Контракт

Я иду навстречу солнцу, Я дышу порывом ветра. В голове одни вопросы И ни одного ответа. Наконец всё изменилось, Разделилось «до» и «после». Я ловлю себя на мысли: «Кто я без тебя?» Я. Малый

Солнце ещё раз вспыхнуло в пустом оконном проёме и скрылось за обрушенным фасадом. В городах сумерки наступают всегда слишком быстро. Не люблю города. И не люблю сумерки. Ориентироваться трудно, целиться неудобно, легко влететь в ловушку или нарваться на засаду. Харон обратил внимание на то, что я замедлила шаг. Взглянул вопросительно, получил в ответ утвердительный кивок и пошёл первым. Возможность разглядеть его вблизи и не быть замеченной выдавалась редко, и я не смогла побороть искушение. Слишком непохож был Харон на всех людей и гулей, которых мне доводилось встречать. Он был очень высоким, на голову выше любого мужчины и почти на две головы выше меня. Его широкая спина была затянута в чёрную кожаную броню, сильные, привыкшие к оружию руки были напряжены, через плечо висел дробовик. А ещё в сумерках было почти незаметно, что на его голове и руках практически не было кожи. Он прервал мои мысли, медленно подняв левую руку. Через секунду я и сама заметила – в подвале полуразрушенной многоэтажки горел свет, и дверь немного отсвечивала на фоне тёмной стены. Я сняла со спины автомат, Харон перезарядил дробовик. Стараясь двигаться бесшумно, мы подобрались ближе. Стали слышны голоса. — Рейдеры, пять или шесть человек, — я говорила одними губами, но Харон понял и коротко кивнул. – Я пойду первая, прикрывай. Я глубоко втянула носом воздух, чувства обострил адреналин, и ноздри приятно обожгло. В следующую секунду я толкнула плечом дверь, ввалилась в большую комнату с низким потолком и бильярдным столом посередине, и пустила длинную очередь полукругом. Рейдеры не ждали нападения и, перемещаясь за угол, я довольно отметила про себя — «Трое». Харон начал стрелять уже от двери. Он всегда стрелял наверняка, стараясь убить одним выстрелом. Я уважала его за это. Скоро в комнате стало тихо. Теперь можно было оглядеться. Бильярдный стол был завален пустыми бутылками, шприцами и ампулами от джета. Рейдеры были так обдолбаны, что никто даже не успел выхватить оружие. Я наклонилась к одному из них, чтобы отстегнуть автоматный рожок, но Харон схватил меня за руку — «Потом». Только теперь я заметила ещё одну дверь в глубине комнаты. Всё остальное произошло слишком быстро. Раздался тихий щелчок. Что-то упало и покатилось к нам. Харон повернулся спиной к двери и прыгнул на меня. Я увидела в дверном проеме горящие от злости глаза молодой девушки с чекой в руке, и нажала на курок. Очередь ударила ей прямо в лицо, а потом ушла в потолок, потому что Харон уже повалил меня на землю. Левой рукой он прижимал меня к себе, а правой пытался перевернуть на бок бильярдный стол. А потом раздался оглушительный взрыв, и на меня обрушилось тело Харона, стол, ударная волна и весь мир. *** Считается, что гули постоянно разлагаются и поэтому отвратительно пахнут. С тех пор, как Харон оставил «Девятый круг» и отправился со мной, я всё пыталась уловить этот запах, но никак не могла. Даже сейчас. Первое, что я почувствовала, был запах кожаной брони, потом запах оружейной смазки, бетонной пыли, пороха, гари, запах мужского тела и только в нем можно было различить едва уловимый запах тления. Но так пахнет не тлеющая плоть. Такой тяжёлый пряный запах исходит от преющей прошлогодней травы или от мокрого дерева. Его можно назвать как угодно, но только не отвратительным. Осознание того, что произошло, приходило очень медленно. Стало тяжело дышать под весом Харона, и я попыталась пошевелиться. Тело как будто бы слушалось, но отозвалось тупой болью в нескольких местах. И только тогда я поняла, что Харон не двигается. Меня бросило в жар. Он с такой регулярностью спасал мою задницу, что мысль о том, что однажды что-то может случиться с ним самим, казалась абсурдной. Я с трудом выбралась из его железных объятий. В комнате было темно, видимо, лампы побило взрывом. Дрожащими руками я перевела пип-бой в режим освещения. Ещё с большим трудом мне удалось сдвинуть стол. Тот край, который был ближе к Харону, оказался сильно посечен осколками. Я попыталась перевернуть его на спину. Рука коснулась чего-то влажного и липкого, а в нос ударил приторный сладкий запах. Кровь. Резкость пропала, мутная пелена упала на глаза, что-то тёплое потекло по щекам, но было некогда отвлекаться. В полутьме я судорожно водила руками по спине Харона, его руке, бокам. Кровь, и тут тоже кровь. Пульс нащупать никак не получалось, руки дрожали слишком сильно. Не отдавая отчет своим действиям, я достала суперстимулятор, быстро обернула манжет вокруг его руки и ввела дозу. Надо было перенести его в другое место. Я метнулась к двери, откуда появилась девушка. Несколько ступенек вниз, коридор, две двери – направо и налево. Открыла ногой дверь справа – неожиданно чистый туалет, раковина. Вторая дверь – жилая комната: два матраца на полу, стол, стеллаж, на столе горела лампа. Я сбросила своё оружие и поспешила обратно. Поднять Харона с первого раза не получилось – слишком тяжёлый. Я попыталась ослабить застёжки, на которые крепилось его снаряжение, но пальцы все еще не слушались. Выхватила нож, обрезала ремни. Без оружия он стал немного легче. Превзнемогая боль, обливаясь потом и слезами, на заплетающихся ногах я дотащила его до комнаты и осторожно уложила на матрац. От перенапряжения кровь пульсировала в висках, и голова начала кружиться. Но медлить было нельзя. Каждая минута могла стоить Харону жизни. Словно в бреду, я расстегивала ремни, освобождая его от брони, осторожно стягивала одежду. На правом боку была кровь, но насколько сильными были ранения, понять было трудно – на больших участках тела кожа была сильно повреждена или отсутствовала совсем. По крайней мере, он был жив. Он дышал. Я словно наблюдала со стороны, как руки промывают раны, очищают их от осколков, накладывают бинты. Ещё один укол. И больше я ничего не могла сделать. Тогда я опустилась на матрац рядом с Хароном, обхватила его голову руками, прижалась щекой. Губы шептали сами собой «Пожалуйста, не оставляй меня». А слезы всё катились и катились. Море слёз, бессвязный шёпот вперемешку с всхлипами, и ураган мыслей. А что если..? Как же я.. опять одна? Никто и никогда так не рисковал собой ради меня. За время, что мы провели вместе, Харон стал значить для меня больше, чем просто телохранитель. Он стал мне другом. И мне не хотелось думать, что причиной всех его действий был контракт, лежавший в моём нагрудном кармане. Я хотела верить, что тоже стала для него чем-то большим. Но прямо сейчас всё это было неважно. Сейчас я молила богов, в которых никогда не верила, чтобы Харон просто выжил. Сколько так продолжалось, я не знаю. Я потеряла счёт часам. И даже не сразу заметила, как что-то шершавое осторожно касается моей щеки. Харон провёл по моему лицу кончиками пальцев: — Не плачь, — и добавил. — Щиплет. Готова поклясться, что в тот момент в уголках его губ мелькнула тень улыбки, впервые с момента нашей встречи. Мне показалось, что мое сердце пропустило удар, а потом снова забилось, ровно и спокойно. Я помогла Харону сесть и принесла воды. *** Мы проспали почти двадцать часов. Харону стало намного лучше, но я настояла на том, чтобы вколоть ему ещё один стимулятор. Он уже мог ходить самостоятельно и направился в туалетную комнату. Я же решила, наконец, осмотреть тела у входа. Пара автоматных рожков, обойма для 10 мм пистолета и осколочная граната. А ещё большая бутылка водки. Немного, но лучше чем ничего. Харон по-прежнему почти не говорил со мной, но мне показалось, что лёд между нами треснул. Его взгляд стал теплее, а выражение лица мягче. Нужно было сменить повязки и обработать раны. На стеллаже я нашла небольшую кастрюльку и налила в неё немного водки. Сняла бинты и удовлетворенно отметила, что раны чистые и начинают затягиваться. Харон отказался от морфина и мужественно переносил обработку, хотя я видела, что ему больно. Старые бинты я бросила туда же, в кастрюльку, и подожгла. Минуту мы молча смотрели, как пылает огонь, как вдруг я вздрогнула всем телом. Мне в голову пришла мысль, которая ошеломила меня своей простотой и естественностью, и я удивилась, как не подумала об этом раньше. Харон посмотрел вопросительно. — Сейчас. Это то, что я должна была сделать много дней назад. Я вынула из нагрудного кармана контракт и бросила его в огонь. Потрёпанный лист бумаги моментально вспыхнул. Глаза Харона широко распахнулись, он попытался схватить пылающий листок, но тот рассыпался в его руке. — Нет, — прохрипел он неожиданно севшим голосом. – Что ты наделала?! А в следующий миг схватил меня за плечи и с такой силой впечатал в стену, что у меня хрустнули позвонки. Он оторвал меня от пола и приподнял так, что бы наши глаза были на одном уровне. Я даже не успела удивиться его силе. Я действительно испугалась, а он продолжал рычать мне в лицо: — Ты хоть понимаешь, что ты натворила?! Ты... разрушила мой мир! Почему-то я очень ясно представила, как Харон делает короткое резкое движение и ломает мне шею, а я повисаю в его руках тряпичной куклой… Но страх быстро отступил, и меня захлестнула волна изумления. Почему он не понимает? — Я... я освободила тебя. Ты больше никому не будешь принадлежать! Казалось, понимание происшедшего опускается на него медленным тяжёлым грузом. Ярость на его лице сменялась удивлением, потом отчаяньем. Наконец он отпустил меня. Я осела на пол. По щекам огромными горячими каплями покатились слёзы. Он опустился на колени рядом, обхватил голову руками и прошептал: — Но этот контракт – это всё, что было в моей жизни. Смысл и цель… Я не умею по-другому… что мне теперь делать? Я взяла его лицо в свои ладони и попыталась заглянуть в глаза: — Харон, теперь ты сам сможешь решать – что делать. С кем быть. Ради кого рисковать… Я старалась сказать это как можно мягче и вместе с тем — убедительней. Но он дёрнул головой, освобождаясь из моих рук: — Нет! — вскочил на ноги, подхватил свое снаряжение и метнулся к выходу. Зная, что не смогу его остановить, я всё равно бросилась следом: — Куда..? У самой двери он задержался на долю секунды и тихо проговорил: — Я должен… всё обдумать… — а потом исчез. Пошатываясь, я вернулась в комнату. Слёз больше не было. Наверное, я израсходовала весь свой лимит на ближайшие годы. В голове пульсировала только одна фраза «не оставляй меня»… Я легла на матрас, на котором спал Харон, уткнулась носом в грубую серую ткань, стараясь уловить знакомый запах. Но его запаха не было. Тогда я подтянула колени к подбородку, обняла обеими руками свой автомат и надолго провалилась в полусон-полубред. *** Проснувшись, я первым делом услышала возню в коридоре и соседней комнате. Дикие собаки. В следующий миг в ноздри ударил невыносимый запах разлагающихся тел. Пустой желудок моментально отозвался на него спазмом, подступила тошнота. С трудом взяв в себя в руки, я тяжело поднялась. Все мышцы болели, в голове шумело. Я вышла в коридор. Большой одичавший пес оторвался от тела девушки и внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, буду ли я атаковать. Я качнула стволом автомата в его сторону, он огрызнулся и скрылся в соседней комнате. Собаки почти никогда на меня не нападали. Холодная вода помогала привести в порядок мысли. Я очень долго умывалась. Не смотря на всё то, что произошло за эти несколько дней, я не имела права останавливаться. Как не странно было осознавать, но от меня действительно зависело очень многое. А я… я позволила себе проявить слабость. Так мне и надо. Прежде всего, я решила выйти на пустошь. Передвигаться по городу без прикрытия было небезопасно, за каждым углом и в каждом разломе мог скрываться враг и одной пары глаз было мало, чтобы заметить всё. Может быть поэтому на пустоши я всегда чувствовала себя более спокойно, и даже уютно, если это слово вообще применимо к нашему больному, полуразрушенному миру. Я выбралась на открытое место быстро, не встретив никого на пути. Небо было затянуто серой пеленой облаков, но пип-бой говорил, что время близится к полудню. А это значит, до темноты я смогу пройти еще достаточно много. Я поспешила удалиться от границы города, понимая, какую лёгкую мишень представляю для возможных врагов, скрывающихся в пустых оконных проёмах бетонных развалин. Но я не успела. Выстрелы раздались сразу с нескольких сторон. Я упала в траву, и несколько пуль взрыли песок в метре передо мной. Нападавшие были разочарованы тем, что я не стала быстрой добычей. По возгласам, хорошо сдобренным нецензурной бранью я поняла – это были «Когти». Безбашенные наёмные убийцы, берущиеся за любую грязную работу, при условии, что за неё хорошо заплатят. Я уже сталкивалась с ними раньше. При осмотре одного из тел в пошлый раз, я нашла записку, в которой некто гарантировал хорошее вознаграждение за голову. Мою голову. Совпадение это, или нет, но бандиты из «Когтей» стали нападать на меня сразу после того, как я отказалась взорвать бомбу в Мегатонне. Я услышала, что в мою сторону бегут. Их было не меньше семи человек, и все были неплохо вооружены. Но выбора не было, я должна была дать бой. Откатившись за небольшой камень, я присела, перезарядила автомат и осторожно выглянула. Секунды мне хватило на то, чтобы оценить, как быстро приближается противник и короткой очередью снять двоих. Осталось пятеро, но дальше было сложнее. Ответная очередь просвистела в нескольких сантиметрах от моего лица, и выбила крошку из камня. Я выглянула с другой стороны, и успела застрелить ещё одного, прежде чем поняла, что мне не отбиться. Четверо бандитов заходили на меня, стараясь взять в кольцо. Тогда я поменяла рожок и глубоко вздохнула. Значит, вот как всё закончится. Мне даже не было страшно. Единственное, чего я опасалась – что меня не убьют сразу. А значит надо было заставить ублюдков расстрелять меня издалека, не дать подойти слишком близко. Тогда я встала в полный рост и с удивлением увидела, что в мою сторону бегут только трое. Я выпустила несколько пуль в сторону ближайшего ко мне бандита, он упал и одновременно с ним упал ещё один, бежавший с другой стороны. Всё происходило так быстро, что я никак не могла понять, откуда стреляют. Последний нападавший тоже удивлённо оглянулся. Этого секундного замешательства хватило невидимому стрелку, чтобы снять бегущего врага точным выстрелом. Неожиданно стало очень тихо. Несколько минут было слышно только ветер. Умом я понимала, кто спас мою жизнь в очередной раз, но сердце боялось снова быть обманутым и, подстраховываясь, сомневалось. Автомат вдруг стал слишком тяжёлым и я выронила его из рук. Харон бесшумно появился за моей спиной. Я задержала дыхание, медленно обернулась и увидела его глаза. Ни холодной уверенности профессионального телохранителя, ни былой бесстрастности и суровости. Только невыносимая боль, смятение и вина. Он неуклюже сгрёб меня в объятья и проговорил дрогнувшим голосом: — Я… больше никогда… Но я уже ничего не слышала. Я обхватила руками его огромную спину, прижалась щекой к жесткой броне, вдохнула знакомый запах, и очень отчётливо поняла – теперь всё будет хорошо.