Око

От центральных ворот Конохи тянулась небольшая пафосная процессия: Мадара в начищенных до блеска алых доспехах и пара сопровождающих в парадных кимоно; на крышах — АНБУ, скорее, дань уважения, чем попытка себя обезопасить. Встречали его старушка Кохару и беспринципные Хомура с Данзо — старики, с которых труха уже сыпалась. Но они до сих пор могли сражаться и были теми ещё интриганами. Мадара ушел из деревни и клана давно, но Хаширама оставил свиток, в котором разрешал вернуться ему в любое время, и теперь, скрипя остатками зубов, они были вынуждены принять его, отступника и врага, обратно. Почему спустя восемьдесят лет он выглядел, как в двадцать пять, не знал никто, и так забавно было наблюдать их завистливые косые взгляды. Шла война с Акацки и Орочимару, и когда Мадара изъявил желание вернуться в деревню, чтоб не воевать на три фронта, его вынужденно приняли как почетного гостя. Его это вполне устраивало. Все церемонно поклонились друг другу, стараясь не нагнуться ниже требуемого. Свет изливался на фигуры в парадных одеждах, рассыпал блики на оружии; солнечные зайчики падали на колышущуюся под легким ветерком листву и выхватывали из тени затаившихся шиноби. Старейшины явно думали о том, что всегда успеют прирезать Мадару во сне, а Мадара прикидывал, что в деревне находится последний артефакт — девятихвостый, который ему нужен. Восемьдесят лет на сборы биджу – немалый срок. Осталось выяснить, где его держат и в ком. Они уже дошли почти до резиденции хокаге, когда с легким хлопком в клубах белого дыма перед ними появилась девичья фигура в мини-бикини и майке с таким декольте, что большинство присутствующих мужчин пожелало в нём утонуть. — Дядюшка Мадара! — звонким голосом воскликнула девчонка, и Мадара озадаченно глянул на старейшин. Лица их были комично вытянуты, Данзо побагровел от гнева. А затем полуголое чудо повисло на шее Мадары и облапало юркими ручонками со всех сторон, напоследок помацав за задницу. И, томно подмигнув, исчезла. — Извините, Мадара-сама, за это недоразумение, мы всё исправим! — одышливо частил Хомура, не поспевая за широким шагом Мадары. Они шли по устланному ковром знакомому до боли коридору резиденции хокаге. Но предаваться воспоминаниям Мадаре мешало раздражение: девчонка спёрла у него кунай, который в свое время он выиграл у Хаширамы. Памятный трофей! И отличная сталь. Они вошли в кабинет, где на стуле раскачивалась та самая девица, но уже в рыжих штанах и с футболкой поверх сетчатой майки, что плохо скрывало прелести. Девчонка легкомысленно болтала ногами и неожиданно по-мальчишески улыбнулась, когда Мадара с советником вошли. — А здорово я вас сделал, а? — Это Намиказе Наруто, сын Намиказе Минато, — спрятав в ладонь лицо, несчастным голосом проговорил Хомура. — Сын? — Да. Это всё его дурацкие дзюцу! — потрясая широкими рукавами, возмутился советник. — А-а-а, — без интереса протянул Мадара, чем явно задел девчонку. Мальчишку. Наруто. — Верни мой кунай. — Да пожалуйста, выбирай! Из небольшого запечатывающего свитка с моном Узумаки к ногам Мадары высыпалось не менее пары сотен кунаев. — Три года собирал! *** На следующий день, к полудню, Мадара стал клевать носом — тишина и мягкое затенение временных апартаментов к этому располагали. Он помассировал веки, зевнул и только успел опустить на столик «Трактат о войне», неаккуратно загнув уголок страницы, когда в дверь его дома резко постучали. Чакра, заключённая в оболочку молодого джинчурики, распространяла вокруг сильное напряжение. Мадара с лёгкостью представил, как Намиказе Наруто перекатывается с носка на пятку, хмурится, сжимая кулаки в карманах штанов. Через некоторое время он решит, что его не услышали, и постучит ещё раз, уже нетерпеливо, переминаясь с ноги на ногу и посматривая в сторону с мыслью: «А не свалить ли?» Мадара усмехнулся. Ему не нужен Бьякуган, чтобы видеть насквозь и знать, что угадал почти в деталях. И за мгновение до того, как кулак Наруто вновь сотряс дверь, он хорошо поставленным голосом произнёс: — Войдите! Намиказе снаружи замер: удивление, настороженность, досада смешались у него внутри и неожиданно превратились в очень ровный и чёткий эмоциональный фон. Занятно. — Не боишься, что твой дом обворуют? Опять на «ты»! Намиказе остановился шагах в пяти от места, где сидел Мадара. В зубах зажата палочка от мороженого, под мышкой пакет. «Руки в карманах, как я и думал», — с удовольствием отметил Мадара. Закрытый жест, что ожидаемо. Саске их оттуда почти не вытаскивал. Или скрещивал на груди. Или сцеплял ладони перед лицом. Смысл тот же. — Тебе не говорили, что к старшим и тем более незнакомым людям следует обращаться вежливо и на «Вы»? Небрежное пожимание плечами. Плечами, затянутыми в футболку, чисто выстиранную, но дырявую по шву. Хорошие плечи. У покойного Минато были поуже. — Ты — Учиха Мадара, один из основателей Конохи. С Первым вы то воевали, то дружили, то снова грызлись. «Грызлись?» — брови Мадары поползли вверх. — Совсем как мы с Саске, — дерзко ухмыльнулся мальчишка и продолжил вновь занудным голосом: — В результате вы поругались из-за кресла хокаге, и ты покинул Коноху. Хотя ходят и другие слухи… И бросил короткий взгляд на лоб Мадары, закрытый чёлкой, но тут же отвёл глаза, сделав вид, что книжка на столе занимает его куда больше. Откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу, Мадара переплёл пальцы и внимал неумелому и сбивчивому пересказу истории своей жизни молча и с некоторой брезгливостью. — То есть ты не знаешь ровным счётом ничего, — удовлетворённо подвёл он итог. Намиказе скривился, потом надулся, словно ребёнок, которому отказались выдавать конфетку за вызубренное через силу скучное дзюцу. — Я ж не жениться на тебе собираюсь, тебаё, вся твоя подноготная мне не нужна! А в свитках только эта хрень и написана, как есть, и рассказал, блин. — Восхитительно! — хлопнул в ладоши Мадара. — А что, кто-то другой собирается на мне жениться? — А что, считаешь, что такую шишку, как ты, старейшины не попробуют пристроить? — как о само собой разумеющемся с неподдельным удивлением спросил Намиказе. — Но ты не волнуйся, они пока будут принюхиваться… «Ого-го. Принюхиваться к чему? Ясно, им тоже что-то от меня нужно». Щека едва ощутимо, но неприятно дёрнулась. Ёкаи бы побрали этот тик! Мадара ненавидел, когда тело его не слушалось. А Намиказе — наглец. Дерзит, не иначе как от матери характер, Минато был другим. Мадара вздёрнул уголки губ, кончики пальцев кольнуло давно забытым предвкушением. Поставить на место? Сын легендарного хокаге, конечно же, дерзости ему не занимать. В пятнадцать лет-то. — Шестнадцать. Мне скоро шестнадцать, — хмуря светлые брови, Намиказе оглядел его с ног до головы, потом заозирался по сторонам, будто что-то искал. — Что? — Я говорю, мне скоро шестнадцать. Через месяц. Глянул весело, фыркнул: — Да ты не волнуйся, все обычно так думают. Ну, я же сын легендарного хокаге, сопляк, ничего из себя не представляю, права голоса не имею и бла-бла, — небрежно и едко передразнил кого-то Намиказе. Слишком небрежно. «Так-так, интересно…» — Ясно… — задумчиво протянул Мадара и добавил: — А хочешь узнать? — А? — Правду. Обо мне. О нас. «Какие ясные синие глаза. У Минато они светлее и мягче были. И холоднее». — Хочу, — честно признался мальчишка, ни на секунду не задумавшись. И неловко переступил с ноги на ногу. «Дерзок, но честен и непосредственен. Минато бы гордился им». И да, Мадара как-то привык, что его боятся, избегают смотреть ему в глаза и трепещут перед ним, как мыши под мягкой, но смертоносной лапой дикой кошки. Этот же сумасбродный мальчишка... Он вообще ничего не боится?.. Ощущение было… непривычным. И Мадара ещё не понял, забавляет его это, раздражает или… Или что? Намиказе снова завертел белобрысой головой. — У тебя банка есть? — Банка? — Ага, — Намиказе вытащил руки из карманов и продемонстрировал в зажатых кулаках двух лягушек. Одна торчала наружу треугольной зелёной головой, вторая — тонкими лапками. — Жалко их. Ускакали из пруда. И из карманов всё пытаются выпрыгнуть, дурные. Раздавят же. Или съедят. Или засохнут — вон какая жарища стоит. И нахмурился, выпятив нижнюю губу. Ну, точно, Кушина. Лягушки, значит… Мадара ощутил, как против воли лицо его вытягивается. Ярость, звеняще-красная, с чёрными всполохами, обожгла вены, ударила в горло, активировала шаринган. И тут же погасла. Поднявшись, Мадара стремительным, но ничуть — ни самой малости! — не торопливым шагом направился в кухню. Распахнул друг за другом почти все шкафы, по большей части оказавшиеся пустыми, и выудил из одного кастрюлю. — Пойдёт? — Класс! О дно кастрюли ударилась струя воды из-под крана, быстро заполняя её, в то время как Намиказе аккуратно сгрузил пакет на стол и выпустил лягушек в предложенную ёмкость. Зелёные твари замерли на мгновение, а потом бодро погребли к металлической стенке из нержавеющей стали. — Я их у тебя оставлю до завтра, ладно? — неуверенно спросил Наруто и поскрёб лохматый затылок. — Ты только их не обижай! Мадара упал на стул и от души расхохотался, запрокинув голову и стукнув кулаком о стол. — Мальчишка! — воскликнул он, отсмеявшись. — Если это твоё глупое, но, надо отдать должное, изощрённое издевательство, то я тебе голову оторву! Клянусь своим шаринганом! *** Высокомерный вид Мадары, словно все кругом были дерьмом, случайно прилипшим к подошве его сандалий, не вязался у Наруто с его смехом. Голос у Мадары вообще был бы приятный, если бы не интонации. И потрясающая сила, которая приковывала к полу, давила, оглушала. Смех, от которого волоски на шее встали дыбом и бросало в дрожь, и эта белая полоска зубов, обнажённая в хищном оскале, прищур... Нечто схожее Наруто ощущал, когда общался с Курамой, в те дни, наполненные чужой беспросветной ненавистью и одиночеством. От пота майка на спине промокла, а шею хотелось отереть — щекочущее опасностью и азартом ощущение. Наруто облизал губы. — Если бы я хотел поиздеваться, я бы секси-но-дзюцу применил. — Как-как? — Секси-но… технику соблазнения. — Это как вчера утром? — Ну… да. — Тактическое применение узконаправленного действия с нестабильным результатом? — Эй-эй, это одна из моих лучших техник! — в сердцах воскликнул Наруто и следом неуверенно добавил: — Только на Учих почему-то не действует. И снова бросил короткий цепкий взгляд в лицо. — Ты пришёл узнать, почему? — Мадара склонил голову набок. Наруто мотнул головой, снова сунул руки в карманы. — Старейшина прислал извиниться за кунай. Ну и вот, — извлёк из пакета, что принёс с собой, банку без опознавательных знаков с густым янтарным содержимым. — Варенье? — Саке мне по возрасту не продадут, — буркнул Наруто и вдруг оживился, глянув исподлобья. — А знаешь, ты на ворона похож! — Кивнул сам себе, мол, всё, моя миссия выполнена, и потопал к выходу. *** Наруто наклонился, втискивая ногу в сандалию. Майка задралась, обнажая поясницу: кожу, чуть менее загорелую, чем лицо, руки и стопы тронули лучи медленно заходящего солнца. На золотистой коже чётко виднелись светлые волоски, и Мадаре захотелось провести по ним пальцами. Молодость и здоровье притягивали. Вечный Мангекё дарил долголетие, но вечная молодость — это иллюзия. Крепкое тело изношено жизненным опытом, а душа — совсем не невинна. Всё возвращается к своим истокам. Недаром миг рождения и смерти так похожи; вселенная замкнута в самой себе и, расширяясь, в итоге стремится к размеру булавочной головки. А Шаринган — лишь промежуточный этап, шаг до высшей формы — риннегана, от которого и произошёл. Всё замкнуто и движется по спирали. И даже он, Учиха Мадара, вернулся в Коноху, с которой всё и началось, по крайней мере, для него. Деревня, скрытая в листве, — только очередная значимая точка на карте его жизни. Наруто выпрямился, на время оставив попытки просунуть пятку в сандалию, — малы они ему, что ли? — и под его весом задник смялся. Мадара хмыкнул, сменил позу на более удобную и поднял взгляд. Намиказе мялся, старательно глядя на небо, всё в мелких, подсвеченных розовым барашках. — Это… слушай, а какие женщины тебе нравятся? Ну и вопросы у этого мальчишки. Подперев ладонью подбородок, Мадара постарался ничем не выдать лёгкого смятения и растянул рот в улыбке: — Умные. Наруто скосил на него взгляд. — А как же красивые? Ну, хотя бы просто хорошенькие? — Умная женщина некрасивой быть не может. Озадаченный Наруто моргнул, открыл-закрыл рот и фыркнул. — Ты прям как Старый Извращенец. — Кто? — Учитель мой. Джирайя. — Не сравнивай меня с этим… — Великим человеком? — ехидно подсказал Наруто. Невыносимый мальчишка. Мадара махнул на него рукой, мол, иди уже, и тот, заложив ладони за голову, в несколько пружинистых шагов пересёк присыпанную гравием дорожку. И уже там в спину его догнал вопрос. — Ты не спросил, какие мне нравятся мужчины. Споткнулся. Покраснел ушами. Чертыхнулся — дерни за хвост лисицу, обернётся и укусит. Не обернулся, дал дёру. Мадара довольно ухмыльнулся. — Забавный у тебя потомок растёт, Хаширама. Вы бы поладили. Поднявшись с нагретых досок, небрежно отряхнул штаны, словно на выскобленном к его приходу полу с наложенным на него специальным дзюцу могла быть пыль. — Но, может, что интересное и выйдет. *** Наруто подбросил яблоко в воздух, поймал, снова подбросил, впился в хрустящую кислую мякоть, прокусывая тонкую кожицу. Зелёную, глянцевитую. Сок потёк по запястью — Наруто принялся ловить его губами. «Куртизанки тратят годы на то, чтобы добиться такой непосредственной сексуальности в самых простых движениях, а тебя этому не учили. Мог увидеть, запомнить, повторять неосознанно. Особенно учитывая, в каких местах любил бывать твой учитель». Поймал, уронил, навалился, сжимая запястья. Запах имбиря. И солёного ветра. Запах сухой полевой травы, прогретой солнцем. Запах самого солнца. «Я волк, который его проглотит». Наруто попытался вывернуться и незатейливо дать в морду. — Это, дай угадаю, было «Какого чёрта!»? — Да! — радужка заалела; жаркая и острая, как специи, чакра Кьюби обожгла кожу. Замерла вокруг Наруто живым коконом. — Думаешь, меня это остановит? — И что дальше, тебаё? Правильно мыслишь, джинчуурики Намиказе Наруто. Или всё-таки Узумаки? Мадара усмехнулся. Такой серьёзный взгляд. Не отводит его, не вырывается. Но весь напряжён, сосредоточен, готов рвать зубами плоть. «Люблю яростных». Ноздри Мадары раздулись в предвкушении. Упоительно терпкая волна азарта медленно растекалась внутри. — Почему ты думаешь, что раз можешь вести себя, как вздумается, и ни с кем не считаться, то другие при этом всё равно должны учитывать твои желания? Синева глаз пожелтела, ещё немного — и в ней появятся жабьи зрачки. Наруто нахмурился, медленно выговорил: — То есть жрать яблоки при тебе — преступление? Мадара задохнулся от возмущения. И расхохотался. Он и не помнил уже, когда в последний раз столько смеялся. — Пусти. Мадара отпустил Наруто. Поднялся на ноги, и Намиказе перегруппировался, отскочил назад прежде, чем он до конца выпрямился. Боевая стойка. Ноги расставлены и полусогнуты в коленях, кунай в руке. Хорош. Только всё это детская возня. — Будешь нападать? — насмешливо поинтересовался Мадара, не позволяя своему лицу выдать заинтересованность. Холодная маска. Надоевшая, но удобная. Ни разу не подвела. Наруто тоже выпрямился, подбросил кунай: — Нет. Выхватил второй. — Ограничусь трофеем в виде пряди. Красивые у тебя волосы. И сделал рывок — вперёд и в сторону. «Похвальная скорость, но всё равно слишком медленно…» Контратака. *** И только готовясь ко сну спустя несколько часов, когда в доме уже успел выветриться даже запах джинчурики, Мадара обнаружил, что у него срезана прядь. И царапина на лбу. *** За спиной остаётся резиденция хокаге, ничуть не изменившаяся с момента, как её построил Хаширама. В окнах, где расположен кабинет каге, мелькает силуэт старика Данзо. Конохе нужен живой правитель, а младший Намиказе ещё слишком молод и дерзок, чтобы так скоро превратиться в мудрого хокаге. Цунаде сидит в Тумане, Джирайя — в Песке, договариваются или о помощи, или о ненападении. Третий умер, а Учих давно вырезали. Какаши, как и большинство других джонинов, на дальних миссиях оборонял границы. Назревал конфликт с Камнем, страна была практически обескровлена. Хатаке — единственный из джонинов кто с натяжкой, но годился на этот пост — тоже отказался от предложенной чести, были дела поважней. Потому-то старейшины и стремятся добыть то, что может оживить мёртвых и изменить весь мир, прикрываясь обличьем гостеприимных хозяев. Дураки. Мадара провел ладонью по коже лба — в последний миг между пальцами, там, где осталась царапина, ощутимо мелькнул глаз Кагуи. «Неплохая попытка, если я буду менее осторожен, могу и без глаза остаться. И по чьей вине? Шестнадцатилетнего сопляка, пусть и сына Четвертого. Да еще к тому же джинчурики. Определенно, Хаширама, в нем была чакра Ашуры, как когда-то в тебе». Мадара призадумался. Вряд ли это нападение — инициатива Намиказе, скорей всего, старейшины так пытаются добыть Глаз Кагуи. Он продолжал неспешно идти по улице, думая о том, что даже саке выпить не с кем. С духами, мертвецами или тем паче иллюзиями, пусть и мастерски сотворёнными, Мадара дел не имел. В тонком целлофановом пакете, врезавшемся в запястье, болталась бутыль. — Буду спаивать мелкого Намиказе. В конце концов, сам виноват. То кунай украдёт, то лягушку подсунет, и это всего лишь за четыре дня. И приглашение выпить сегодня чаю тоже исходило от него, Мадара не навязывался. Мадара криво улыбнулся. «Может, запал юноша на меня? Вон сколько знаков внимания. Прям и не знаю, устою ли…» Тихо рассмеялся, пугая поздних прохожих на окраине Конохи. Но вместо угловатого подростка с торжествующим взглядом — ещё бы, целую прядь оттяпал, не иначе гордиться будет целую неделю, — у самых дверей на Мадару набросилась огромная лисья голова. — Мадара-а-а!!! Сукин-ты-сын! — взревела она, ощерив пасть. Моментально сложив печати и активировав Мангекё, он присел, готовясь к атаке… Голова вспучилась множеством оранжевых волдырей — и разлетелась, словно мыльные пузыри, захлестнув ноги Мадары волной чакры. — Извини, кажется, Кураме ты не нравишься. Намиказе оттянул голову лиса за один из развивающихся по ветру огненных хвостов в прихожую, сложил печати и запечатал Кьюби обратно. Как он его назвал? Курама? Это что ещё за блажь?.. Биджу — не домашние зверюшки, чтобы им имена давать! — Как мои лягушки? — донеслось из дома. — Кто? — Лягушки! — Наруто выглянул из двери, изобразил рожицу и растопырил пальцы. — Я их тебе оставил, чтобы ты не скучал. Ты их кормил? — Я их выпустил, — безразлично отозвался Мадара. — Как! Куда? — Наружу. — А до болота они допрыгали? — Откуда я знаю, мне их что, проводить надо было? — Ну… я бы проводил, — не растерялся мальчишка. — Там дождь шёл, — буркнул Мадара, потом подумал и добавил с достоинством: — Моя обувь не для ваших дорог создана. — А-а-а-а, у тебя нет фука-гуцу! Так бы и сказал сразу, — просветлел лицом этот несносный мальчишка. — У меня есть в чулане, старые, правда, но сгодятся, — и нырнул в дом. Из глубины донеслось: — Заходи! В комнате, где принято принимать гостей, просторной, выстланной татами и с чайным столиком посередине, в нише-токонома лежала его прядь, рядом с ней курились ароматные палочки. Наруто вышел к Мадаре в кимоно, подол которого был заткнут за пояс, обнажая крепкие бёдра и загорелые колени, а спущенные рукава оголяли грудь и плечи. В руках у него было три яблока, и одним он смачно захрустел, беспардонно вытерев руку о ляжку. — Я польщён вниманием, — Мадара выхватил взглядом липкий след на ноге. — Трофей! — Намиказе сделал пару шагов и плюхнулся на одну из подушек у столика. — Моя квартира сильно меньше, но, так как ты большая шишка, старпёры расщедрились на домик для отдыха специально для этого… приема, — Наруто улыбнулся во все тридцать два зуба, а затем нахмурился и спросил озадаченно: — Царапина не болит? Может, продезинфицировать? Дай-ка, гляну. — Нет, спасибо, уже почти зажила, — Мадара отвёл руку мальчишки, наклонился слегка и добавил шёпотом: — Глубже надо было резать. Он очертил на лбу круг, указывая место, где хранилось то, за чем к нему послали старейшины Намиказе. Яблоки посыпались на татами. Мальчишка вспыхнул, как девственница от неприличного анекдота. — Чай? — высвобождил тот руку и, потирая запястье, словно хотел стереть ощущение от его пальцев, грубо уточнил: — С лотосом. Или... Распустил пояс кимоно и, оставшись голышом, шагнул вперед. Босые ноги смяли светлую ткань, и в глазах Мадары потемнело от желания. Намиказе перехватил его взгляд и, явно надеясь на то, что Мадара потерял бдительность, использовал технику теневого клонирования. Пятеро белобрысых мальчишек бросились на Мадару одновременно, сжимая в кулаках кунаи. Мадара с легкостью разбросал их, пнув одного в живот, надеясь, что его чакра принесет дискомфорт и Кьюби. В лицо полетели кунаи со взрывными печатями; пока он ловил их и сжигал, сверху упал еще один Намиказе. Исчез, едва дотронувшись до лба Мадары. А затем появился еще один. Мадара задрал голову, ловя того за таби одной рукой, а второй перехватывая запястья очередного клона. Крутанулся на месте и отбил ногой настоящего Намиказе, но в этот момент спрятанный в тени сюрикена еще один клон всё-таки прилепил ему ко лбу взрывную печать. Печать была необычная: сила взрыва сотрясла дом. Она должна была, видимо, разворотить Мадаре голову, но лишь обнажила кусочек глаза Кагуи. Перед глазами мелькнул Намиказе — и растворился в дыму. Мадара тут же прикрыл Око рукой, но был сбит с ног подножкой, и Наммказе воткнул ему в лоб кунай, используя как рычаг. — Цукиёми! Брызнула кровь. *** Мадара потер лоб и посмотрел в окно. Он ждал Намиказе. Насколько он успел изучить его, тот обязательно явится с повинной. Теперь, когда он определил, в ком скрыт биджу, планы пришлось несколько поменять, зато на горизонте замаячили ещё более выгодные перспективы. Интересно, что выберет Намиказе. Точнее, Узумаки Наруто. «Наруто. Водоворот. Ты и правда затягиваешь». *** Наруто несся по Конохе быстрее ветра, сжимая в руке окровавленный каменный глаз, похожий на расчерченную кругами и запятыми луну. Глаз Кагуи, который он подменил собой в глазнице Мадары. Глаз Кагуи. Он мог бы пожелать возвращения погибших родителей и друзей, но не мог! Это бы перечеркнуло все, чего он достиг. Такая награда была неправильной. Опустившись на балкон Кохару, он даже не поклонился старейшинам, только молча сунул им глаз в руки. И развернулся, чтобы уйти. —Ты куда? – окликнула его старуха, и заколки в ее белых волосах неприятно и высоко звякнули. Не оборачиваясь, Наруто крикнул: — Иду сдаваться Мадаре! Должен же вас кто-то прикрыть, а вы пока колдуйте. И учтите: сделаете что-то не то, я спущу на вас Кураму. А еще злой Мадара где-то неподалёку ходит, — протянул он ехидным голосом и запрыгнул на следующую крышу. Наруто знал, что старейшинам это только на руку: пока он будет отвлекать врага, они попытаются создать защитный барьер вокруг Конохи. *** Мадара поставил пиалу с недопитым чаем на стол — в неё капнуло что-то рыжее и густое, не растекаясь по воде. Точно не кровь. Мадара поднялся и посмотрел на потолок, потом под ноги. Яд? Но капли упали на татами, на рукава и подол кимоно, и Мадара ощутил: по его лицу течет… чакра. Рыжая чакра Кьюби. Она обжигала, разъедала лицо, и даже когда Мадара прижал ладонь ко лбу, туда, где хранился Глаз Кагуи, и зашептал печати фуиндзюцу, она всё текла и текла, уже тонкими ручейками, оставляя пузырящиеся ожоги на руках. Голова болела так, словно изнутри лезла статуя десяти тысяч рук Хаширамы. Лоб трещал, ныл, жёгся, пока что-то не хрустнуло — и на нём не выросла огромная белая шишка. Она стремительно разрасталась на месте Глаза Луны, Глаза матери Кагуи, и приобретала очертания знакомой фигуры. Чакра залила уже всё лицо, полупрозрачная, горькая, жаркая; Мадара взмахнул руками, теряя равновесие, присел, направляя свою чакру в ступни, и удержался. Намиказе балансировал одной ногой на его лбу в облаках от хэнге, будто слепленый из цветной глины, и скалился, совсем как демон Лис.« Ах ты ж гад. Подменил себя на глаз, когда якобы крал Око». Мадара схватил гада за щиколотку и отбросил от себя. В полете тот кувыркнулся, обрел цвет — и исчез в белом облаке. Мадара успел активировать Шаринган, и через мгновение на полу лежал голый, и из-за чакры кьюби не способный нормально шевелиться Намиказе. — А теперь мы, наконец, поговорим, маленький засранец. — Протестую, я уже большой! — Что, уже стал мужчиной? Намиказе вновь покраснел и отвернулся. — Ты не спрашивал, какие мне нравятся мужчины, — тихо произнёс он и посмотрел прямо в глаза Мадаре. Мадара рассмеялся, откинув голову, и не мог остановиться несколько минут. Уф! — Щенок нахальный. — Он пнул носком таби по загорелой голени горе-соблазнителя. — Не по твою честь моя роза цвела! — с сарказмом закончил он. — Так ты читал книжки Извращённого отшельника! — радостно и обличительно воскликнул Наруто. — Заткнись. Знаешь, что я могу с тобой сделать? — весело процитировал один из рассказов Джирайи Мадара, сложив руки на груди. Присел и вывихнул Намиказе лодыжку. Мадара слышал, как, прижавшись к полу, Кьюби рычит на чакру, которую пропускал сквозь тело Наруто Мадара. Курама, да? Мадара вернул лодыжку в нормальное положение, и Намиказе задышал уже не так часто. Хорошо развитое тело блестело от пота, мерцая в полумраке, и оно нравилось Мадаре. Он поднялся, небрежно раздвинул ноги лежащего носками таби. И долго в упор смотрел, любуясь и надеясь понервировать. Хм, то ли глупый, то ли чересчур дерзкий у тебя сын, Четвертый. Вновь опустившись рядом, он перебрал пальцы на ногах Намиказе своими, как струны кото. Чистые, только почему-то на одной ноге острижены ногти, а на другой — нет. Забыл? Вот же несуразный шиноби, этот мальчишка. Сильный и бестолковый. Член, небольшой, толстый и золотисто-смуглый, лежал на бедре. Мадара провел ладонями по голеням и бёдрам Наруто и сел тому на колени. — Может, урезать под корень, а? — криво усмехнулся Мадара, достав кунай, и мягко, почти нежно улыбнулся. — Н-е-ет! В смысле, — тоненький голосок перешёл на хрип, Наруто внимательно глянул своим фирменным взглядом и добавил: — Тогда трахать будешь ты. А я как раз устал от миссий. — Отлично, — острие упёрлось под тяжёлую, поджавшуюся мошонку с мелкими волосками. — Тебе как, с лепестками хризантем кровать, как в Ича-Ича, или и на полу сойдёт? Намиказе… Наруто сдавленно рассмеялся. С трудом выдохнул: — Мне нравится, что у тебя есть чувство юмора. Правда, — поёрзал. Вот же силища! Мадара невольно восхитился. — Чёрное больно. Ещё предложения? — Отказываешься? — приподнял бровь Мадара, ощущая, что в его штанах, как писал великий писатель Джирайя, стало тесно. И склонился пониже, чтобы волосы стекли на живот Наруто. Немного понаслаждался тем, как тот вздрагивает, с улыбкой встряхивая головой. — Могу защекотать… до смерти. Обхватив напряженное лицо Намиказе ладонями, прошептал в самые губы — сухие и тонкие, дерзкие: — А могу взять в ученики. И поцеловал. Целовал нарочито долго, но без языка, терзая губы зубами, пока те не налились кровью, не начали поддаваться. — Переходи на тёмную сторону силы, тут печеньки раздают, — с ухмылкой добавил, глядя в осоловевшие глаза Наруто. — Что, ты серьёзно? — Мне нужен Кьюби, а не часть чакры, украденная когда-то. Но полнолуние ещё нескоро, чтобы позволить наполненному силой глазу раскрыться во всей своей мощи. — Но я же… отдал твой глаз. — Это была иллюзия, — скучающе протянул Мадара. — И ты так... так спокойно мне это рассказываешь? — Ну, ты либо пойдёшь со мной, либо умрёшь. Стирать память тебе слишком хлопотно. — Предлагаешь объединить силы и надавать люлей советникам? — Люлей, — скривился Мадара. — Пусть будет так. И положил руку на живот Наруто. — Ты же хотел узнать всю историю. Мою и Хаширамы. Синий взгляд затуманился, словно его владелец ушёл глубоко в свои мысли, но спустя мгновение Наруто неуверенно кивнул. А затем возмутился: — То есть у меня нет выбора?! — Нет, — Мадара пересел на корточки. — То, что ты отдал советникам, разнесёт Коноху в щепки, если я захочу. О Чибаку Тенсей слышал? Быстрый кивок. С Пэйном из Акацки он уже, значит, знаком. — Этого не случится, если выберешь правильно. Пойдём со мной, — усмехнулся Мадара, — скучно не будет. Наруто долго не думал. Поднялся и, оскалив зубы, вкрадчиво пообещал: — А твою поганую розу я ещё оборву.