Пообещай мне

      — Свин, — она пытливо вглядывалась в его глаза.       — Да, любовь моя?       — Улыбнись. Я так люблю, когда ты улыбаешься.       — Вот, Свинка, я уже улыбаюсь, — он и вправду широко улыбнулся, стараясь не выказать боли.       Она тоже улыбнулась ему в ответ. Но улыбка её была вымученной.       — Я хочу спать.       — Отдыхай, любовь моя.       Она уже закрыла глаза, но, как будто что-то вспомнив, резко распахнула их.       — Пообещай мне, Свин.       Рука девушки крепко сжала его руку.       — Что, Свинка? — с готовностью отозвался он.       — Пообещай, что ты будешь улыбаться.       — Да, Свинка. Я обещаю. Я люблю тебя.       — И я тебя.       Он склонился к ней, целуя. Она устало улыбнулась и закрыла глаза. Через несколько минут ровное дыхание сказало ему о том, что она уснула. Он сидел, продолжая держать её за руку, и не шевелясь. Лишь только голова опустилась, а из глаз текли слёзы.       Она умирала, а он ничем не мог ей помочь. Ничем. Его даже пускать в больницу не хотели. Но разве что-то может остановить Свина, которого разлучают с его Свинкой? Разве что только… смерть.       Он вздрогнул, резко поднял голову и распахнул глаза.       Смерть.       Она уже здесь.       Он с отчаянием вглядывался в умиротворённое лицо Свинки, а когда понял, что она уже не спит, то такой вопль отчаяния потряс стены, что вздрогнула вся больница, весь район, весь город, может быть, даже весь мир. Ноги у парня подогнулись, и он, продолжая завывать, словно раненый зверь, упал на колени у её кровати, подняв голову вверх, глядя в небеса слепым взглядом. Словно спрашивая: за что?       Через минуту палата наполнилась людьми, и поднялась суета. Его буквально вынесли из палаты на руках — Даррен не сопротивлялся. Он был оглушён. Он никак не мог понять и осознать. Целую жизнь — все семнадцать лет они были со Свинкой одним целым, а теперь её нет. Теперь он остался один.

***

      «Улыбнись, Свин. Пообещай мне, что будешь улыбаться».       — Обещаю, Свинка. Я обещаю.       Глядя в глаза своего отражения, Даррен нашарил на столе нужный ему предмет и крепко сжал его в руках.       — Я буду улыбаться, Свинка. Теперь я буду улыбаться всегда.       И всё также глядя самому себе в глаза, решительно взмахнул ножницами. Кровь хлынула в раковину, заливая всё вокруг. А он не чувствовал боли. Больше он не чувствовал боли. И никогда не почувствует.

***

      — Хочешь знать, откуда эти шрамы? Иди сюда!.. У меня была жена. Красивая, как ты! Но она говорила, что я слишком грустный.       Он врал, но это не имело абсолютно никакого значения.       — Она была игроком. И задолжала этим воротилам. И они порезали ей лицо… А я лишь хотел, чтобы она улыбалась…       «Пообещай мне, Свин…»       — И тогда я вставил нож себе в рот и сделал это… И знаешь что? Она больше не могла меня видеть. И она ушла. Теперь я вижу всю иронию. Теперь я всегда улыбаюсь.       «Я улыбаюсь, Свинка, слышишь? Теперь я всегда улыбаюсь…»