А всё началось с подслушивания...

— Я люблю тебя. Гермиона резко остановилась. Голос ей показался очень-очень знакомым, но кто именно это сказал, она не разобрала. Встряхнув гривой каштановых волос, она уже собиралась пойти дальше искать нужную книгу, как всё вновь повторилось: — Я тебя очень люблю... Щёки девушки немного покраснели, причём непонятно почему: то ли из-за самих слов парня, - а говорил явно какой-то молодой человек, - то ли из-за того, что сказал он это громким шепотом, который показался ей каким-то интимным... От своих мыслей она чуть ли не ойкнула, но сдержалась, не собираясь выдавать своё присутствие. Три заветных для многих девушек слова вновь повторились. Гермиона даже с удивлением отметила, что стоит тут и нагло подслушивает, из-за чего недовольно поджала губы, но с места не сдвинулась. Почему-то ей очень хотелось узнать, ответит ли девушка, которой сделали признание, взаимностью, при этом Грейнджер ещё подумала, что зря мама этим летом заставила её прочесть три любовных романа. Ну, не совсем заставила, просто помимо них дома ничего из книг не осталось, а сходить в библиотеку или в книжный магазин не получалось - сама Гермиона болела, родители же были заняты на работе. Джейн, правда, дала три книжки из своего запаса, которые и оказались любовными романами. Как сказала она: "Ты уже прочла в нашем доме всё, что могла, даже специальный справочник для стоматологов и телефонную книгу! Теперь, будь уж добра, это прочти". Так вот, в данный момент Гермиона точно могла сказать, что эти романы - зло. Причём самое настоящее! Потому что она не могла найти другого ответа на вопрос, почему, собственно, она всё ещё стоит здесь? — Ты такая вкусная, Эрато. Девушка от этих слов вздрогнула и покраснела ещё больше. Что там вообще за книжными стеллажами творится? Найти бы щёлочку... Ой. Пора отсюда уходить, брать книгу и уходить... Точно пора! И всё-таки... Разве у них в школе учится какая-то Эрато? Так вроде музу любовной поэзии звали в Древней Греции. Может, он её так ласково называет? Как это романтично! Твою аваду через империо, ты не о том думаешь, Гермиона! Бери уже свой учебник по зельеварению и вали куда хотела! А за стеллажами меж тем раздался стон, еле слышный, но от него Грейнджер даже подпрыгнула. А затем ещё слова, опять же сказанные громким шёпотом: — Вкусная, сочная... Любимая. Девушка споткнулась и навернулась, по дороге сбив стул, так некстати тут стоявший, отчего раздался грохот. Никаких криков о том, почему здесь кто-то шумит, не последовало. Что очень обрадовало Гермиону, ибо это значит, что мадам Пинс явно куда-то отлучилась, вот только... В следующую секунду из-за стеллажа, за которым слышались признания, вышел сероглазый блондин, явно пряча что-то за спиной. Девушке даже почему-то на мгновение показалось, что зеркало... А ещё в голове всплыла картинка, как он, Малфой, смотря в ручное зеркальце, признаётся себе в любви, целует своё отражение и... — Грейнджер? — поинтересовался он, усмехнувшись, и, закатив глаза, добавил: — Гриффиндорская заучка подслушивает? ...еле сдержалась, чтоб не захохотать, лишь присев и улыбнувшись. Впрочем, улыбка тут же исчезла с её лица, когда Гермиона поняла, в чём именно её обвиняют. Почему-то вдруг стало стыдно. Не зная, что ответить, но не собираясь говорить этому человеку правду, девушка как можно незаметнее вытащила какую-то книгу с полки, показала её парню и вполне спокойно произнесла: — Я тут книгу для чтения беру. — Камасутру? — брови блондина взлетели вверх, а на обычно спокойном лице отразилось удивление. Прекрасно услышав его слова, Гермиона залилась краской и посмотрела на книгу, надеясь, что парень её лишь подкалывает. Но нет, название было именно таким, каким сказал Драко. И от этого Грейнджер показалось, что она чувствует, как горят её уши... Кто вообще сюда эту книгу положил? Не может же она тут быть для учеников? — Ох, Грейнджер, не ожидал я от тебя такого... А с виду такая приличная, — запричитал Малфой, отчего девушка, как ей показалось, покраснела ещё больше. Так стыдно ещё ей никогда не было! Да что уж там, в такие ситуации она в жизни не попадала... — А ты... А ты... — попыталась сказать что-нибудь Гермиона, но на ум приходили лишь те обзывательства, которыми они перебрасывались курса до третьего; которые бы в этой ситуации смотрелись бы откровенно жалко. Да что там, сейчас она тоже жалко смотрится... Надо же, так опозориться перед своим школьным соперником! Вражды, настоящей, как таковой, не было уже давно. С тех пор как на четвёртом курсе Гарри каким-то образом убил Волдеморта. Была только лёгкая неприязнь, которая со временем испарилась, оставив за собой какое-то безразличие. Бывало, конечно, они подкалывали друг друга, но как-то беззлобно, словно просто поддерживая имидж. — Самый лучший парень в мире? — подсказал Малфой. — Кизляк ты морщерогий! — обиженно воскликнула девушка, подскочила на ноги и запульнула в него камасутрой. Тот на автомате непонятным образом умудрился поймать её одной рукой, вторую же он всё также держал за спиной. Да, ничего умного придумать не удалось... — Мисс Грейнджер, в библиотеке обычно ведут себя тихо, — вдруг угрожающе раздалось у неё прямо над ухом. Ой, мадам Пинс вернулась. Ещё и подкралась... — Мистер Малфой, позвольте узнать, что за книгу Вы держите в руках? Книга как-то сразу улетела в открытое окно и, скажу по секрету, попала прямо в голову проходившего мимо Дамблдора. Благо его странная шляпа смягчила удар. Кстати говоря, он потом её забрал и читал в своём кабинете, поедая лимонные дольки и вспоминая о Гриндевальде... Ох, какие были времена! — Никакую. Вам показалось, — спокойно ответил Малфой. — Хорошо, я сообщу Вашему декану, что Вы выкидываете книги из окна, и он назначит отработку, — протянула мадам Пинс, а затем, смерив строгим взглядом Гермиону, добавила: — И Вашему декану, мисс, тоже... Грейнджер аж захотелось придушить Драко. Судя по его взгляду ему хотелось придушить её. Полная, как говорится, взаимность.