Уэй-144

Каждый раз, когда одно из движений головы Джерарда (вроде кивнуть, повернуть вправо или влево, отклонить назад или покрутить) кажется Фрэнку слишком механическим и совершенно непохожим на типично-человеческое, ему остается лишь отвести взгляд, если робот в этот момент на него не смотрит, или же выдавить из себя мягкую, как бы ободряющую улыбку, старательно фокусируясь при этом на чем-либо положительном, чтобы сверхчувствительный взгляд машины не почувствовал фальши. Джерард всегда чуточку заторможен, потому что а) ему уже несколько лет, б) когда его создавали еще не было всех этих приборов, работающих со скоростью света. Джерарду требуется может около пяти секунд, чтобы просканировать лицо Фрэнка. Далее все происходит по плану. Сканер посылает сигнал в отвечающий за голову чип, тот посылает сигнал в другой чип, и так далее. Чип — чип — чип. Это занимает не так уж и много времени. Правило: Когда Джерарду улыбаются, он должен улыбнуться в ответ. И Джерард улыбается ему в ответ своей однобокой улыбкой. Вкупе с легкой заторможенностью это еще один неидеальный момент в общей концепции его создания. Фрэнк не знает, в чем именно он когда-то ошибся: возможно, просто забыл о каком-то проводке, или же тот сам отцепился в процессе сборки, но в конечном итоге один уголок рта его робота функционирует иначе, чем другой. В конечном счете Айеро просто не стал ничего менять и в дальнейшем, каждый раз видя эту кривоватую улыбку, ни разу не пожалел об этом. На самом деле у Джерарда существует несколько типов улыбки: вежливая, смущенная, вымученная, счастливая, хитрая, грустная и... И еще примерно сотня различного рода прилагательных, введенных Фрэнком в систему, чтобы сделать эмоции своего проекта максимально приближенными к эмоциям человека. Состояние окружающей его обстановки сканируется специальными рецепторами, введенными в уши и нос, и чувствительными сканерами, находящимися в глазах. Робот мог слышать мельчайшие звуки на расстоянии около полутора метров от себя, чувствовать тончайшие запахи и с легкостью считывать эмоции с лица человека, улавливая даже мельчайшие их колебания. Проект Фрэнка Айеро под названием Уэй-144 был первым роботом, изобретенным человеком. Это было нашумевшим открытием. «Огромный скачок техники вперед!» «Роботы среди нас!» «Машина теперь тоже человек!» Спешите приобрести. Робот Уэй-144 был создан как усовершенствованная во всех аспектах форма обычного человека. Его скелет был идентичен человеческому, за исключением того, что кости были сделаны из какого-то суперсовременного вида металла, вместо мяса и мышц были протянуты провода и специальные подкладки, а сверху это все было покрыто мягкой и эластичной искусственной кожей, которую, в отличие от настоящей, повредить было значительно сложнее. На животе у Джерарда был небольшой люк, ведущий к центральному чипу, а на голове, спрятанная в платинового цвета волосах, скрывалась кнопочка для запуска или отключения. Джерард содержал в себе массу знаний, охватывающих абсолютно все области. Он мог спокойно вести беседы на любую тему, так как в его программу была заложена огромная база знаний касаемо гуманитарных, точных и естественных наук, искусства и всего, что может быть необходимо человеку с идеальным искусственным интеллектом в наше время. Он был умным, сообразительным, общительным, добрым и направленным на людей. Еще одно правило: Действовать только в интересах людей и подчиняться приказу хозяина (то есть — Фрэнка). С тех пор изобретения, подобные ему, полетели со страшной скоростью. Взяв за основу модель изобретения Джерарда, как его еще в процессе создания назвал Фрэнк, люди начали создавать своих роботов, совершенствуя уже существующий тип, добавляя различные функции и пытаясь создать нечто идеальное. Сейчас Уэй-144 один из десятков, а то и сотен тысяч механических людей, существующих в мире. Всего лишь еще одна неидеальная машина среди тех, кто, может, единственное, на что не способен, — это исполнение желаний, но и это вопрос времени, думает Фрэнк, когда, сидя в своей лаборатории, наблюдает за тем, как словно по волшебству из ладони чьего-то изобретения появляется апельсин, а все вокруг восторженно аплодируют. Будучи преамбулой всего происходящего, Фрэнку с его несовершенством оставалось лишь отступить в сторону и дать пройти тем, кто лучше. Изобретения несутся с невероятной скоростью, и каждый день очередной заголовок какой-то там сенсорной газеты, ведущей на двадцать пятой странице прямой репортаж из космоса («Погрузитесь в недры Юпитера вместе с нами прямо сейчас!»), говорится о каком-то там очередном усовершенствовании чего-то и без того совершенного. Все это не напрямую, но намеками сообщает еще оставшимся сердценосителям о том, что их право на существование израсходовало себя еще тогда, когда первый робот смог поджарить тост на своей ладони и ее же взмахом высосал всю пыль из комнаты. Машины теперь сами могут создавать машины. Таким образом, в веке летающих автомобилей, свободного перемещения в космос и тех, у кого в груди не сердце, но чип, Фрэнк и его Джерард оказались где-то на периферии информационной свалки. * Сейчас Фрэнк сидит на диване, пьет чай из ультрасовременной кружки, напичканной кучей кнопок, которые, в зависимости от своего цвета и размера, могут охладить или наоборот согреть ее содержимое, а могут и вовсе добавить в него иллюзию вкуса чего-то другого, вроде фруктового сиропа. В просторном окне видно, как мимо дома пролетает небольшая круглая машина, испускающая розовые пары и активно гудящая. Кажется, словно небо Нью-Йорка давным давно потеряло свой настоящий цвет и пропиталось этими разноцветными парами. Позади него раздается странный шум, писклявое мяуканье и шипение, от чего Айеро резко разворачивается, едва не облив себя чаем, но вовремя успев нажать нужную кнопку, от чего горлышко кружки тот же скрывается под металлической крышкой, выехавшей из одного ее края. У входа в просторную гостиную на полу сидит Джерард и неуверенно возится с их роботом-кошкой, которая испускает из себя вонючий дым, потрескивает и дергается с периодичностью в несколько секунд. Сейчас лицо робота сосредоточено, губы поджаты, а брови сведены, пока он копается в почему-то раскрытой голове животного, пытаясь соединить красный и зеленый проводки. Кошка в его руках снова дергается и плаксиво мяукает, но в ее голове уже что-то перегорело, и Фрэнк лениво размышляет о том, что теперь у них нет кошки. Иногда Фрэнк думает, что, может, и его Уэй также, как и эта кошка, когда-нибудь перегорит, и в такие моменты он чувствует тяжелую грусть где-то в грудной клетке. Не то чтобы он не мог сделать апгрейд и довести до совершенства свое несовершенное изобретение, но порой ему казалось, что Джерард идеален и так, даже не смотря на то, что он далек от всех этих идеальных андроидов, бегающих по земле сейчас и спокойно раскапывающих руками каменные поверхности новых и недавно открытых планет. — Я не могу ей помочь, Фрэнк, — озадаченно произносит Джерард. Его голова поднимается, и Фрэнку кажется, что он практически видит, как быстро-быстро сейчас вертятся в его шее все эти проводки, пружинки и винтики. Недавно все это было полито специальным раствором, так как со временем все имеет свойство стареть, и лекарства от этого все еще нет. Сейчас на лице робота немного грустное и непонимающее выражение лица. Робот сталкивался с немалым количеством неучтенных в его программе ситуаций, но сейчас, думал Фрэнк, немного другое. Может быть, он просто переживал потерю рядом с собой единственного в этой квартире существа, похожего на него. Может, со своим механическим разумом, который заведомо не умеет чувствовать, он все же смог привязаться к чему-то рядом с собой. Фрэнк не может не улыбнуться. Они живут вместе уже несколько лет, и нахождение Джерарда рядом стало привычным, обыденным, но по-прежнему приносящим какую-то радость и тепло. Иногда Фрэнк размышляет, надоест ли ему когда-нибудь подобная иллюзия счастливой жизни. Может, ему просто пора завести семью? Но когда он в очередной раз возвращается домой после утомительной работы в лаборатории, где они пытаются найти лекарство от какого-то вируса, благодаря которому погибло уже тридцать андроидов в Северной Америке, ведь их идеальный разум просто ни с того ни с сего вышел из строя, или же изобрести еще какой-нибудь чип, а его встречает устаревшее изобретение с механическими, но не менее приятными объятиям, и поломанная кошка, он понимает, что не променял бы это ни на что на свете. — Она сломалась, — утверждает мягкий, почти мурлыкающий голос. Сейчас робот не может понять, почему Фрэнк улыбается, ведь кошка, кошка сломалась. Это должно быть грустно. Программа говорит: смерть, это грустно. Никто не радуется смерти. — Это смерть, Фрэнк. Почему ты улыбаешься? Зеленые глаза непонимающе сканируют затерявшегося в своих мыслях Айеро. Фрэнк возращается. — Я чувствую боль, — бормочет Джерард. Фрэнк хочет сказать, что-то вроде «ты не можешь чувствовать», но сейчас, видя этот запутавшийся и потерянный взгляд, эти слова кажутся ему слишком жестокими даже по отношению к искусственному разуму. — Мне больно, Фрэнк. Сейчас он выглядит больным. Джерард, с темными отметинами — подпалинами — на искусственной коже, что остались от потрескивающей и дымящейся кошки, с расстроенным взглядом и мертвым роботом на руках говорит, что чувствует, и Фрэнк отставляет кружку в сторону, осторожно подходя к нему и говоря: — Я что-нибудь придумаю. Сейчас слова звучат шатко и неуверенно, ведь, скорее всего, кошку не вернуть, но они нужны. Какое-то время он борется с системой, пытаясь вытащить тельце робота — потенциальную угрозу — из цепких пальцев, но Джерард не отдает. Джерард встает, и со словами «она опасна», уносит ее куда-то в недры квартиры. Может, чтобы обезвредить или просто спрятать, мелькает ленивая мысль. Иногда он не может понять, о чем думает машина. Откуда-то из лабиринтов комнат снова как будто бы звучит грустное: — Я чувствую боль. * Иногда Фрэнк с ужасом понимает, что влюбился в свое же изобретение. Это один из тех вечеров, когда ему не нужно задерживаться на работе, на улице темно, и лишь периодически пролетают машины или кричащие радиопередатчики. Что-то вспыхивает, визжит сирена, и, может, какая-то машина в очередной раз выходит из строя, потому что проносится медицинская помощь для андроидов. Сидящий рядом Джерард зашивает кожу на своем плече, так как сегодня, пока они гуляли, он зацепился за какой-то крючок, и она порвалась. Взгляд Фрэнка натыкается на телевизор, в котором показывают старый фильм времени, когда большую часть населения земли составляли еще люди, и видит там счастливую семью. По плечам бегут мурашки, и он говорит: — Мне холодно. Робот тут же бросает свое занятие. В дыре на его плече все еще виднеется красноватая прокладка, но сейчас это неважно. Конечно, Фрэнк подразумевает совсем не тот холод, о котором думает Уэй, но тот уже выполняет свою задачу, а Айеро получает объятия. Робот включает автоматическое нагревание до нужной температуры — ведь Фрэнка нужно не обжечь или поджарить, а всего лишь согреть, и Фрэнк чувствует себя словно в руках у печки. Его голова лежит на плече Джерарда, одна рука зачем-то в его волосах, а вторая поглаживает теплое плечо, периодически залазя пальцем в дырочку и ощупывая эластичную гладкую подкладку. В действительности осталось слишком мало существ, которые бы поняли значение его «холодно». Тогда он пробует по-другому: — Мне одиноко. Уэй-144 отстраняется и смотрит на него с печалью в глазах, а потом зачем-то извиняется за то, что не смог починить кошку, и за то, что когда-то убил собаку Фрэнка встроенным лазером. На самом деле Мистер Маус всего лишь соскучился и собирался облизать лицо хозяина, но Джерард принял это за угрозу, и система охраны сработала мгновенно. Он всего лишь пытался защитить Фрэнка. Еще одно упущение. Он извиняется и говорит, что когда-нибудь направит ее, но Фрэнк знает — даже при всех своих способностях робот не сможет направить существо, состоящее из плоти и крови и мертвое уже около двух лет. Джерард не хочет, чтобы Фрэнк злился на него. Фрэнк не имеет права злиться на Джерарда за свои же ошибки. Он, теперь уже сам, обнимает робота и поглаживает его волосы, утыкаясь холодным носом в теплую кожу. — Я чувствую, что мне приятно, — выдает Джерард. Сейчас он растерян и не знает, что делать, но раз Фрэнк хочет, то на всякий случай тоже обнимает его и повторяет действия человека. Джерард запускает гибкие пальцы в волосы Фрэнка, начиная так же гладить, а потом включает легкую вибрацию и начинает массировать кожу их кончиками. — Тебе приятно. — Фрэнк кивает и отстраняется. Долгое время он смотрит на парня перед собой, и его снова посещает та самая мысль: Джерард до ужаса похож на обычного человека, но, тем не менее, он им не является и никогда не станет. В уголках глаз скапливаются слезы от того, насколько все это не справедливо, от того, что он, кажется, каждой клеточкой своей плоти и крови любит того, кто не никогда не сможет дать ему то же самое. Лицо Джерарда снова грустнеет, и он склоняет голову: — Почему ты плачешь, Фрэнк? Фрэнк и не заметил, что по лицу потекли слезы. — Все хорошо, — говорит он. Джерард протягивает руку и протирает его щеки, и влажные дорожки впитываются в его подушечки. — Я в порядке. Чем ты занимался сегодня, пока меня не было? — Я смотрел в окно. — Фрэнк кивает. — Там много таких, как я, но они другие. Мне кажется, они лучше. Могу ли я стать таким же? Фрэнк молчит. — Еще на улице выпал снег, снова. Это было раньше, я помню, но ты не выпускал меня на улицу. Я не знаю почему. Мы можем сходить гулять? Фрэнк кивает. — Еще я думал, что раз мы не можем направить кошку, то мы можем создать новую, еще лучше. Или собаку? Это сделает тебя счастливым, Фрэнк? Тогда ты не будешь плакать? — озабоченно интересуется Джерард. Его желание помочь выглядит настолько искренним, что Фрэнк не может сдержать улыбки и кивает. — Да, думаю, мы могли бы создать кошку и собаку, или даже несколько. Тогда тебе будет не так одиноко, да? — Еще когда кошка работала, Джерард любил заботиться о ней. Переносил ее из одной части квартиры в другую, смазывал механизмы и совершенствовал ее внутреннее строение. Джерарду нравится чувствовать себя нужным, и иногда он говорит, что ему хотелось бы быть настоящим, как и Фрэнк. Айеро думает, что, может быть, если объяснить роботу, что ему не обязательно убивать каждого, кто пытается его облизать, то можно было бы завести и настоящую собаку, чтобы тот мог выгуливать, кормить и играть с ней. Мысль о Джерарде, играющем в мяч с собакой, делает его счастливее. Джерард кивает и, видя улыбающегося Фрэнка, тоже расплывается в улыбке. — Да, это было бы замечательно. * Время идет. Фрэнк замечает, что все чаще обнимает своего робота и целует его в щеку, но все еще избегает губ. Фрэнк понимает, что он, очевидно, не должен этого делать. Каждый раз, когда Джерард, который с тех пор посмотрел не мало фильмов «о таком чувстве, как любовь», спрашивает его, почему Фрэнк не хочет любить его, парню хочется громко и долго кричать. — Почему ты не хочешь поцеловать меня, как люди делают это, когда... любят друг друга? Айеро лишь пожимает плечами, пряча взгляд. Джерард остается потерянным и огорченным. Непреложная истина: Мы в ответе за тех, кого приручили. Однажды происходит это: — Ты не можешь любить меня, потому что я недостаточно хорош. — Это утверждение. На этот раз он не спрашивает. — Я не человек, и я плохой робот, да? — Почему ты так думаешь? — Сегодня я и Мисс Элли ходили гулять (они все же завели настоящую собаку). Мы ходили по городу, и в парке я встретил такого же, как и я. Мы разговаривали. Он сказал, что я старый, — Джерард молчит, словно подбирая слова, а секунды медленно поедают нервные клетки Фрэнка. — Что я не могу любить, и меня тоже не могут. Я не чувствовал себя нормальным на улице, потому что я не такой. С ним была девушка, настоящая, как ты. Они любили друг друга. Потому что он хорош. А я нет. Фрэнк снова молчит. — Я бы хотел быть достаточно хорош. Я бы хотел, чтобы ты мог любить меня. И Фрэнку хочется сказать, что Джерард достаточно хорош. Он более, чем хорош. Сказать, что он любит его, но вместо этого он лишь берет в руку ладонь своего робота и сильно сжимает. По лицу снова текут слезы, и, в конце концов, он обнимает Джерарда. — Ты снова грустишь, — констатирует робот. — Я расстроил тебя, извини. Мне больше не говорить про любовь? Фрэнк мотает головой и зарывается пальцами в платиновые волосы. — Ты снова делаешь мне приятно. Я люблю, когда ты делаешь так. В фильмах тоже так делают. И тогда Фрэнк обещает себе, что он обязательно сделает все, чтобы Джерард чувствовал себя нормальным, все, чтобы когда-нибудь он тоже смог ходить с ним за руку в парке, и слышать «я люблю тебя», а сейчас он просто продолжает прижиматься к своему Джерарду и делать вид, что все в порядке.