрамарин в стеклянных рамках, по которым медленно стекают капли его собственной крови. Всегда быть чьей-то игрушкой, чьей-то бабочкой на булавке. Чьей-то и ничьей. Агатсума стряхивает пепел сигареты на деревянный пол и поддавшись непонятному инстинкту, опускается на пол, рисуя пальцем аккуратные штрихи, оживляя пепельную бабочку. Несколько слов, и она взлетает к потолку, рассыпаясь пеплом. Красиво. Даже в мёртвом сейчас больше жизни, чем в нём. Агатсума чувствует себя некромантом, создающим живое из неживого. Его картины пропитаны болью несбывшегося, ушедшей, но сохранившей яркость крыльев Морфо. Это не нравится Бойцу, раздражает. В этом отчётливо проступает его сходство с Ритсу-сенсеем. Потому он всегда с нетерпением ожидает ночи, чтобы бабочки стали лёгким пеплом. Приколотые на булавках, они не могут улететь на свободу, но потеряв свою прежнюю форму, будут подхвачены ветром и обретут долгожданную высь. Смерть - конец всех вещей, но она же и начало. Губ Агатсумы касается шальная ухмылка. Кончик сигареты слегка задевает край одной из картин, и уже через мгновение комната становится алой. Всполохи огня лижут мольберт, трещат, кипят и лопаются от жара новые краски. Огонь пожирает жизнь Агатсумы быстро, жадно, обращая в пепел все несбывшиеся надежды Бойца. Соби стоит в проёме окна, почти с умилением наблюдая гибель ненавистных бабочек. Гибель самого себя. Сигарету выхватывает из рук жадный огненный язык. - Тоже хочешь закурить? - меланхолично спрашивает Агатсума, и без слов прощается с исчезающей в жарком пламени сигаретой. Огонь нежно лижет поперечные балки, причудливые пагоды сияют алым рассветным заревом, и Агатсума наверное впервые жалеет,что не сможет нарисовать их сейчас. Но это было его решение. Нельзя привязываться к вещам, нет смысла привязываться к людям. Все бросают, все предают, а кто не предаёт,того рано или поздно забирает смерть. Так зачем ждать неизбежного? Что он ещё не потерял? На этом свете у Чистого Бойца нет и не может быть ничего своего. Только пепел. Стекло очков лопается, царапая щёку.Агатсума слегка отступает назад, прощаясь с бесполезными стёклами, что так причудливо искажают калейдоскоп пространства вокруг него. Мощный хлопок газового баллона выбрасывает его из окна, позволяя на несколько секунд почувствовать себя настоящей бабочкой - пепельной, свободной бабочкой Морфо Менелай. Когда Соби открывает глаза, они слезятся от дыма и соли. Это Рицка плачет над ним, роняя ему на ресницы горячие, солёные капли: - Идиот! Идиот! Ты никогда не выполняешь свои обещания! - Что ты здесь делаешь, Рицка? Разве ты не лёг спать? - Почти, - мальчик стирает злые слёзы рукавом куртки и громко шмыгает носом, - ко мне прилетела бабочка... - Бабочка? Ты имеешь ввиду символ нашей Связи? - Да, но она была чёрной, будто обугленной... и страшной. Я бежал, бежал....я упал... Думал, уже не успеююю! - Рицка тоненько взвыл, вколачиваясь сопротивляющимися ударами кулаков в грудь Агатсумы, - как ты посмел принять такое решение без меня, ты же дал слово! - А зачем, Рицка... - сухо ответил Соби, чуть сильнее сжав Рицку в объятьях, - этот пепел....всё, что от меня осталось, я ничего не могу тебе дать. - Ты уже дал, - хриплый шёпот. Рицка обвёл мутными от слёз глазами неподвижную, сгорбившуюся на коленях фигуру Соби, - себя. Ты теперь за меня в ответе. Агатсума недоверчиво смотрит на Рицку расфокусированным взглядом, из-за чего в отблесках пламени его глаза кажутся совсем чёрными. - И где теперь жить будешь? - У меня есть страховка, - Агатсума машинально сминает фильтр, разыскивая зажигалку. - Хорошо, что Зеро уехали раньше, они ведь не чувствуют боли. - Но умирают, как обычные люди. Рицка...что же я наделал? - Соби смотрит на мальчика как-то беспомощно и потеряно. Будто это ему,а не Рицке сейчас 14 лет. - Ты сжёг свой дом и картины, - бесстрастно замечает Рицка, - но у меня с огнём плохие ассоциации.... Потому больше никогда так не делай. Тебе повезло, что это первый этаж. - Господи, Рицка... Прости, я совсем забыл... - Ты для того и сжёг, чтобы забыть, ведь так, Соби? - Да, но... - Ты нарисуешь ещё лучше, ещё больше. Со мной. - Рицка... - А ещё ты будешь ночевать в моей комнате и мне больше не будут сниться кошмары по ночам. - Тебе снятся кошмары, Рицка? Ты не говорил. - Ты не спрашивал... И вообще, убегаешь прежде, чем я попрошу тебя остаться. - Я больше не буду, Рицка. - Тебе и некуда, Соби, - Рицка по-хозяйски отряхивает тёмную водолазку Агатсумы. Чёрная сажа невесомой пылью взлетает в воздух,имитируя дым: - Как будто побывал в аду. - Я и был в аду, Рицка. До нашей встречи. - Хватит говорить красивости. - Но это правда, Рицка. - Ты точно себе ничего не сломал? - Ребро ушиб, а ещё лодыжка, но это пройдёт, Рицка, не на... - но мальчик уже обхватил ногу, и резким движением поставил на место кость. Агатсума вскрикнул, Рицка тут же обнял его за плечи, успокаивающе гладя по голове. - Прости,в таких вещах лучше не предупреждать, ожидание смерти хуже смерти. - Воистину, Рицка. Но откуда ты знаешь,как вправлять... - Спасибо маме, - горько ухмыляется мальчик, правда у меня в основном вывихивалась рука, и вправлял я её ударом о дверной косяк. У Агатсумы сжалось сердце. И он собирался бросить Рицку одного? Он сошёл с ума? - Прости меня, Рицка, - умоляющий взгляд Агатсумы был полон раскаяния. - Всё хорошо, Соби. Я... привык. - К такому нельзя привыкать! Больше этого не случится. - Опять обещаешь? - усмешка. - Клянусь. Догорающие головешки деревянного дома мерцают в темноте, как поверхность остывшего вулкана, пропуская сквозь трещины остатки таящегося жара. Над горизонтом медленно занимается рассвет. Рицка вздыхает, вороша крайние угольки пепелища - того, что совсем недавно было домом Агатсумы. Тепло Соби, что обнимает его, тепло огромного костра нагоняют на него сон. - Там было много твоих рисунков? - осторожно спрашивает Агнец,боясь потревожить неосторожным словом общий душевный покой. - Только самые ненавистные. - С бабочками? - глухо шепчет Аояги, ломая палочку о твёрдую головешку. - С памятью о прошлом, о беспомощности, о том, от чего я мечтал избавиться уже много лет. - Неужели ты думаешь, что пепел твоих картин поможет тебе в этом? - Не поможет. Я собирался уйти вместе с ними, Рицка. Но появился ты. Ты спас меня... от меня. - Соби, ты всё-таки дурак. - Я люблю тебя, Рицка, - Соби сонно уронил голову на плечо мальчика. - Даже целоваться не полезешь? - Сейчас я держу тебя в своих объятьях, я чувствую нашу нить, что пульсирует общим ритмом. Мне хорошо, Рицка. И мне достаточно твоего тепла. - Соби, должен тебя предупредить, у нас ещё не включили отопление. Агатсума в изумлении изогнул бровь. - Предлагаешь остаться здесь? - Нет, Соби, мы идём домой. - К тебе? Рицка, не удержавшись, касается Имени, проступившем на шее Агатсумы, заставляя распахнуть глаза в изумлении. - К нам, Соби, к нам.... Они всё-таки целуются, исчезая в вихре осенних листьев. Нужно успокоить Мисаки-сан, нужно отмыть сажу с индиговых крыльев Соби, нужно найти старенький футон, который конечно же не понадобится... Агатсума сгребает Рицку в объятья, встречая взаимность в своём стремлении. Они тут же успокаиваются, неведомым образом помещаясь на узкой кровати. Дом Агатсумы возродится, как птица Феникс и снова будет дарить людям своё тепло. Но Паре Нелюбимых нет до того никакого дела. Их дом - там, где сердце, в обители бестревожных снов, где крепко обнявшись, слились в одно целое два любящих сердца. И в этой маленькой обители тепла и уюта родных объятий нет места дурным воспоминаниям. Они ничто, лёгкий печальный дымок в предрассветном тумане. Просто пепел.