Since I've Been Loving You

Что может быть лучше ночи в старом трейлере, полном пива и косяков? Только такая ночь, проведенная вместе с Джерардом. Мы сидели на полу, укрывшись старым шерстяным пледом, который вытащили откуда-то из-под дивана, отхлебывали спиртное прямо из бутылок, курили траву и смеялись. Из полусломанного приемника, никогда не покидающего своего места на тумбочке, хрипел о своем несчастье Роберт Плант, сравнивая любовные чувства с психическими расстройствами. Он в чем-то прав. "С тех пор, как я полюбил тебя, я на грани сумасшествия..." Я вдруг вскочил, широко расставив ноги, скорчил такую болезненную гримасу, будто кто-то плеснул в меня кипятком, и начал повторять вслед за приемником исковерканные его жутким звучанием слова, используя пустую бутылку в качестве микрофона. Джерарду показалось это весьма забавным. Протянув с ним пару строчек кисло-прокуренными голосами на бис, я исполнил бы еще и отличное соло на воображаемой двухгрифовой гитаре, если бы он не запнулся о свои же ноги и не уложил меня на обе лопатки. Нас накрыло волной истерического смеха. - Вот бы каждый вечер так проводить, - сказал я, разглядывая причудливые пятна на бледно-сером потолке трейлера. - Ты хочешь каждый вечер курить траву и слушать старую школу? – удивился Джерард. - Почему нет? - А где же разнообразие, Фрэнки? - К черту его, мне кроме тебя ничего не нужно. Повисшая вдруг тишина была приятной и душераздирающей одновременно. - А знаешь, - он приподнял бедра и достал из заднего кармана джинсов маленький пакетик с белым порошком, - у меня есть не только трава. *** - Ты первый. Джерард широко открыл рот, медленно провел указательным пальцем по языку, засосал кончик ногтя, оставляя тоненькую ниточку слюны, поблескивающую в тусклом освещении боковых ламп фургона, которая лопнула через секунду, запустил палец в пакетик, пытаясь зачерпнуть подушечкой как можно больше белой дряни, причмокивая, снова облизал палец, и, счастливо улыбаясь, протянул пакетик мне. С минуту я неуверенно глядел на пакет так, как обычно смотрят на костер. Огонь завораживает, дурманит взгляд и сознание, шепчет ласковые слова и просит погладить алые языки пламени, но тебя останавливает животный страх сгореть как сухая ветка, которую ты только что туда кинул, как очередная его жертва. Но если ты, Джерард, выиграл у огня, если ты смог, то и я смогу? Я слизываю с пальца все до последней песчинки. - Я горжусь тобой, - ласково промурлыкал Джерард и улыбнулся еще шире. *** - Почему я раньше не замечал, какое у тебя прекрасное лицо? – твой шепот эхом отдается у меня в голове, словно ты выкрикнул эти слова в огромном зале, где нет ни единой человеческой души. - Может быть, потому, что это не так? Мне всегда было сложно принимать комплименты, я никогда собой не восхищался. - О, нет, это так. Ты действительно прекрасен. Фрэнки, я… я хочу тебя. Вспышка. Армия мурашек, зародившаяся в груди, молниеносно распространилась по венам, забиваясь в каждую клетку моего напряженного тела. Дыхание сбилось, стрелки часов затикали в два раза быстрее, сердце подхватило их ускоренный ритм, а в глазах замигали разноцветные лампочки. Я лег на холодный, пропитанный сигарным дымом и алкоголем ковер и утянул тебя за собой. Пряди твоих волос упали мне на лицо, словно запрещая разглядывать тебя так близко. Но ничто не скроет блеск твоих глаз, ничто не запретит мне растворяться в их серо-зеленом омуте и забывать обо всем, кроме любви и желания, ничто не способно вытянуть меня оттуда. С каждой секундой зрачки расширялись все больше, а губы дрожали и пересыхали от изнеможения, просили, чтобы к ним прикоснулись. Я медленно поддался вперед и провел языком по тонкой линии твоих губ, искажающихся в блаженной улыбке. Ты поймал губами мой язык и поцеловал меня так нежно и страстно, как не может целовать никакой другой человек в этом Аду на Земле. Ты ангел, теперь я окончательно в этом убедился. Я старался запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Твой собственный запах хмеля, сигарного дыма и едва уловимый аромат геля для волос, пахнущего лекарственными травами и сиренью. Приторно-сладкий вкус твоих губ, в уголках которых еще остались песчинки белого яда. Дрожь твоих длинных ресниц, черных, как смоль, как чистое ночное небо, как сердце самого Дьявола. Все это было недоступным, но меня влекли эти запреты, и даже сейчас, когда я познал всю их прелесть, желание чувствовать тебя еще сильнее, быть к тебе еще ближе лишь возросло в сотни раз. Твои руки скользили по моей коже, вычерчивая линии ребер, нежно царапая грудь и спину, гуляя от пупка до ключиц. Я бы душу продал за то, чтобы вечно ощущать холодок твоих трясущихся пальцев и сладостный привкус обезумевших губ. Они покрывали влажными поцелуями мою шею, не пропуская ни сантиметра чувствительной кожи. Фейерверки. Я будто с самого начала был начинен взрывчаткой, которая должна была сработать строго в определенное мгновение. Меня бы разорвало на миллионы красочных огоньков, на секунду оставляющих за собой пестрые дорожки и пропадающих в пропитанном страстью воздухе. Да, теперь ты был еще ближе. Я чувствовал тебя, твои мягкие губы, твой ловкий язык, твое обжигающее дыхание, я выгибался тебе навстречу. С каждым моим резким выдохом вылетали разноцветные огни, попадали в глаза и светились, переливались всеми цветами радуги. Я открывал глаза шире, стараясь поймать больше цветных осколков. В них таилось все великолепие каждого улетающего момента. Вокруг нас лавировала сфера невыносимой жары. Наши тела нагрелись, в жилах закипала грязная кровь. Мелкая россыпь пота на твоих плечах поблескивала в бледном свете старых лампочек, на секунду мне показалось, что я отчетливо видел белоснежные крылья у тебя за спиной. Ты накрыл меня своим телом, тяжело дыша, я обхватил ногами твою талию и впился пальцами в границы лопаток. Прижимая меня к себе, ты нервно гладил меня по голове, словно в бреду шепотом повторяя одно: «Ты прекрасен, Фрэнки, просто прекрасен». Ты боялся причинить мне боль. Но какая бы сильная она ни была, я готов к ней, просто зная, что нарочно ты никогда бы не пожелал мне страданий, что ты любую боль можешь превратить в нечто волшебное. Глубокий вдох… «Сделай это», - прошептал я и тут же расслабился. Я кричал. С каждым твоим толчком кричал все громче, заставляя самого себя удивляться тому, насколько уже отвыкли уши от громких звуков за последние пару часов. Я не чувствовал боли, меня накрывало взрывной волной наслаждения и страсти, именно это давало волю почти животным привычкам. Иногда меня прерывало только твое отрывистое дыхание или глубокий поцелуй, который я умело растягивал, которым упивался. Ко мне не взывал голос разума, не пыталась достучаться до затуманенного сознания совесть, они поддались мне так же, как я поддался тебе. И я не жалел об этом. Ни одна доля секунды не была упущена, осознание происходящего всегда было со мной, и я воспользовался им по принципу «все или ничего». Теперь оставалось только ждать того кульминационного момента, который перевернет и преумножит все, что дал мне сегодня ты. *** Мы лежали на холодном полу, укрывшись старым потертым пледом, и пытались восстановить дыхание. На нас почти не попадал свет, с тумбочки по-прежнему голосил Плант, а узоры и лабиринты на потолке стали еще загадочнее. - Это все наркотики, Джи? – выдохнул я и прикрыл глаза. - Нет, Фрэнки, не они, - он говорил тихо, накапливал на каждое слово большое количество воздуха, делая длительные паузы. – С тех пор, как я полюбил тебя, я на грани сумасшествия. Я, подобно попавшему в беду жуку, с трудом смог перевернуться на живот, тут же оказавшись в объятиях Джерарда. Мы сделали что-то безумное с нашими телами и душами. Мы продали их Любви. - Вот бы каждый вечер так проводить, - повторил я, проваливаясь в сон и краем глаза замечая на лице Джерарда счастливую усмешку.