Vampire Heart

             1994-й год, Япония. - Нэ, Йо-чан, как думаешь, куда же люди попадают после смерти? Мы сидим на кухне в твоей квартире. Полумрак. Романтика? Нет, упаси вас Бог. Просто он любит сумрак. И пиво вместо дорогого алкоголя. Обыкновенное пиво в жестяных банках, какое продаётся во всех магазинах и ларьках. Его можно найти где угодно - и поэтому гитарист всегда обеспечен алкоголем. И сигаретами. Их ведь тоже легко найти, да, наш красноволосый энерджайзер? - Дурацкий вопрос, не думаешь? - стряхиваю пепел с зажжёной сигареты прямо на стол. Мой собеседник не против - ещё бы он попробовал мне противостоять. - Не думаю, - Мацумото улыбается мне, закидывает ногу на ногу, берёт с пола акустическую гитару. Правая рука - на корпус, придерживая, вторая - с сигаретой. Быстро, в две длинных затяжки, приканчивает несчастную палочку с никотином и выкидывает окурок на стул, в груду их же собратьев. А потом поднимает на меня лукавые карие глаза, смеётся без улыбки на лице. - Йо-чан, я тут подумал... - Твоё "подумал" до добра никогда не доводит, - бесцеремонно перебиваю своего гитариста, отправляя и свою сигарету в груду окурков. Хидэ обиженно надувает губы. - Тайшо, я вообще-то до песни додумался. Я усмехаюсь. Песни нашего лид-гитариста - ещё та наркомания. Энергия Космоса и Хисаши Имая виновата, не иначе. - Ну, сыграй... На лице Хидэто наконец-то расцветает улыбка, больше похожая на оскал дикого зверя. Тигра. Да, именно тигра. Такого, что на поводок хочется взять. А потом Мацумото ударяет по струнам тонкими пальцами, начинает играть - и я забываю о том, что всего пару секунд назад хотел украсить эту бледную шею строгим ошейником. Строгим - на случай, если будет противиться. Он играет, поет что-то мягкое, не отрывает глаз от грифа. Видимо, песня только в доработке, и мой персональный чертёнок боится взять своими изящными пальчиками не тот аккорд. Но мне достаточно и его голоса, чтобы впасть в некоторое подобие забытья. Анабиоз фактически, как оцепенение у животных. И во всём виноват лишь его голос. Один-единственный человек во всём мире, способный покорить, успокоить или разъярить меня своим голосом. Он заканчивает играть. И улыбается. - Я решил назвать её "Сердце вампира", - Хидэто убирает пальцы с грифа, тянется к пачке сигарет. Бью его по руке, перехватываю нежную ладонь и заставляю наклониться к себе, гляжу в эти красивые глаза. Кажется, мой гитарист переел любимого шоколада, и тот, не выведясь до конца из организма, выпал в осадок, дав этот красивый цвет живым, горящим глазам. Я понимаю, что хочу его, здесь и сейчас. И я хватаю его за длинную шевелюру, притягиваю к себе, лихорадочно ищу тонкие губы. А когда нашёл - забрал в поцелуй, отнимая воздух, оставляя лишь себя. Я возьму тебя прямо здесь, на столе. И буду иметь до тех пор, пока твоя скромность и нежелание показывать своё тело чужим не скроется в твоём же желании и возбуждении. Ты мой, Хидэ. Пора бы это понять.

***

             США, 2008. Я мчусь по трассе. Лечу с максимально доступной скоростью, успевая лишь вертеть руль в разные стороны, чтобы не врезаться в кого-нибудь. Хотя, буду откровенным: Я бы с удовольствием отправился на тот свет к нему. Как можно поступать так с людьми? Как можно просто так взять - и бросить, не предупредив, не сказав ни о чём? Что такого знал ты, Хидэ, чего не знали мы? Почему ты ушёл так внезапно? Миру сказали, что ты не оставил записки. Записка была. Одна-единственная. И предназначалась она одному только на всём свете человеку. Мне. Она и сейчас лежит у меня в бардачке. Чёртовы слова. "Слышишь меня, Йоши? Я спою тебе ещё не раз. Пусть не своими губами, не своим телом - но спою. Обещаю." И где же? Где твой обещанный голос, Хидэ? Ты ещё и имеешь наглость мне соврать, тварь? Безумный, чокнутый, вечно прокуренный насквозь Паук. Как ты умудрился не заработать рак лёгких? Или заработал - и поэтому умер, не желая долго мучиться? Эгоист ты, Мацумото. И я не знаю, как ещё тебя назвать. Мы же только два дня назад устроили для тебя концерт. И вот, я снова в своём Городе Ангелов. Только самого главного ангела почему-то нет на месте. От скуки и волнения - как ты там, на том свете, принял эту дань памяти тебе? - я включаю радио в машине. Волна за волной, пытаясь найти что-то стоящее. А потом я замираю. И чуть не врезаюсь в какую-то легковую машину. Потому что играет та самая песня. Твоя. Та, что так и не была написана. Поёт её другой голос, с другой обработкой, что естественно... Но это твоя песня. И даже в этом чужом голосе я слышу твои нотки, Хидэ. Ты сводишь меня с ума, Паук. Останавливаюсь на обочине, не в силах ехать под эту песню. И выключить её тоже не могу. Просто слушаю её, закрыв глаза, представив на месте того, кто это поёт, тебя. И знаешь, что самое забавное? У меня получается. "Забавно, да?" Я подскакиваю, оглядываюсь. Рядом - никого, снаружи - тоже. Смотрю в зеркало заднего вида - и вижу горький шоколад. Оборачиваюсь - никого. Вновь кидаю взгляд в зеркало - и вновь вижу смеющиеся твои глаза. "Я пообещал тебе спеть. И я выполнил своё обещание, да?" - Да... - не смею пошевелиться. Понимаю, что сейчас лишусь чувств. "Спасибо драгоценному Мантису. Трудно было убедить его спеть именно эту песню." Мантис... Что ещё за Мантис? А, впрочем, это не важно. Хочу вновь обернуться - ты моргаешь. "Не надо. Не торопись ко мне, Йо-чан. У меня вечность, я подожду. А ты - поживи ещё. Ради меня." Я не выдерживаю, оборачиваюсь. Сзади - никого. В надежде кидаю взгляд в зеркало... И вижу только заднее сидение своего автомобиля. Закрываю лицо руками, так и сижу. А на губах блуждает почти безумная улыбка - он спел мне, спел для меня вновь! - Я поживу, Хидэ. Я ещё поживу. Теперь у меня нет выбора. Он сдержал своё слово - спел мне с того света. И теперь я попросту не могу ему отказать.