Наваждение

Холодно... холодно, черт побери! Арчи Кеннеди попытался собраться с мыслями и понять, что же с ним. Мысли разбегались пугливыми мальками сквозь пальцы. Тогда лейтенант флота его величества призвал на помощь упрямство своих шотландских предков. Так. Их французский приз проявил неожиданную прыть и открыл огонь по «Неутомимому». И... что? А ничего. Он увидел, как пушка выплюнула облачко дыма, а потом словно кто-то задернул черную занавеску. Но почему же так холодно? Они в Средиземном море, и только недавно изнывали от духоты... Теплая рука тронула Арчи за плечо. - Горацио? Чей-то голос вопросительно произнес несколько слов на певучем и совершенно неизвестном Кеннеди языке. Внутри взвыл ужас: неужто снова плен? Да нет же, и французский, и испанский он знает, к тому же голос был... женским. А как насчет греческого, турецкого? Мало ли кто мог подобрать его – это если он, к примеру, вылетел за борт. Он вновь ощутил прикосновение: на этот раз его весьма неласково встряхнули, а в продолжавшем что-то спрашивать голосе прозвучали рассерженные нотки. Арчи неохотно открыл глаза и тут же зажмурился от слепящего белого сияния. Ну-ка, еще попробуем! Сквозь застилающие зрение слезы проступило лицо сероглазой девушки, очень даже привлекательной. Почему-то девушка смотрела сердито. Чем это он успел навлечь на себя ее немилость? Все же Кеннеди смог оглядеться. Вот черт! Он, оказывается, лежал в глубоком снегу на опушке необычайно большого леса. Ему в жизни не доводилось видеть ни так много снега, ни столь густой чащи. Приехали, точнее – приплыли... Но сосредоточиться над этим вопросом ему опять не удалось: девушка крикнула что-то совсем уж отчаянно-злое и рывком выдернула его из сугроба. Ого, силы у нее были явно не девичьи.... ... Тот, кого я всегда жду в обличии Перуна, или, может, сам воинский Бог ещё раз провёл рукой по моему лицу, и я послушно закрыла глаза, но не перестала видеть ни его, ни деревянного Перуна подле стены. Постепенно они снова начали сливаться в одно, и я погрузилась в знакомое забытье. Но мое испытание на этом не закончилось. Проснуться довелось от нестерпимого холода - и сколь же дивной и пугающей была перемена! Исчезла куда-то лавка, и священная храмина, и весь Нета-Дун. Пропало и ласковое весеннее тепло, словно вновь воцарилась в мире Морана-смерть. Очутилась я на занесенной снегом лесной опушке, как была – в холщовой рубахе да портах, ладно, хоть еще не босая. Однако воинский пояс был при мне и мой меч тоже. Значит, не пропаду. Я вытащила меч из ножен и шагнула, настороженно озираясь по сторонам. Слева, на краю зрения, мне помстилось движение. Я замерла и медленно повернулась: так и есть, я не одна здесь, в нескольких саженях от меня лежал какой-то рыжий парень. Я приблизилась, не опуская меча, и тронула его левой рукой за плечо. Парень шевельнулся и что–то сказал, но я не разобрала слов. Нездешний, одет чудно. Как и я, явно не для суровой зимы. - Слышишь меня? Кто ты? Он не ответил и глаз не открыл. Замерзает – подумалось мне. Совсем белый. И меня уже мороз до костей пробрал. Хорошо, что к поясу заботливые руки уже приладили все, что воину могло быть потребно. Вот только надо до леса добраться, в лесу теплее будет и костер сподручнее разводить. Я сунула меч в ножны и встряхнула парня: - Ты понимаешь, что я говорю? Вставай, замерзнешь же. Ну? Соизволил глаза открыть. Моргает. А глаза-то какие синие, как летнее небо! Где только оно, то лето? Однако, на ноги не встает, хоть тресни. Ранен? Непохоже. На себе что ли мне его тащить?! - Так ты встанешь или нет?! Дернула его на себя, оба едва в снег снова не рухнули. Все-таки утвердился на ногах. Стоит, шатается. Показала ему на лес. Вроде понял, что я от него добиваюсь, кивнул. Обхватила его поперек тела, а то свалится - опять из сугроба вытаскивать. Тронулись. ...Пока они брели к лесу, Арчи успел рассмотреть незнакомку. Одета она по-мужски и слишком легко для лютого холода. А на широком кожаном поясе - подумать только – висел тяжелый меч! Как у старинных рыцарей. Вот это да! Его била дрожь, и он невольно прижимался к девушке. И начал даже согреваться. А той будто все было нипочем. Доволокла до деревьев и, повелительно сказав что-то, опустила у необъятного ствола одной из елей. Арчи на всякий случай решил пока не задумываться над происходящим, а оставить это неблагодарное занятие на потом. Девушка выгребла из-под снега ветку, сноровисто пряналась отламывать сучки. Следовало ей помочь, и Арчи начал подниматься на ноги. Воительница – именно это слово пришло ему в голову, - покосилась на него и махнула рукой на ближайшие кусты. Когда Арчи, с трудом выпрастывая себя из сугробов, притащил пару валежин, девушка уже разводила огонь, сидя на срубленных еловых ветках. Кеннеди опять поразился – делала она это совершенно немыслимым способом. Незнакомка жестом показала ему на лапник рядом с собой. Он присел рядом, не решаясь коснуться ее хотя бы коленом. Вскоре огонь уже пылал. И девушка, что-то насмешливо сказав, придвинулась сама и вновь обхватила его за плечи. Стало тепло и необыкновенно спокойно. Арчи почувствовал, что его веки слипаются. ...Ну и чудной. Принес хворост, к огню жмется, но не садится. Показала ему на лапник. Сел, но чуть ли ни в сажени. Дрожит. - Да не бойся, не укушу. Сама прижалась к нему, обняла. Ну вот и ладно, сейчас согреемся, сейчас... Стихло потрескивание огня, сладкий сон подхватил меня. Не надо бы засыпать-то – мелькнула мысль. ..Но что же это за наказание! Его опять трясли за плечо. - Эй! Ты меня слышишь? Он недовольно поморщился и, открыв глаза, увидел обеспокоенные лица Хорнблауэра и Меттьюса. - Ну наконец-то! - А где... она? - Кто - она? - Воительница... - Какая еще воительница? - вытаращился на него Горацио. - Ты что, приложился головой о палубу? Я думал, ядро тебя на куски разорвало, но ты – счастливчик! Ни царапины! Только мы тебя уже часа два дозваться не можем... ...Я встрепенулась и услышала знакомые голоса. Не было больше заледенелого леса, я снова была среди своих. Знать бы, что за наваждение мне было послано, зачем. Что же, Боги ничего так просто не делают, придет срок - узнаю.