Одуванчики

…И пушинки его, как снежинки, под зябким ветром дрожат. Одуванчик летит по орбите, и звезды, И годы вокруг кружат. «Одуванчик летит по орбите», Ф. Кривин

      Отыскать Лави и спросить, закончила ли она с уборкой – задание не меньше, чем на две звезды. Хотя бы потому, что вредина-Лави время от времени успешно спихивает нелюбимую работу на самого Клауса. Поэтому и сейчас он отправился на поиски без особого энтузиазма, но с ответственностью настоящего пилота. Потому что задание есть задание.       Лави нашлась за домом. Она сидела на корточках спиной к нему и, обхватив руками колени, казалось, внимательно изучала что-то у себя под ногами. Длинные рыжие пряди почти касались травы. Рядом с девочкой лежала позабытая метла.       – Лави, – с укором позвал Клаус.       Лави чуть заметно вздрогнула, должно быть, от неожиданности, но его порицание проигнорировала. Не оборачиваясь, она лишь несколько раз махнула на Клауса рукой.       – Тебя мама искала, – не отставал Клаус. – Нужна помощь на кухне.       «Мама» – это мама самого Клауса. Но так уж получилось, что и для Лави она стала почти как настоящая мать.       – Скоро отцы вернутся.       Последний аргумент тоже не возымел особого действия. И Клаусу стало любопытно – что такое увлекательное нашла Лави? Поколебавшись мгновение, он подошел к ней, присел рядом и принялся шарить взглядом по траве.       Нашел. Веселое, золотое, со множеством мелких лепестков чудо. Яркий одуванчик в сочно-зеленой после ночного дождика траве. Поодаль – еще один, и еще, и еще…       – Видишь? – почему-то шепотом спросила Лави.       – Ага. Красиво.       Лави тихонько фыркнула, и Клаус недоуменно воззрился на нее. В серых глазах девочки явственно читалось превосходство, словно она знала что-то, что так и не открылось ему.       – Эх ты, Клаус. Ничего-то тебе не понятно, – заявила Лави.       – Ну, расскажи тогда.       Лави задумчиво почесала нос, словно всерьез решала, стоит ли посвящать его, такого недальновидного, в свою тайну. Клаус уже подумал было, что ничего ему не расскажут, а Лави попросту в очередной раз дразнится. Но, выдержав паузу, во время которой она все-таки приняла решение в его пользу, Лави начала рассказываться. Все так же негромко, но с выражением и даже немного торжественно.       – Весной солнце рассыпается на множество маленьких пушистых шариков. Никто не знает, почему так происходит. Но ночью, когда никто не может этого увидеть, эти кусочки солнца спускаются на землю и начинают изображать цветы. Почти все люди верят им. А те, кто догадываются об их настоящем происхождении, загадочно улыбаются и притворяются, что любят ромашки. Или тюльпаны. Или анютины глазки. Чтоб другие цветы не завидовали.       Лави умела рассказывать так, что заслушаешься. Вот и сейчас Клаус смотрел на одуванчик, совершенно обыкновенный с виду, а представлял ярко-желтое солнце, каким оно обычно получается на рисунках. На голубом-голубом небе ярко-желтое солнышко с десятком корявеньких, но старательно выведенных на бумаге, лучиков. От солнца отделяются пушистые круглые шарики и один за другим падают на поля Анатоля. Почему-то картинка показалась Клаусу немного путающей, хоть и красивой.       Оба не отрывали взгляда от цветка.       – Вот так вот, Клаус, – важно заметила Лави, видимо, довольная его задумчивым молчанием.       – А почему они тогда становятся белыми и разлетаются? – резонно заметил Клаус, наконец переварив рассказ Лави и заодно вспомнив, как весело срывать побелевшие одуванчики и сдувать с ним пушинки. Стоит только набрать побольше воздуха в грудь и как следует дунуть – и маленький вихрь взметается вверх, чтоб тут же осесть на земле. Если ветер не подхватит, конечно.       – Тсс! – девочка поднесла палец к губам, заговорщицки оглянулась по сторонам, и только после этого тихо, но пламенно сообщила: - На самом деле они сгорают. Но этого тоже никто никогда не видит.       Теперь Клаус понял, почему представившаяся ранее картинка оставила немного тревожное впечатление.       – Так и солнце сгорит? – с недоверием спросил он. Но зерно беспокойства Лави все-таки сумела посеять в нем.       – Глупый Клаус. Солнце – оно же очень большой цветок. Так просто оно не сгорит.       – Как думаешь, а в Дизите тоже растут одуванчики? – спросил Клаус, немного уязвленный ответом.       Лави помолчала немного.       – А это, Клаус, и есть причина, почему одуванчики становятся белыми и разлетаются. Они летят в Дизит и превращаются там в снег. Вот почему они становятся белыми и летучими.       Снега ни Клаус, ни Лави никогда не видели, только от отцов слышали, что он белый, пушистый и холодный. Зима в Анатоле была теплой. Клаус живо представил себе огромные просторы, усыпанные пушинками. Но, что было гораздо важнее…       – Подожди-ка, Лави, - хмуря брови, задумчиво проговорил Клаус. Он все явственнее ощущал какой-то подвох во всей этой истории с одуванчиками. – А как же они тогда преодолевают Гранд Стрим?       Ответа Клаус не получил – послышавшееся знакомое гудение ваншипа, еще далекое, но отчетливо различимое, избавило Лави от необходимости отвечать. Оба тут же позабыли о загадочных путешествиях одуванчиков, не сговариваясь, вскинули головы и принялись искать в небе маленькую фигурку ваншипа.       Ваншип нашелся быстро. И дети, словно завороженные следили, как приближается, увеличиваясь, курьерская машина. Не в первый раз они видели, как возвращаются отцы, но каждый раз не могли оторваться, восхищенные полетом. Ваншип, весело сверкая на солнце металлическим боком, пронесся над домом и, сделав приветственный круг над ним и притаившимися рядом детьми, пошел на посадку.       – Уборка за тобой! – с веселым смехом сообщила Лави и унеслась прочь. Встречать отца.       Клаус вздохнул, мысленно пририсовал к двум звездам еще одну, пообещал себе больше никогда не вестись на сказки Лави и бросился следом за ней.