Орлеан, Франция. 1770 год.
Глубокой ночью 26-летний Фабрис сидел за столом и усердно выводил буквы, предназначенные для ассасинов в Орлеане и в других городах Франции. Сообщения о деятельности тамплиеров, отчёты о расходах, запросы, просьбы – всем этим должен заниматься Одрик, глава местного Братства, но он просто не считает написание почты достойным занятием. Фабрис, вздохнув, отложил перо и посмотрел в окно; перевёл взгляд на бумаги, разбросанные по всему столу. Тьма. Тьма на улице и бесконечная тьма всех этих листов с приказами и докладами. Не об этом он мечтал, когда решил стать помощником Одрика, не о рутинной работе и презрительных взглядах других ассасинов, считавших, что в эту пыльную комнату на втором этаже его загнали собственные страхи. Однако, в таком положении были и свои плюсы. Некоторые из тех, что бездумно обвиняли его в трусости, сейчас стояли под проливным дождём, вынужденные охранять покой штаб-квартиры – двухэтажного здания со светлыми стенами на северной стороне города, огороженного высоким забором. Ночью охраны немного: два ассасина у главного входа, один – у заднего, четвёртый дежурит на крыше. Фабрис отклонился на спинку стула и, заложив руки за голову, прислушался. Тишина, разбавляемая лишь стуком дождя. Все остальные члены Братства обычно спят в своих домах, лишь изредка оставаясь на ночлег в штаб-квартире. Здесь он совсем один, с робко горящей свечой, грудой бумаг и стуком дождя. Тук-тук. Тук-тук. БУМ-БУМ-БУМ. Фабрис неловко вскочил со стула, опираясь на здоровую ногу. Парадная дверь сотрясалась от чьих-то ударов, разнося весть о пришедшем по всему зданию, но как только ассасин взял свечу и вышел из комнаты, удары прекратились. Прихрамывая, Фабрис спустился по лестнице на первый этаж, размышляя, кто мог нанести этот ночной визит. Кто-то из братьев решил вернуться? Зачем? Один из ассасинов-охранников? Это даже вероятнее, но им запрещено покидать свой пост. Тамплиеры? Проходя мимо оружейной, он прихватил короткий кинжал и крепко сжал его в руке. Тамплиерам практически незачем нападать на штаб-квартиру, но всё же… «Надеюсь, это не шутка кого-нибудь из тех парней, что охраняют ворота», – подумал Фабрис, освещая вход перед собой. Массивная деревянная дверь была закрыта на железный засов; ассасин не торопился открывать её, прислушиваясь к происходящему снаружи. Но было тихо, даже дождь будто притаился в ожидании развития событий. Фабрис поставил подсвечник на небольшой столик справа от входа и выглянул в окно, но тьма мешала что-либо разглядеть, не пропуская ни взгляд, ни пламя. Ассасин завёл руку с кинжалом назад и спросил: – Кто здесь? – Голос, слегка дрогнув, подвёл его. Ничего. Конечно. Именно так он бы и сделал, если бы решил устроить засаду. Фабрис положил свободную левую руку на засов и повторил вопрос, увереннее и громче. – Кто за дверью? – Снова без ответа. Пора с этим заканчивать, а то у людей действительно появится повод обвинить его в трусости. Глубоко вздохнув, ассасин отодвинул засов и приоткрыл дверью – настолько, чтобы увидеть крыльцо. Не поверив, он выглянул наружу, посмотрел по сторонам… Никого. Ни засады, ни ассасинов-шутников. Лишь только тёмный свёрток на деревянном пороге – Фабрис заметил его, когда глаза привыкли к темноте. Итак, кто-то проникает на территорию ассасинов и оставляет какой-то предмет прямо перед носом. Что это – дар, предостережение, угроза? Или это всё-таки чья-то шутка? Ещё до того, как Фабрис наклонился за загадочным свёртком, до того, как его руки ощутили тепло, он почувствовал, что внутри есть что-то живое. Ассасин занёс находку внутрь и положил на стол, рядом со свечой, плотно закрыв за собой дверь. Ребёнок. Маленький годовалый мальчик мирно спал, засунув в рот большой палец. Какое-то время Фабрис стоял без движения, боясь разбудить его и не зная, что предпринять. Порывшись в тёмном тряпье в надежде на подсказку, он нашёл небольшой листок с одним только словом. – Луи, – шёпотом прочитал ассасин, и глаза ребёнка открылись.1776 год.
За прошедшие годы Фабрис успел полюбить двухэтажное строение, выполняющее функцию базы ассасинов. Он работал там ежедневно, ел и спал, наведываясь в свой настоящий пустующий дом лишь пару раз в месяц. Иными словами, Фабрис покидал штаб-квартиру очень редко и с большой неохотой. Вот и сейчас, ярким июньским днём, в голове ассасина были отнюдь не яркие мысли. Этим утром к нему подошёл Винсан, оружейный мастер, и, возмущённо тряхнув тёмноволосой головой, сообщил, что Луи опять не явился на урок фехтования. Фабрис опросил нескольких ассасинов и узнал, что мальчишку уже давно не видели на территории базы (фактически, главой Братства всё ещё был Одрик, но тот настолько редко появлялся в штаб-квартире, что многие стали доверять Фабрису и признали достойным этой должности). Луи опять сбежал в город, уже пятый раз за месяц – сомнений не оставалось. Иногда мальчик возвращался сам, иногда его за руку приводил кто-то из членов Братства, но в этот раз Фабрис решил отправиться за ним лично – ведь парня в какой-то степени считают его роднёй. Тогда, шесть лет назад, ассасин не слишком обрадовался идее стать воспитателем подкидыша, и несколько месяцев предпринимал попытки найти его родителей. Но все возможные ниточки безжалостно обрывались: никто не откликнулся на объявления о найденном ребёнке, ни один из уличных слухов не относился к этому происшествию, а дозорные ассасины, стоявшие на страже той ночью, не заметили ничего подозрительного (хотя некоторые из них отводили взгляд в сторону при ответе на вопросы, что давало повод усомниться в добросовестности их дежурства). Тем временем, Луи становился старше, рос любознательным, активным и сообразительным ребёнком, пленив окружающих своим очарованием. В конце концов, сдался и его «приёмный отец» – после того, как мальчик произнёс первое слово: «Фабис». У Фабриса не было ни семьи, ни собственных детей, так что со временем Луи заменил всех, став единственным близким человеком. В нём были все черты, которые позволили бы ему стать идеальным ассасином – то, чего не достиг Фабрис. Но вместо того, чтобы учиться и усваивать знания, Луи постоянно сбегал на улицы города, каждый раз в новое место, чтобы его не нашли. Однако, Фабрис был уверен, что идёт в нужном направлении. Каким-то образом он безошибочно чувствовал, где прошёл мальчик – как почувствовал его тогда, в ночь их встречи. Ассасин прошёл площадь Мартруа, не позволяя базарному шуму отвлечь себя, и направился по Королевской улице, что выходит на мост через Луару. Раньше, до работы в штаб-квартире, Фабрис любил постоять на этом мосту, особенно по вечерам, во время заката, любуясь грандиозностью главной реки Франции, рассекающей Орлеан на две части. Но сегодня у него была другая задача и, не дойдя до Луары, ассасин свернул на улицу справа. Чувства привели его в широкий двор, усеянный благоухающими разноцветными клумбами и кустами; несколько детей собралось в дальнем конце двора, но Луи среди них не было. Фабрис был уверен, что мальчик здесь, но не мог его найти. «Ты должен видеть, а не смотреть. Слышать, а не слушать», – вспомнил он слова своего отца. Из поколения в поколение им передавался особый дар, которым обладали и некоторые известные ассасины прошлых лет – способность к особому восприятию действительности, позволяющая видеть и слышать больше обычных людей. Закрыв глаза, Фабрис отринул все мысли и переживания о будущем, перестал вспоминать прошлое, полностью отдавшись настоящему моменту. Тепло солнца, столь настойчивое в безветренную погоду; запах цветов, щекочущий нос; тихие и беспокойные разговоры детей; едва уловимый мотив, звучащий из окна одного дома; плавный шелест листвы… Вот оно, подумал ассасин, открывая глаза и вглядываясь в плотные заросли слева. Если нет ветра, то что колышет эти кусты? Фабрис ощутил гордость за мальчика – тот спрятался так, что никто бы никогда не нашёл его. Но показывать эту гордость не стоит, иначе такие побеги и прятки станут нормальным явлением. Прихрамывая, Фабрис подошёл к тёмно-зелёным зарослям высотой в метр и громко произнёс, стараясь, чтобы его слова звучали строго: – Луи, я знаю, что ты здесь. Вылезай. Кусты разошлись; показался мальчик в простой расцарапанной одежде, с растрёпанными каштановыми волосами, взгляд его блестящих зелёных глаз был одновременно виноватым и вызывающим. Видя, что Луи собирается с духом, чтобы начать оправдательную речь, Фабрис забрал инициативу себе: – Почему ты опять сбежал? Ты прекрасно знаешь, что так нельзя делать, это запрещено. Неожиданно к Луи подскочила маленькая светловолосая девочка, хлопнула его по плечу и радостно закричала: – Я нашла Луи, нашла Луи! Теперь твоя очередь нас искать, – сказала она и убежала к другим ребятам, радующимся находке. Теперь ассасину стало понятно, почему те дети выглядели обеспокоенными – играя в прятки, они никак не могли найти Луи. А Фабрис, получается, выдал его с головой. – Пойдём домой, – устало произнёс ассасин, приобняв мальчика с опущенной головой за плечи. – Ничего страшного, пойдём. Через несколько минут, когда они вернулись на площадь Мартруа, главную площадь города, Фабриса посетила неожиданная мысль: – Получается, каждый раз, когда ты убегал… Ты бегал играть с детьми? – Да, – тихо отвечал Луи, не поднимая головы. – Всё время? И что, это для тебя важнее учёбы? – Да. Друзья важнее. – Но ты можешь найти друзей и дома, среди Братьев, среди клинков и книг… – Нет! – Луи смотрел в глаза Фабрису, снизу вверх, и что-то по-взрослому яростное сквозило в его детском взгляде. – Я хочу, чтобы у меня были обычные друзья! Обычные дети, живущие в обычных семьях. – Ассасины не могут позволить себе обычных друзей, – ответил Фабрис, ошеломлённый этим всплеском эмоций. – Тогда я не хочу быть вашим дурацким ассасином! – выкрикнул мальчик и метнулся в толпу людей, мгновенно растворясь в ней. А Фабрис остался стоять на месте, чувствуя всю горечь одиночества маленького мальчика.1784 год.
Вовремя отступив, Луи отразил выпад Винсана и контратаковал, целясь затупленной шпагой прямо в грудь учителя фехтования. Но, несмотря на большой возраст, морщины и признаки седины в пока ещё тёмных волосах, Винсан двигался так же быстро, как и юнец – крутанувшись на месте, он запросто ушёл от удара и остановился, держа шпагу высоко, наготове. Оба фехтовали уже не одну минуту, оба запыхались и тяжело дышали, и теперь не торопились вновь вступать в бой. Луи смотрел одновременно на остриё оружия, направленное ему в лицо, и на своего учителя, стараясь предугадать его следующее движение. Они находились в большом круглом помещении на первом этаже штаб-квартиры, стены которого были украшены различными видами оружия: мечами, саблями, шпагами, кинжалами, ножами, булавами, копьями и даже теми, названия которых Луи до сих пор не запомнил. На протяжении нескольких лет его обучали владеть каждым из смертоносных предметов, представленных здесь – с переменным успехом. Булавы, например, ему так и не дались – слишком разбалансированные, они утягивали руку во время движения; Луи так и не научился рассчитывать необходимую силу удара. Кинжалами и другими короткими клинками он, наоборот, владел в совершенстве, выигрывая у Винсана каждый второй поединок. А со шпагой, по утверждениям многих, мальчик обращался весьма умело, хотя одержать верх над учителем ему пока не удавалось. – Ждёшь, пока я атакую? – спросил Винсан, хитро улыбаясь. – Ага, – ответил Луи, скрывая свои эмоции. Учитель мог прочитать его намерения по движениям глаз, бровей, губ, по любому сокращению мышц лица – Луи получил много синяков, прежде чем понял это. – И я жду. – Винсан легонько махнул клинком и спросил: – Может, тогда ты согласишься на… Договорить он не успел, потому что в следующее мгновение ему пришлось отбивать хитроумную атаку Луи. Направив удар в голову и вынудив Винсана поднять рукоятку шпаги ещё выше, мальчик резко изменил свою цель и с силой кольнул учителя в правую кисть. Отскочив назад, Луи восторженно проговорил: – Ранен в кисть – значит, лишён оружия. В зале раздались негромкие аплодисменты – хлопали все зрители-дети, за исключением одного старшего мальчика-блондина, Алена. Улыбка Винсана исчезла, серьёзным тоном он произнёс: – Ты прекрасно знаешь, что запрещено целиться в голову. – В реальной жизни правил не будет, – возразил Луи. – Что ж, – кивнул учитель, протягивая руку, – тогда позволь поздравить тебя с заслуженной победой. Луи переложил оружие и с радостью пожал руку учителю, потеряв бдительность – и тут же поплатился за это: Винсан подставил ногу и одним уверенным движением повалил его на ковёр. Взглянув на поверженного противника сверху, учитель-ассасин снова улыбнулся: – Ты прав, в реальной жизни правил нет. Тот светловолосый мальчик, Ален, мерзко засмеялся. Десятилетние близнецы, Ланс и Ромен, бросились помогать Луи подняться. Лина, голубоглазая красавица с короткими русыми волосами и маленьким носиком, его ровесница, осталась на месте, но её взгляд выражал сочувствие. – Хитрость и доверие сосуществуют в тебе в равной степени, Луи. Так быть не может, рано или поздно придётся выбрать что-то одно. – Оглядев комнату, Винсан чуть повысил голос, обращаясь ко всем: – Урок окончен. Не забудьте, завтра тренировка будет на два часа позже, когда я вернусь с задания. Дождавшись, когда ассасин уйдёт, близнецы наперебой заголосили: – Как ты его!.. – Прямо в руку!.. – Обхитрил, обхитрил!.. – Он бы не победил, если бы действовал честно, – проворчал Ален, вставая со скамьи. Луи не знал причины постоянных словесных выпадов Алена, но уже привык к ним, в большинстве случаев просто игнорируя его слова. Близнецы, однако, любили делать иначе. – Ты просто завидуешь! – Луи хоть как-то может выиграть, в отличие от тебя. – Что? – свистящим шёпотом переспросил Ален, шагая вперёд. Луи заслонил близнецов, глядя в практически прозрачные глаза обидчика, наполненные злобой. Что с этим парнем не так? Луи оглядел оружие в комнате, стараясь выбрать что-то не слишком опасное, если драка всё-таки начнётся. И она бы началась, если бы не молодой ассасин, появившийся в дверях. – Луи, Ален. Развлекаетесь? Договорите потом, а сейчас идите наверх – глава Братства ждёт вас. Мальчик-блондин бросил на них свирепый взгляд и едва ли не бегом покинул комнату. Луи облегчённо вздохнул, повернулся к Лансу и Ромену и предупредил: – Я рад, что вы на моей стороне, но поймите: лучше не выводить Алена из себя. Он здесь не так давно, и мы не знаем, на что он способен. Сказанное было правдой лишь наполовину: Ален живёт в этом здании уже больше года, но практически ни с кем не общается, у него нет друзей, поэтому известно о мальчике действительно немногое. Близнецы в штаб-квартире всего несколько месяцев, так что не могут это знать. – Мы запомним, – пообещала до сих пор сидевшая без движения Лина, обнимая близнецов. – Так ведь, ребята? «Ребята» серьёзно закивали. Луи улыбнулся им и направился к лестнице, думая о том, как сильно всё изменилось за последние годы. Он помнил, как всё обстояло раньше, когда он был ребёнком: пыльное, тёмное и пустынное здание, населённое в основном пауками и лишь двумя-тремя ассасинами. Сейчас всё иначе, после того, как его отец официально стал главой Орлеанского Братства: красивая отремонтированная база, усиленная охрана, новые спальни, десятки ассасинов, приходящие на время или остающиеся на ночь, улучшенная оружейная, оживление и уют, а также реорганизованная структура Братства, включающая в себя и Отряд Теней. Отряд Теней – это инициатива отца, созданная для детей, ещё не достигших возраста вступления в Братство, но уже способных выполнять задания, слишком простые для обычных ассасинов: доставки посылок, писем, разведка и другие способы помощи ордену. Став старше, Луи осознал, насколько это идея гениальна: во-первых, уменьшается загруженность многих ассасинов, во-вторых, дети, выполняющие задание, менее заметны на улицах, полных таких же беспризорных, в-третьих, обучать их ассасинским навыкам и умениям можно с самого младшего возраста, благодаря чему при настоящем вступлении в Братство они способны уже на многое. Да и к тому же жить в штаб-квартире в обществе таких же детей намного лучше, чем со взрослыми молчаливыми ассасинами. Официально Луи состоял в этом отряде, но немного на других условиях – он собирался остаться Тенью навсегда. Постучав, Луи открыл дверь и вошёл. В комнате был только Фабрис, он сидел за столом, склонившись над бумагами. – А где?.. – спросил мальчик, неопределённо обведя рукой комнату. – Ален? – Отец оторвался от документов. – Я позвал вас двоих, чтобы выдать задания. Он своё уже получил. – Ладно. В таком случае, в чём заключается моя задача, отец? Фабрис улыбнулся, но лишь краем рта, стараясь скрыть это. Луи прекрасно понимал, что глава Братства не приходится ему родным. Но Фабрису нравится быть отцом, Луи нравится быть сыном – так какая тогда разница, если ни у кого из них нет других близких людей? – Ты слышал когда-нибудь о герцоге Шартрском, Луи-Филиппе-Жозефе? – Сын герцога Орлеанского, один из самых богатых людей страны, мастер одного из масонских объединений – Великого востока Франции, – с готовностью ответил Луи. История и политика были его любимыми предметами. – Верно. Несмотря на то, что ряды масонов кишат тамплиерами, герцог пока не выразил желания присоединиться к их ордену. Поэтому уже какое-то время мы ведём с ним диалог – Братству ассасинов не помешает такой могущественный союзник, к тому же, не стоит забывать, что после смерти отца он сам станет герцогом Орлеана. Пару дней назад Луи-Филипп-Жозеф приехал в город на собрание масонской ложи, так что твоя задача заключается в том, чтобы доставить это, – Фабрис продемонстрировал конверт с ярко-красной печатью, – прямо ему в руки. И так, чтобы об этом никто не узнал. Герцог в городе неофициально, так что никаких непреодолимых заборов, никакой стражи. Адрес на конверте. Луи принял письмо из рук отца и сказал: – Похоже, с каждым днём под твоим управлением Орлеанское Братство становится всё сильнее. Перестройка, увеличение числа ассасинов, Отряд Теней, а теперь и герцог Шартрский. – Оно стало бы ещё лучше, если бы и ты вступил в него. – Нет, пап, – ответил Луи раздражённо. – Я уже говорил: мне здесь хорошо, в этом месте и рядом со всеми вами, но принимать моральные обязательства, убивать людей и участвовать в противостоянии тамплиерам я не собираюсь. Мне они не сделали ничего плохого. – Пока что не сделали, – заметил Фабрис, но настаивать не стал. Они и вправду обсуждали это уже не в первый раз. Луи уже собирался выйти и отправиться на задание, но вновь услышал голос отца: – Если сможешь, поговори с Аленом. С этим мальчиком что-то не так, но я не думаю, что он поделится со мною своими проблемами. «Со мной уж точно не поделится», – подумал Луи, но вслух лишь сказал, что попробует. Несколько минут спустя он вышел на улицы города, переодевшись в простые светлые вещи, позволяющие легко слиться с толпой. Вокруг царила ранняя, ещё тёплая осень, намекавшая на себя лишь слегка пожелтевшими листами на деревьях. Несколько дней до этого, правда, шёл дождь, и сейчас кое-где ещё остались лужи, разбавленные угольной грязью, но в целом погода была солнечной и приятной. Луи не направился сразу к своей цели, решив сделать небольшой крюк по любимому городу: он прошёл Орлеанский парк, несколько прекрасных готических церквей, собор Сент-Круа, всё это время старательно избегая широких улиц. Он обожал это место, эти яркие двух-, трёхэтажные дома с белыми стенами, великолепные мосты через чарующую Луару, даже людей, снующих по своим делам. Луи мог бы вечно гулять по Орлеану, днями напролёт, но солнце уже клонилось к закату, а задание само по себе не выполнится. Мальчик свернул на нужную улицу и сразу же приметил здание, адрес которого был указан на конверте – старое, простое и двухэтажное, с потемневшими от времени стенами. Конечно, кто бы мог подумать, что тут проживает Великий Мастер Великого востока Франции, он же будущий герцог Орлеанский – маскировка явно удалась. Ладно, теперь надо передать герцогу письмо. «…Так, чтобы об этом никто не узнал», – сказал ему отец, и Луи решил зайти с другой стороны дома, чтобы не привлекать лишнее внимание – всё-таки улица была достаточно оживлённой. Протиснувшись между зданиями, Луи попал в узкий переулок, заполненный лишь мусором и характерным запахом. Чёрный вход и открытое окно. Подавив желание попасть внутрь нетрадиционным способом, Луи громко постучал в дверь. Подождал, прислушался. И снова постучал. Отойдя на шаг назад, он снова взглянул на окно, прикидывая, как бы половчее к нему залезть, как вдруг дверь открылась. В коридоре стоял самый обычный человек с самым простым, мальчишеским и чуть наивным лицом. Луи почувствовал себя неловко. – Э-э-э… Могу я увидеть герцога Шартрского? Что-то мелькнуло в карих глазах собеседника, зрачки будто расширились на пару мгновений, после чего он насмешливо ответил: – Герцога? Может, тебе ещё и короля привести, парень? Не водятся тут такие. – И попытался закрыть дверь. – Подождите, у меня письмо для него! – запротестовал Луи, пытаясь одновременно удержать дверь и нашарить конверт во внутреннем кармане. – От Братства ассасинов! Незнакомец перестал давить на дверь и оценивающе взглянул на бумагу, появившуюся в руке у Луи. Несколько секунд прошло в молчании, потом он посторонился: – Заходи, только побыстрее. Луи вошёл в дом, недоумённо осматриваясь. Помещение выглядело так, будто в нём никто не жил несколько лет. Пыль, паутина и сломанные предметы были везде. «Будто, хозяин приехал только что», – подумал Луи и тут же осознал свою ошибку. – Простите, – сказал он, повернувшись к герцогу, закрывшему дверь, – я не узнал вас в… таком виде. – Я бы и сам себя не узнал. Но на «такой вид» есть свои причины. Так ты один из ассасинов? – Я… просто живу там, выполняю разные поручения. Луи чувствовал себе неуютно перед такой персоной, пусть даже герцог и одет как обычный человек. Он вновь протянул письмо, надеясь покинуть этот дом как можно быстрее. Герцог Шартрский взял конверт, привычным движением открыл его и углубился в чтение, опустившись на ближайший стул, даже не побеспокоившись о его чистоте. Луи переминался с ноги на ногу и осматривался, изучал строение паутин. Он бы давно уже ушёл, но не хотел отрывать хозяина от чтения. – Так ты, значит, Луи? – Да, – осторожно ответил мальчик, заинтересовавшись. – В письме есть что-то про меня? – Кое-что. – Лицо герцога теперь было необычайно серьёзным и, пожалуй, обеспокоенным. В глубине глаз ворочались тяжёлые мысли, причиной которых послужил текст письма. – Что тебе известно о твоих родителях? Луи удивился подобному вопросу. Что написал Фабрис герцогу? Причём здесь вообще его родители? Поколебавшись, он ответил: – Ничего. В детстве меня подбросили к ассасинам – с тех пор я с ними. Луи-Филипп-Жозеф вернулся к письму, нахмурился, вздохнул. Потом произнёс, вставая: – Ступай к своему приёмному отцу. Писать ответ сегодня я всё равно не буду. Повторять дважды не пришлось. Луи вышел на улицу и спросил: – Ему что-нибудь передать? Герцог ответил не сразу, какое-то время изучая лицо мальчика. – Ничего. – Тогда прощайте, – неловко произнёс Луи. – До свидания. – И герцог неожиданно улыбнулся, закрывая дверь. Годы спустя Луи всё пытался понять смысл той улыбки – слишком тёплая для обычного проявления вежливости, она вобрала в себя все тяжкие думы этого человека, вместе с этим не раскрывая их. На улице уже стемнело. Добираться обратно Луи решил по крышам – наиболее незаметным и быстрым способом. Разбегаясь, перепрыгивая, слезая и карабкаясь, где это необходимо, он бесшумно нёсся сквозь ночной город. До тех пор, пока не приметил два силуэта в десяти метрах друг от друга на соседних домах, через улицу. Один, одетый легко, но заметно, с мушкетом наготове, явно был стражником – одним из снайперов, что так редко можно встретить на крышах Орлеана. Во втором силуэте, мальчике, который, замерев с поднятыми руками, стоял на прицеле у снайпера, Луи с испугом узнал Алена. – Я сказал, подойди сюда! – крикнул солдат, но Ален не сдвинулся с места. Он оглянулся назад, оценивая пути отступления. Никто из них не заметил Луи, присевшего в лунной тени от трубы. С каждой секундой обстановка накалялась, и надо было что-то делать. Быстро добраться до другой стороны улицы было невозможно, поэтому Луи решил действовать дистанционно. Труба возле него была старой, неустойчивой, и он с лёгкостью вытащил несколько кусков из неё. – Эй! – крикнул мальчик, и, дождавшись, когда стражник посмотрит в его сторону, швырнул в него один из самых тяжёлых камней. И попал. – Ты что делаешь, enfant de pute?! – с болью закричал стражник, но, заметив ещё один камень, летящий в его сторону, вскинул мушкет. В этот же момент Ален ринулся бежать, а Луи едва успел вновь укрыться за трубой, когда пуля просвистела в воздухе. «Самое время сваливать», – решил он, соскальзывая с крыши – на чей-то балкон, потом на балку с подвешенным фонарём и, наконец, на пустую улицу. Луи бежал так быстро как мог, стремясь скорее убраться от тех крыш, от стражника с мушкетом. Он выстрелил! Луи было всего пятнадцать лет, но, очевидно, для снайпера это не значило ничего. Здесь улица искривлялась, слегка поворачивала влево и становилась более широкой. Мальчик перешёл на быстрый шаг, чтобы дать себе отдых. И тут чьи-то сильные руки затащили его в закоулок. Луи попытался вырваться, но его прижали к стене и закрыли рот ладонью. – Тише ты, идиот, – прошипел Ален. Луи замер, заметив светлые растрёпанные волосы. Парень отпустил его и спросил: – Ты от него убежал? – Конечно, убежал. – Точно? – Точно! – Отдышавшись, Луи поинтересовался: – Как ты вообще так влип? Отойдя назад, насколько это позволяло узкое пространство, Ален неохотно ответил: – Просто не повезло. Пойдём на базу. – И он повернулся, чтобы уйти. – Мог бы и «спасибо» сказать. – Тебе? Ещё чего. И тут Луи просто вышел из себя. Он рисковал здоровьем, жизнью, выбивался из сил, чтобы спасти этого белобрысого наглеца, а в ответ получил лишь очередную порцию презрения. Отец хотел, чтобы они поговорили? Прекрасно. Они поговорят. Схватив Алена за руку, Луи втянул его обратно в подворотню. – Да что не так с тобой?! Я только что спас тебе жизнь, ни разу не оскорбил и не обидел, так с чего ты так взъелся на меня? Ален молчал. Потом заговорил, медленно, с тихой яростью, выталкивая каждое слово, словно удар клинка: – В Братство людей приводят несчастья и горе, потери близких людей, жажда мести и крови. Здесь собрались те, кто потерял уже всё, кому больше некуда идти. Как я. Как ассасины, которые были до и будут после. Но не ты, нет. – Он с силой ткнул пальцем в грудь Луи. – Ты оказался здесь по счастливой случайности, просто в удобный момент очутившись на пороге. У тебя всё получается, тебя все любят, и не только из-за того, что твой приёмный отец – глава Братства. Ты такой добрый, мягкий, очаровательный, лишь потому, что тебе не пришлось терпеть горечь утраты. Пожалуй, я завидую тебе, да. Но я завидую не твоим чертам и качествам. Я завидую твоему счастью и беззаботности… которых у меня никогда не будет. Договорив, он отвернулся, но в темноте Луи успел заметить слёзы. В какой-то момент ненависть, бушевавшая в глазах Алена, сменилась на что-то другое, совершенно одинокое. И в тот же момент Луи почувствовал глубокую жалость к этому мальчику. Тщательно обдумывая то, что надо сказать, он тихо произнёс: – Прости. Мне очень, очень жаль. – Он, как мог, влил все свои чувства в эти слова. Ален отмахнулся. – У меня ведь нет родителей. Я никогда не знал, какие они, каково это вообще – жить с любимыми, в семье, и теперь никогда не узнаю. Никто не отнимал у меня чувства любви и безопасности – потому что их никогда и не было. Он замолчал, захваченный эмоциями. Несколько минут оба мальчика молчали, думая о своём и не глядя друг на друга. Потом Ален произнёс: «Пойдём уже», – но в этот раз в его голосе звучали совершенно другие интонации, и Луи согласился. Вынырнув из закоулка, они в молчании прошли несколько улиц, свернули и… Нос к носу столкнулись с отрядом стражников. – Куда спешите, ребята? – спросил один из них, невысокий и в тяжёлых доспехах. Он обратился к кому-то, стоящему сзади: – Корин, это они? Луи следовало сорваться с места в ту же секунду, но он не успел, упустил момент, и теперь с ужасом наблюдал, как из-за спин стражи с разбитым окровавленным лицом выходит тот самый снайпер. Он ничего не сказал, не кивнул, просто проткнул штыком мушкета Алена. Потому что тот стоял ближе. Побледневшее лицо Алена, широко распахнутые пустые глаза и лишь одно слово, которое мальчик произнёс на последнем дыхании, одними губами: «Беги». И Луи побежал, попытался обойти стражников, просто не соображая, что делает; но один из них крепко схватил его за руку. Мальчик пытался освободить руку, выскользнуть из цепких пальцев, но безрезультатно. Его обступали, громко голосили, хохотали; упало тело Алена. И тут время будто остановилось – Луи сразу увидел, услышал и почувствовал всё, чего не смог бы сделать и за десяток минут. Стражников было шестеро, практически все одеты в прочную броню, кроме снайпера и того, кто держал его. Двое были вооружены копьями, ещё двое – шпагами, и лишь один – кинжалом; короткий клинок висел у него на поясе, прямо рядом с Луи. В одно мгновение, двигаясь быстрее кошки, мальчик выхватил кинжал и вонзил в живот стражника, удерживающего его предплечье. Хватка ослабла, Луи оттолкнул раненого и бросился бежать – быстро как никогда, чувствуя прилив сил от страха и ярости. Он преодолел уже около тридцати метров по улице, чувствуя, что преследователи безнадёжно отстают. Что-то взвизгнуло и ударило Луи в левое плечо, взорвавшись болью во всём теле. Мальчик упал, но тут же поднялся, заметил справа переулок и нырнул в него. Кусты, цветы, выход на улицу, потом между домов, в ещё один двор. Снова падение, снова подворотни и дороги. Чем дальше шёл Луи, тем меньше запоминал. Ноги всё больше заплетались, временами он проваливался куда-то – не наяву, а сознанием. Пока он не очутился около знакомого забора из прутьев и пик, высокого и непреодолимого. Ещё пара шагов – и голоса впереди: – Кто идёт? – Луи, – прошептал он, падая на колени. Кто-то оказался рядом, подхватил его, и мальчик продолжил: – Там стража. Шесть человек… Стреляли… Ален… Очнулся он утром, в собственной кровати. Солнце пробивалось в окна, освещая всю комнату и лицо сидевшего возле него Фабриса. – Что?.. – Мальчик попытался сесть, но был мягко остановлен рукой отца. – Успокойся. Всё в порядке. Луи соображал, но мысли ворочались с трудом, не желая выстраиваться в ряд. Он чувствовал лишь слабость и боль в левом плече. С трудом подняв онемевшую руку, он заметил, что вся верхняя левая часть туловища перевязана. Через силу Луи попытался вспомнить, что произошло после его побега, но в голове были лишь глаза Алена, одинокого мальчика со светлыми волосами. – Его нашли? – Алена? Или того парня, которого ты прирезал? – Заметив выражение глаз Луи, Фабрис осёкся. – Мы всех нашли. Всех шестерых. А тело Алена вернули сюда. Мы достойно похороним его. Луи кивнул. Странная, пугающая пустота образовалась у него внутри. Не хотелось ни говорить, ни думать. Он чувствовал, как что-то изменилось навсегда. Отец будто понимал его состояние и молчал. Но что-то не давало ему покоя, и он не мог уйти, не рассказав об этом: – Однажды, чуть меньше двадцати лет назад, меня сильно ранили во время задания. Я был молодым и глупым, и сам оказался виноват в той ситуации. Нанесённый урон оказался непоправимым, я потерял способность быстро и ловко передвигаться и стал годен лишь для работы… с бумагами. Время прошло, но моя глупость осталась, и вчера я потерял Алена и чуть было не лишился тебя. – Это не твоя вина, – слабо возразил Луи, но отец лишь грустно улыбнулся, качнув головой. – Создавая Отряд Теней, я твёрдо решил, что детям не нужно оружие. Что вы ещё слишком малы для того, чтобы доверить вам такие опасные вещи. Я ошибался, и вчера пришлось заплатить за ошибку. Больше этого не повторится. Фабрис наклонился, что-то доставая, и положил на кровать наруч со скрытым клинком. Луи сразу же узнал его – такие носили почти все ассасины. – Теперь он твой, – проговорил отец. – Пусть ты и не ассасин, но я не собираюсь подвергать тебя опасности. Никого из вас. Носи его с честью. Луи осторожно взял оружие в руки и произнёс: – И во имя Алена. – И во имя Алена, – согласился Фабрис, смотря на клинок отрешённым взглядом.Март 1789 г.
Март в этом году выдался довольно холодным, как и вся прошедшая зима, и Луи бы ни за что не вышел на улицу, если бы не Лина. За прошедшие годы девушка стала ещё восхитительнее, она отрастила волосы до средней длины и подросла, однако, догнать быстро вытянувшегося Луи было невозможно. Теперь они часто гуляли по Орлеану вдвоём, предпочитая в основном небольшие улицы. – Стало всё труднее незаметно отлучаться из штаб-квартиры, – пожаловалась Лина, держа Луи под руку. – Особенно сейчас, когда Фабрис следит за каждым из нас, – согласился он. – И, знаешь, в последнее время мне всё чаще кажется, что повод для беспокойства действительно есть. – Я тоже это чувствую. – Девушка поёжилась, но явно не от холода, и Луи прекрасно её понимал. Последняя зима потрясла всю страну, оставив без урожая многие районы Франции. Больше всего пострадали деревни, а теперь последствия ощущают и такие крупные города как Орлеан и Париж. Знать, конечно, ничего не замечала – у представителей власти еды и денег всегда было в избытке, крайне редко они действительно в чём-то нуждались. А когда нуждались – просто повышали налоги, не заботясь о последствиях. Но Луи, весь Отряд Теней, и некоторые ассасины, выросшие на улицах, чувствовали растущее недовольство народа. У большинства жителей города, которые и раньше едва сводили концы с концами, теперь денег не хватало ни на что; цены на продукты, и, в особенности, на хлеб, из-за неурожая поднялись в несколько раз. В Братстве дела тоже обстояли нелегко: были дни, когда они сильно голодали, и Луи приходилось красть еду на базаре себе и другим членам Отряда Теней. Он не любил воровать и понимал, что кому-то другому от этого будет хуже, но ничего не мог поделать. Иногда он вспоминал Луи-Филиппа-Жозефа, который стал герцогом Орлеанским, надеясь, что теперь, управляя городом, он сможет всё исправить. Возможно, герцог и пытался что-то делать, но это никак не помогало. Люди мёрзли и умирали от голода. Люди были на грани. Они собирались в небольшие группы и обсуждали происходящее в деревнях и других городах: открытые выступления народа, грабежи, бунты и восстания, и Луи мог поклясться, как несколько раз слышал предложения об активных действиях и на улицах Орлеана. Юноша был практически уверен в том, что всё обойдётся, но сердцем понимал – фитиль его города уже догорает. Лина недавно успешно прошла церемонию вступления в Братство, и Луи хотел поинтересоваться, каково это – быть настоящим ассасином, но неожиданно услышал крики и шум толпы впереди, которые с каждым шагом становились всё громче. С полувзгляда поняв друг друга, они ускорились и вышли из переулка на главную площадь. Площадь Мартруа – место, где обычно стоит множество палаток и прилавков, торгующих самыми разнообразными вещами: от еды и лекарств до оружия и изделий из дерева. Сегодня же количество продавцов можно было пересчитать по пальцам, а вот размер толпы, собравшейся у одного из прилавков, потрясал. Их намерения тоже не оставляли в равнодушии – люди, представляющие в основном крестьянство, были вооружены вилами и косами, самодельными дубинками, некоторые держали в руках ножи. Потрясая оружием, голодная, практически обезумевшая толпа требовала снизить цену на хлеб у беспомощного продавца, но тот лишь разводил руками, не желая терять прибыль. Наконец кто-то из толпы не выдержал и схватил несколько буханок прямо с прилавка, другие сделали то же самое; но как только продавец попытался что-то предпринять, в его сторону нацелилось несколько вил. Народ грабил, воровал и угрожал, и такое происходило по всей Франции, превращаясь в нормальное явление. Неожиданно Луи с ужасающей ясностью понял, что жители страны прямо сейчас делают шаги, которые ведут к чему-то непоправимому. – Мы здесь ничего сделать не можем, – с грустью сказал он Лине, беря её за руку. Она некоторое время смотрела на людей, которые передавали друг другу хлеб, обещая непонятно кому, что заплатят за него позже, и заметила: – Вообще-то, можем. – М? – Фабрис рассказал мне, что на востоке отсюда есть целый склад зерна, который принадлежит тамплиерам. Они надеются получить контроль над толпой, удерживая такие богатства при себе. Твой отец хотел собрать небольшой отряд ассасинов, чтобы захватить хранилище через пару дней, но мы можем сделать это прямо сейчас. Луи серьёзно посмотрел на неё и попытался сказать так, чтобы она поняла, что предлагает ему: – Но я не ассасин. И я не хочу становиться на чью-либо сторону. Я уже говорил, тамплиеры… – …ничего тебе не сделали? – Она показала рукой на людей, всё ещё делящих последние куски хлеба между собой. – Тогда посмотри на них. И скажи, что тамплиеры ничего не сделали им. – Лина положила руки ему на плечи. – Луи, скажи мне, что тамплиеры ни в чём не виноваты и их совесть перед народом чиста. Но Луи не смотрел на толпу, он и так прекрасно знал, что там происходит. Юноша смотрел в глаза девушке. – Где этот склад? Десять минут спустя они сидели на крыше одного из домов, наблюдая за объёмным одноэтажным сооружением из дерева, окружённого лишь пустым пространством: другие здания предпочли остаться на расстоянии. – Там серьёзная охрана. Помимо тех наёмников у единственного входа, – Лина указала на четырёх людей с оружием у больших массивных дверей, – есть ещё отряд внутри. Жду приказов, командир. – Ты старше меня по званию, ты и приказывай, – хмыкнул Луи. – Ну, тогда иди и убей их, солдат. Лина, конечно, говорила не всерьёз, но что-то придумать надо было. Четыре подготовленных наёмника, с мушкетами в руках и мечами на поясе – при атаке в лоб таких не пройти. – Один заходит спереди, отвлекая внимание, второй спрыгивает на них с крыши склада, – предложил он. – Я хотела зайти сбоку. – Заметят, – Луи покачал головой. – Ну, так что, хочешь сверху или снизу? Лина хихикнула. – Чего? – Юноша не понял, над чем она смеётся. – Ничего. Доверюсь тебе и буду снизу. – Продолжая посмеиваться, девушка начала спускаться на мостовую. – Дождись, пока я подам сигнал! – крикнул Луи ей вдогонку и перешёл на другую сторону крыши. Чтобы залезть на склад, придётся сделать крюк, а не то наёмники могут его заметить – им точно не понравится молодой человек, карабкающийся на охраняемый объект. Пока Луи обходил склад, держась на расстоянии, он обдумывал, как бы половчее убить охранников – нападать на противника сверху ему ещё не приходилось. Большинство ассасинов вонзают скрытый клинок в свою цель сразу после приземления на неё, но для Луи это было не слишком удобным вариантом. Члены Братства носят клинок на левой руке – это всегда считалось удобным. Но, когда Луи приступил к тренировкам с новым оружием, он понял, что не может использовать лезвие ассасинов в полную силу: из-за раны в левом плече его рука ещё долгие месяцы плохо двигалась, поэтому на какое-то время юноша закрепил наруч на правое предплечье. И это казалось куда удобнее, чем он представлял. Вдохновившись, Луи изменил строение механизма так, чтобы лезвие выскальзывало не под запястьем, а над ним. Таким образом, скрытый клинок превратился в полноценное наступательное оружие. Мини-арбалет, который стал недавним нововведением в Братстве, юноша тоже перевесил на верхнюю часть наруча. Правда, некоторое время пришлось поломать голову надо защитой механизма – ведь находясь на видимой части руки, он мог легко попасть под удар и сломаться. В итоге Луи взял обычные металлические наручи, закрывающие запястья, но сделал соответствующие отверстия, чтобы не мешать активации мини-арбалета. Многие в Братстве не одобрили его эксперименты, но Фабрис пожал плечами: «Если тебе так удобнее, пользуйся». Строение с зерном, сколоченное из простых досок и балок, некоторые из которых наполовину сгнили, выглядело не слишком надёжно, поэтому Луи не торопился, когда лез на крышу, выбирая опоры попрочнее. Оказавшись наверху, он прокрался к охране – теперь четверо ничего не подозревающих наёмников были прямо под ним, на высоте порядка трёх метров. Луи высмотрел в тени одного из домов Лину. Их взгляды встретились, и девушка двинулась навстречу охране. Те, конечно, сразу приметили её, но останавливать не торопились: когда Лина хотела, она могла выглядеть чрезвычайно маленькой и хрупкой. Луи закатал рукав, активировал арбалет и, осторожно наклонившись, прицелился в самого левого наёмника; он ждал действий Лины. Когда расстояние между девушкой и складом сократилось до пяти метров, один из охранников вышел вперёд и сказал: – Простите, но ближе вам лучше не подходить. Мы можем чем-то помочь? Лина не ответила, лишь взглянула на Луи, который кивнул, и вскинула руку со скоростью ветра. И вот уже первый стражник упал на колени, зажимая хлеставшую кровью рану на шее; за ним последовал второй, сражённый арбалетом юноши. Двое других подняли мушкеты, целясь в единственную видимую опасность – Лину, но недостаточно быстро: Луи спрыгнул и повалил обоих. Сжимая пальцы в кулак, он позволил лезвию выскользнуть над тыльной стороной ладони и с силой ударил одного наёмника; второго добила подбежавшая Лина. – Неплохой прыжок. – Неплохой выстрел. Они произнесли это одновременно и так же одновременно рассмеялись. Потом Луи махнул рукой: хватит, есть ещё работа. Оттащив одного наёмника в сторону, Луи взял его палаш, осторожно потянул тяжёлую дверь на себя – та оказалась не заперта – и тихо проскользнул внутрь. Лина вошла следом. На складе царила полутьма, солнечный свет прорывался лишь кое-где – через щели между досками, но его было недостаточно. Вокруг стояли высокие стеллажи, ящики всевозможных размеров, мешки – всё помещение было забито предметами, хранящими в себе не только зерно. Луи пошёл вперёд, аккуратно выбирая место, чтобы поставить ногу: пол был сделан из тех же ненадёжных досок, предательски скрипящих от любого движения. Лина ступала сзади, стараясь повторять его шаги. Луи прошёл уже полсклада, его глаза привыкли к темноте, но он не увидел ни одного намёка на тамплиеров или вообще кого-либо. Они вышли на небольшой участок, свободный от стеллажей. – Где они? – шёпотом спросил Луи. Девушка лишь тихо вздохнула в ответ. Тихо и как-то… слишком резко. Луи резко обернулся, и его внутренности будто провалились куда-то. Из теней вышли три человека с оружием в руках, один из них держал Лину, приставив нож к её горлу. Двое других медленно подходили к Луи по кругу, с разных сторон. Все они были совершенно не похожи на наёмников или стражников: великолепно одетые, причёсанные, уверенные в себе люди с дорогими, изящно украшенными клинками. Тамплиеры. – Кто у нас здесь? – спросил тот, что удерживал Лину – высокий чёрноволосый тамплиер в треуголке. – Ассасины снова суют свой нос, куда не следует? Брось клинок, парень, да побыстрее. Луи посмотрел на Лину, на её лицо, глаза, источающие страх и непокорность, и медленно положил палаш наёмника на пол. – Скрытый клинок тоже, – тамплиер хитро улыбнулся сквозь короткую бороду. – Думаешь, нацепил его на другую руку и стал самым умным? Два других тамплиера были на расстоянии трёх шагов от Луи, они лишь ждали, когда он снимет наруч, чтобы атаковать. Главный держал Лину надёжно, особенно крепко схватив её за левую руку. Шансов спастись не было никаких. Юноша тянул время: – Вы можете остановить нас, но придут и другие ассасины. И даже обычные люди – толпа ворвётся сюда, снесёт эти двери и просто растопчет… – Тамплиер провёл ножом по горлу Лины, не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы оставить порез и заставить её вскрикнуть. – Ладно, хорошо! Юноша перепугался не на шутку и потянулся к ремням, которые удерживали клинок на руке. Вдруг он заметил пистолет на поясе у лысого тамплиера, подходящего к нему справа. Сможет ли Луи быстро выхватить оружие и метко выстрелить? Но что-то планировать было уже поздно Лина, воспользовавшись тем, что все следят за Луи, незаметно взвела арбалет и выстрелила туда, куда могла – в стопу тамплиера. Растерявшись, скривившись и завопив от боли, тот потерял контроль над ситуацией, и, развернувшись, девушка всадила клинок ему в горло. Двое других отвлеклись, обернулись – Луи этого хватило. Ногой он ударил по руке со шпагой левого противника, скрытым клинком ударил по запястью правого, отрубая его. Оба противника были обезоружены и беспомощны, лысый – с обрубком вместо руки – с криками упал на пол; два быстрых движения, и всё было кончено. Убрав лезвие, Луи, наконец, взглянул на ассасинку. – Ты как? Неопределённо пожав плечами, Лина всхлипнула и уткнулась лбом ему в плечо. Луи с облегчением прижал её к себе. Поглаживая девушку по голове, он прошептал: – Ты молодец. Просто молодец. Они стояли так долго, и простояли бы ещё целую вечность, если бы не покойники в комнате и слишком зловещая тишина. Наконец она отстранилась: – Отрубить руку? Ну ты даёшь. – Критиковали мой клинок, а ваши бы так не смогли. – Луи самодовольно улыбнулся. – Да-да, мы ошибались, мой командир, простите своих смиренных подданных. Улыбка сползла с лица юноши. Посмотрев на мёртвых тамплиеров, он проговорил: – Они услышали наш смех за дверьми. Мы бы не попали в такую ситуацию, если бы не расслаблялись. – Он вздохнул, думая над тем, что делать дальше. – Ладно, давай закругляться. Ты иди на площадь за голодающими и заставь их прийти сюда за припасами, только особо не торопись. А я пока приберусь тут. Незачем людям знать, что кто-то проливал кровь за еду, иначе они начнут делать так же. И вот ещё. – Луи протянул ей платок из внутреннего кармана. – Прижми к ране. Лина поцеловала его перед уходом. Полчаса спустя они снова стояли на крыше высокого дома напротив склада и смотрели, как люди с радостными возгласами выносят зерно, хлеб, другие продукты, лекарства и оружие. Свежеиспеченные лидеры уже раздавали приказы, сортировали и составляли списки припасов. – Когда я вернулась на рынок, то увидела, как они грабят другого торговца, – озабоченно сообщила девушка. – Почти сразу же на площади появились солдаты. Их командир приказал открыть огонь, но те ослушались приказа. Люди нарушают закон, а стража даже не пытается это остановить – и такое происходит по всей стране. Как мы сможем это остановить, Луи? – Нам не нужно это останавливать, – задумчиво ответил юноша. – Да мы и не сможем. Никто уже не сможет.Ночь с 13 на 14 июля 1789 г.
Луи открыл дверь в молчаливую штаб-квартиру и вошёл. На улице уже была глубокая ночь, и казалось, будто тьма и прохлада проникли и внутрь: не горело ни одной свечи, ни одного крошечного огонька, никто не ходил, не разговаривал, не радовался и не грустил; потому что никого не было. Но это место уже давно стало для него домом, ему не нужно было видеть дорогу, чтобы знать, куда пойти. Коридор налево вёл в оружейную. Подумать только, скольким вещам он научился там! Виды оружия, их характеристики, способы использования, варианты атак, парирования… Он начал обучаться с тех пор, как в самом детстве впервые взял деревянный меч в руки, и теперь по праву считается вторым фехтовальщиком после Винсана. Луи повернул голову направо, вглядываясь в просторное длинное помещение с деревянными столами и стульями, где они обычно развлекались, общались и обедали. Улыбнувшись, он вспомнил, как близнецы каждый раз начинали кричать друг на друга и на всех окружающих, если у кого-то из них порция еды оказалась больше, чем у другого. А Лина заразительно смеялась, пока все пытались их примирить. Впереди, за лестницей, ведущей на второй этаж, находилась огромная библиотека, заполненная книгами и бумагами с бесценной информацией: не только сведениями обо всём мире, но и историей Братства Ассасинов. До создания Отряда Теней Луи мог часами сидеть там, восторгаясь смелостью Альтаира, подвигами Эцио, самоотверженностью Коннора и многим другими ассасинами, и даже некоторыми тамплиерами. Безмолвно прощаясь со своим прошлым, Луи поднялся на второй этаж. Здесь было много комнат, большинство из которых играли роль спален. Но сейчас почти все из них были пусты. Один лишь луч света плясал на этих стенах – из-под двери в конце коридора. Именно туда Луи держал свой путь. Конец коридора, конец всего, что он знал. Но одновременно – и начало. Он пошёл вперёд, шаг за шагом сокращая расстояние, отдаляясь от прошлого, приближаясь к будущему. Прошёл комнату Винсана, в которой старый фехтовальщик, такой рассудительный, ловкий и по-своему добрый, спал в одиночестве, негромко похрапывая. Удастся ли им встретиться когда-нибудь? Сможет ли учитель показать ещё несколько приёмов? Ещё несколько шагов – и дверь в спальню других ассасинов позади. В основном, это были простые охранники и разведчики – люди, которым обычно не доверяли слишком серьёзные задания, но Луи знал многих из них. И знал, что будет скучать. Последняя дверь – комната Отряда Теней. Близнецы, всегда защищавшие его, пока ещё не доросшие до возраста вступления в Братство; другие дети – за последние месяцы их становилось всё больше за счёт тех, кто не знал, куда можно пойти и кому довериться в эти смутные времена. Конец коридора. После марта положение дел сильно ухудшилось. Бунты и мятежи вспыхивали повсеместно, абсолютно во всех частях Франции, как в деревнях, так и в городах. В конце апреля столкновение между простым народом и армией произошло даже в столице. Луи был свидетелем ещё многих восстаний, но только случившееся в Париже наконец подтолкнуло знать к активным действиям. В начале мая были созваны Генеральные штаты. Герцог Орлеанский, всё ещё поддерживающий связь с ассасинами, а вслед за ним и огромное количество рабочих и простых людей отправились в Париж, надеясь на последующие изменения – естественно, в лучшую сторону. Долгое время ничего не происходило, буржуазию игнорировали, считали несуществующим звеном; а народ всё больше приходил в ярость. Луи чувствовал это даже в Орлеане – чего уж говорить о Париже, эпицентре происходящего? Когда наступил июнь, и третье сословие Генеральных Штатов перешло в открытое неповиновение королю и его власти, Фабрис решил, что пора действовать. Он отдал приказ, и за несколько дней почти все ассасины отправились на помощь Парижскому Братству – и Лина в том числе. Луи остался в качестве лидера Отряда Теней, чтобы помогать своему отцу. Такова была официальная причина; но на самом деле Луи боялся покидать свой город, боялся устремиться в огромный, опасный и непредсказуемый Париж, готовый перейти к анархии в любую минуту. Одно дело – убить определённую цель, человека, который ходит, смотрит и дышит, так же, как и ты. Другое – противостоять целому неизвестному городу. Многие ассасины боялись, Луи знал это, но у них не было выбора – приказ есть приказ; у него же выбор был. И сейчас он понял, что выбрал не то. – Я собираюсь отправиться в Париж, – с уверенностью сказал Луи. Они были в комнате отца, освещённой единственной свечой. Фабрис вообще редко спал, часто проводя ночи за своим столом; и особенно – сейчас, когда из Парижа приходили такие вести. Не отрываясь, он глядел в лицо юноши, с внимательностью, но без удивления. Не видя сопротивления со стороны отца, Луи продолжил: – Уже несколько дней я слоняюсь по городу, не понимая, что здесь делаю. Почти все, кого я знал, сейчас в Париже – защищают людей и спасают страну. Пусть с неуверенностью и страхом, но они делают то, что должны; я понял, что хочу быть с ними. Фабрис всё смотрел на него, вселяя неловкость. Что это значит? Недовольство? Разочарование? Луи никак не мог понять выражение лица своего отца, пока тот не откинулся на спинку стула и не произнёс одно лишь слово: – Иди. – Ты отпускаешь меня? Вот так просто? – Я уже давно жду, когда ты выразишь своё желание. Я думал, ты отправишься в столицу сразу, вместе со всеми, но, очевидно, тебе нужно было время. – Фабрис улыбнулся. – И я рад, что оно наконец-то пришло. Луи был в полном замешательстве. Наконец он пробормотал: – Спасибо. – Но у меня к тебе есть одна очень серьёзная просьба. – Я сделаю всё что угодно. – В Париже ты должен будешь представлять Орлеанское Братство. Луи опешил: – Что? Почему я? Есть ведь много других ассасинов, старших по рангу: Филипп, Астор, Джерод… – Потому что я не знаю никого способнее тебя, – перебил Фабрис. – Да, есть и другие, заслужившие себе высокое положение в Братстве – трудом и упорством. Но не навыками и умениями, не тем, что есть в тебе. Я не могу отправиться в Париж, там не будет толку от человека, всю жизнь рывшегося в бумажках. Там нужен человек действия, решительный и стремительный. Ты. Фабрис открыл ящик стола и достал золотой шестиугольный значок с выгравированным символом ассасинов – такой был у главы каждого отделения Братства. Под символом красовалась надпись «Орлеан». Луи с некоторым испугом посмотрел на эмблему и произнёс: – Но тогда мне придётся стать ассасином. – Ты уже ассасин. Подумай, Луи: ты живёшь с нами, ты пользуешься нашим оружием, знаешь нашу идеологию. Все твои друзья – это мы. И самое главное то, что ты поддерживаешь народ, сочувствуешь простым людям – делаешь то, чем веками занимаются ассасины. Помнишь твой с Линой подвиг в марте? Ты убил тамплиеров не потому что считал их врагами, а потому что действовал во благо людей. Луи молчал. Фабрис встал из-за стола, подошёл к сыну, одну руку положил ему на плечо, а второй протянул знак мастера-ассасина: – Ты можешь сколько угодно отрицать свою причастность к нам, но я вижу тебя, всю твою душу, и я знаю, что внутри ты уже давно стал ассасином. Ты пропитался самой сутью нашего Братства, стал частью нас, и это уже не изменить. Юноша смотрел на знак Братства, как загипнотизированный. Он просто не мог его взять, это бы означало поражение в борьбе, которую он вёл всю жизнь. Но был ли вообще смысл в ней? Луи взглянул на отца, который сказал: – Ты пойми, мы сейчас говорим не только о твоей судьбе, речь о судьбе всей Франции. Я читаю письма, которые приходят из столицы и вижу, что наши ассасины дезориентированы и рассредоточены. Только ты можешь и должен сплотить их. И Луи словно шагнул в пропасть, стремясь навстречу будущему. – Ладно. Я сделаю это…ради тебя и ради Франции. – И ради Лины, конечно, – пошутил Фабрис. Луи рассмеялся, чувствуя облегчение, и взял значок из рук отца. Теперь он лидер Орлеанского Братства… Но разве что-то изменилось? «Похоже, я и вправду всегда был ассасином», – подумал он. Фабрис подвёл его к шкафу, стоящему в углу и распахнул старые дверки. Внутри оказался костюм ассасина. Луи взял его в руки: – Это твой? – И да, и нет, – усмехнулся Фабрис. – Когда-то я носил его, но потом переделал под тебя. Должен подойти. Луи осматривал костюм со всех сторон. Тёмное одеяние выглядело внушительно и больше походило на плащ, но назвать его тяжёлым было нельзя; плечи и большую часть туловища покрывала чёрная кожа, на поясе крепились ремни; конечно, был и капюшон – так же из кожи. – Соединить это с моими перчатками и наручами – и будет превосходно, – улыбнулся Луи, вспоминая о перчатках без пальцев, с металлическими вставками на костяшках, которые дожидались его в комнате. – Спасибо тебе. Фабрис кивнул, возвращая себе деловой вид. – Осталось только зайти в оружейную – и пора отправляться. Ты готов? – Наверное. – Ты отправишься в самое сердце происходящего, где люди уже вышли из-под контроля и способны на что угодно. Ты должен быть осмотрительным и осторожным. – Я буду. Луи обнял отца на прощание, понимая, что больше тянуть нельзя, и тот прошептал: – Возвращайся назад. Мне бы ещё хотелось заняться воспитанием внуков.14 июля 1789 г.
Луи добрался до Парижа утром, готовый и во всеоружии. Костюм отца подошёл ему идеально, словно был создан для этого; перчатки и наручи действительно хорошо сочетались с одеянием ассасина и прибавляли уверенности. Из оружейной Луи прихватил свой любимый кинжал и палаш с широкой гардой в форме полукорзины. С длинным клинком было несколько непривычно, но он понимал, что в такие времена дополнительное оружие явно не помещает – благо, плащ скрывал все подозрительные предметы и не привлекал внимания. Стражники стояли у входа в город, наблюдая за всеми проходящими через ворота, но почти никого не останавливали. Луи слышал, что французские солдаты в большинстве своём находятся на стороне народа, поэтому бесстрашно направился к ним. За несколько минут разговора он продал лошадь, на которой прибыл сюда (ездовое животное в Париже ему не нужно, а вот горсть монет явно пригодится), и узнал последние новости. Но в основном стража говорила то, что он уже слышал на улицах Орлеана: неповиновение приказам, захваты зерна и муки, оружия, вооружённые столкновения с солдатами. Один из них, совсем молодой, рассказал, что народ может отправиться на захват Бастилии – слухи об этом гуляли всю прошлую ночь, но, тем не менее, они оставались лишь слухами. Луи поблагодарил охранников и вошёл в город, думая, как тяжело примириться с тем, что и в страже есть честные люди, которые руководствуются не только лишь выгодой. Как жаль, что пять лет назад на ночных улицах Орлеана им попался не такой отряд. Народ бунтовал в центре Парижа, в садах Пале-Рояля и прилегающих территориях, но отголоски волнений чувствовались и здесь, на пустых, полуразрушенных улицах. Витрины и окна были разбиты, а мостовые усыпаны осколками стекла, бытовыми предметами, кое-где видны баррикады и следы пожаров. Луи решил продвигаться к центру по крышам – вряд ли кому-то будет до этого дело. Приметив одноэтажное здание, юноша забрался сначала на него, потом – на примыкающий более высокий дом, откуда был прекрасно виден пропитанный дымом Париж. Но этой высоты было недостаточно. Нужно увидеть все улицы города одновременно, понять, куда движется основная масса людей. Луи не сомневался, что ассасины будут в центре событий. Его целью стал шпиль высокой церкви далеко впереди, в нескольких сотнях метров – забравшись наверх, он мог бы оценить ситуацию целиком. Луи побежал, перепрыгивая с крыши на крышу; иногда ему приходилось слезать на улицы, и сердце снова сжималось от увиденных разрушений. Наконец, он добрался до церкви. Людей рядом практически не было, но некоторые всё равно заметили, как он карабкается на священное здание. Цепляясь за очередной выступ, доску или подоконник, юноша слышал гневные ругательства, звучащие снизу. «Богохульник» было самым мягким из них. Он поднимался всё выше, ветер дул сильнее, и становилось страшнее. Конечно, Луи не в первый раз покорял подобные здания, но это не сильно облегчало ему задачу. В конце концов, и новички, и опытные акробаты, разбившись о землю, выглядят одинаково. В последний раз подтянувшись, Луи залез в колокольню, чувствуя, как тяжесть наваливается на руки и плечи, но отсюда открывался настолько величественный вид, что заставлял забывать обо всех проблемах. Парижские сады, дома, церкви и храмы, улицы, лёгкая дымка – всё предстало перед ним в одно мгновение, и это было потрясающе. Орлеан выглядел совсем не так захватывающе, даже несмотря на грандиозную Луару. Полюбовавшись пейзажем, Луи заставил себя сконцентрироваться на деталях. Как он и думал, люди стекались к центру города, а на окраинах улицы пустовали. Многие называли большие толпы горожан «чернью», и именно так это выглядело: тёмные точки собирались в группы, сливались в большие чёрные моря, со своими волнами, накатывающими то в одну, то в другую сторону. И самое огромное море собиралось у Бастилии, которую нельзя было с чем-то перепутать – мрачная крепость, возвышающаяся над городом. Слухи оправдались, и теперь у Луи было направление. В библиотеке Луи много читал про Париж и, конечно, заинтересовался таким сооружением как Бастилия. Шесть массивных башен, внутренние и внешние ворота, окруженные непреодолимым рвом с водой, ружья и пушки, готовые стрелять по штурмующим – казалось, что этот замок взять невозможно. Но именно это и собирались сделать люди, собравшиеся у крепости. Впрочем, пока они просто стояли с оружием и зажженными факелами – Луи ясно видел это с крыши четырёхэтажного дома напротив знаменитой тюрьмы. Насколько он понял из разговоров людей, пробираясь по улицам, командующий гарнизоном крепости де Лонэ пообещал не стрелять в толпу, если те не будут предпринимать никаких действий, так что пока опасности не было. Но где все ассасины? Луи был уверен, что многие были обязаны принять участие в штурме тюрьмы, но никого не видел. Раз за разом он оглядывался кругом, пытаясь рассмотреть знакомые силуэты на улицах, но бесплодно. И тут он увидел на дальней крыше человека в капюшоне – тот бежал, намереваясь обойти крепость сбоку. Луи не мог дать ему скрыться и ринулся следом. Ассасин в красном костюме обогнул половину крепости и прибежал туда, где ров с водой уже закончился – на крышу одного из высоких домов, примыкающих вплотную к стенам Бастилии. Небольшой отряд из пяти человек уже поджидал его. Луи не отставал; приблизившись, он смог разглядеть весь отряд, что-то оживлённо обсуждающий: четверо из них были в капюшонах, пятый казался простым горожанином, но при оружии. Один из ассасинов в белоснежном костюме заметил приближающегося Луи и вскинул пистолет, предупредив других. – Кто ты такой? – спросил он. – У тебя костюм ассасина, но мне не знакомо твоё лицо. Но Луи даже не услышал произнесённых слов. Он не смотрел ни на пистолет, ни на лицо ассасина. Он смотрел на другое лицо – Лины. Она стояла среди них с приоткрытым ртом, не веря своим глазам; потом опомнилась – в мгновение ока девушка оказалась рядом и обняла Луи. Он ответил взаимностью, крепко прижимая её к себе и понимая, как же, оказывается, скучал. Другие были в видимом замешательстве. Ассасин, который целился в Луи, опустил пистолет и язвительно сказал: – Простите, что прерываю, но, может, займётесь этим не во время вооружённой осады средневековой крепости? – Конечно. – Лина чуть отошла и, не скрывая радости, представила юношу: – Это Луи, он… из Орлеанского Братства. – Глава Орлеанского Братства, – с улыбкой склонил голову Луи. – Не похож ты на главу, – сощурился ассасин. – Но с этим разбёремся потом. Лину ты, похоже, уже знаешь. Меня зовут Эймери. Это – Лотер, а это – Сисар. – Эймери указал на двух ассасинов, в зелёном и красном, а потом подвёл к себе высокого просто одетого мужчину. – А это – Паннетье. Именно он подсказал нам блестящую идею, как пробраться внутрь. Давайте, за дело. Ассасин подошёл к стене Бастилии, повернулся к ней спиной и присел, сложив руки в замок: залезайте, я подсажу. Пока небольшой отряд незаметно поднимался на стены крепости, Луи не удержался и поцеловал Лину. – Эй! – снова вмешался Эймери. Оказывается, все уже залезли наверх. Луи подошёл к стене и подсадил Лину, потом подпрыгнул, и Лотер с Сисаром втянули его на стену. Оказавшись наверху, он осмотрелся. Мрачная и зловеще тихая Бастилия одной стороны; огромный ров с водой и толпа народа – с другой. Луи спросил: – Так какой план? – Мы должны опустить мост и помочь людям захватить крепость, – ответила ему Лина. – Ещё среди заключённых есть Пьер Беллек, ассасин. Надо освободить его. – Как он выглядит? – спросил Луи, последовав за Эймери и другими, которые пошли по направлению к воротам. – Длинные тёмные волосы, борода, на левой щеке шрам. Серьёзный такой, неприветливый, улыбается раз в месяц – вы его узнаете, – отозвался Лотер. Они нашли лестницу, крутые каменные ступени, ведущие вниз, и спустились во двор. Паннетье вёл их через проходы и на ходу объяснял: – Большинству солдат было приказано оставить внешний двор и собраться внутри крепости – охранять пленников и порох, но некоторые всё ещё могут шастать здесь, так что рот не разевайте. Едва они вошли в главный двор с воротами, как кто-то на стене закричал. Луи повернулся и увидел трёх солдат с мушкетами. Тут же началась стрельба. Ассасины нырнули в укрытие, на какое-то время оказавшись в безопасности. Эймери приказал: – Сисар, Лотер, давайте наверх, только незаметно. Устраните их, а то мы отсюда ничего сделать не сможем. Паннетье сказал: – Я могу попробовать добежать до ворот и опустить мост. – Луи видел рычаг, отвечающий за это – до него было около двадцати метров. – Не надо, – остановил его Эймери. – Слишком опасно. Паннетье фыркнул в ответ, но остался на месте. Луи хотел выглянуть из укрытия и попробовать подстрелить кого-нибудь из арбалета, но одна из пуль выбила щепки из ящика совсем рядом с его головой, и юноша пригнулся ещё ниже. Лина попыталась повторить его подвиг, но Луи придержал её за руку и покачал головой. Тем временем, стрельба не осталась незамеченной. Луи услышал рёв толпы за стенами замка: кажется, народ решил, что комендант де Лонэ нарушил обещание и открыл огонь по осаждающим. – Они скоро начнут штурм, – сказал он Эймери. – И хорошо. Главное – открыть ворота к этому времени. Выстрелы прекратились. Ассасины высунулись из укрытия и увидели Сисара, который махнул им рукой со стены. Паннетье сорвался с места и бросился к воротам; одновременно из караульной башни стали появляться солдаты. – Защищаем рычаг, – приказал им Эймери. – Стоим насмерть, пока ворота не откроются. Луи обнажил палаш и приготовился к бою. Справа встал Эймери с булавой, слева – Лина. Сзади Паннетье возился с рычагом, дарящим путь к свободе. Солдаты устремились прямо на них – целый десяток, жаждущий крови нарушителей спокойствия, а из стен башни высыпали всё новые… Послышался взрыв, другой, крепость дрогнула, и нескольких солдат накрыло здоровыми кусками камня. – Пушки?! – вскричал Луи, бросившись в атаку. – Откуда у них пушки? Эймери застрелил одного из солдат и довольно ответил: – Если вкратце, то мы помогли захватить Дом Инвалидов, и там оказался целый склад вооружения. Пока Луи пытался вспомнить, что это за Дом Инвалидов, один из солдат сделал выпад в его сторону. Ассасин отклонил атаку, и в ответ ударил противника левым кулаком в лицо. Краем глаза он заметил, как ещё один замахнулся шпагой, но им тут же занялась Лина. Обменявшись ударами с первым, Луи вспорол ему живот и тут же всадил стрелу из арбалета в третьего. Позади послышался грохот и скрежет: ворота опускались, и толпа восторженно взревела. Луи увернулся ещё от одной атаки, контратаковал, но противник жёстко заблокировал и этот удар. Их клинки схлестнулись, каждый давил на другого; левой рукой Луи вытащил свой кинжал и воткнул его в бок нападавшему, тот повалился на землю. Стали появляться новые лица, и не только враги – многие бунтовщики уже перебрались по мосту и с криками набросились на солдат. Луи получил передышку и оглянулся. Эймери сражался сразу с двумя противниками и ничуть не уступал им. Лина, отступая, отбивала удары закованного в тяжёлого броню громилы, и юноша помог ей – подобравшись сзади, он вонзил кинжал в прорезь между нагрудником и шлемом. – Спасибо. – Девушка откинула светлые волосы со лба и вдруг изумлённо указала куда-то наверх. – Гляди! Луи посмотрел туда, куда показывала Лина. Из окна вылезли два человека, одетых в белые рубахи и дырявые тёмные штаны, пленники, судя по всему. Оба были с тёмными длинными волосами, первый – с густой бородой. Ловко перепрыгивая с балки на балку, они забирались на стену. – Пьер Беллек? – Луи вопросительно посмотрел на Лину. Та кивнула. – Надо догнать их. Убрав кинжал и палаш в ножны, Луи бросился к стене, наметив несколько ящиков и выступы. Лина побежала следом, но схлестнулась с солдатом в шлеме. Она крикнула: – Иди вперёд, я догоню! Луи разбежался и схватился за выступ. Рядом с ним в стену ударила пуля, но он не обратил внимания. Перебирая руками, он цеплялся на камни и поднимался всё выше. Наконец, оказавшись на стене, он оглянулся. Пьер Беллек со своим другом стояли на самом краю стены. Второй что-то кричал про то, что Пьер спятил. Ассасин отвечал спокойно, а потом так же невозмутимо спрыгнул вниз, в ров с водой. Луи был довольно далеко от них и ничего не успел сделать, а вот солдаты – могли. Непонятно откуда взявшийся отряд окружил пленника, никак не решавшегося прыгнуть, и приказал ему сдаться. Парень повернулся к ним спиной и собрался с духом. Он не видел, как один из солдат прицелился из мушкета, намереваясь любой ценой остановить заключённого. Луи взвёл арбалет и успел раньше – снайпер вскрикнул и упал, так и не успев спустить курок. Парень прыгнул вслед за Беллеком. Час спустя они вновь собрались на крыше напротив Бастилии. – Лина рассказала мне, что случилось. Так это точно был Пьер? – спросил Эймери. Лина, Сисар и раненый Лотер стояли рядом. – Длинные тёмные волосы, борода. Шрам я не разглядел, но по характеру сходство один в один, – подтвердил Луи. – А второй? Кто он? Эймери пожал плечами: – Не знаю. Не припомню, чтобы Беллек хоть раз проявлял сострадание и брал кого-то под своё крыло. Как бы то ни было, надо возвращаться. Менторы захотят встретиться с тобой, глава Орлеанского Братства. – Так ты мне поверил? – Возможно, – усмехнулся Эймери. – Во всяком случае, сражался ты хорошо и особо глупых вещей не делал. Пойдёмте. Отряд двинулся вперёд. Луи с Линой шли рядом. Девушка взяла его за руку: – Я не ожидала, что ты вернёшься. Но очень рада этому. – И я рад, что я здесь, – улыбнулся он. – Но что заставило тебя приехать сюда? И даже стать ассасином? – Она щёлкнула пальцами по его капюшону. Луи ответил не сразу. Наконец он медленно произнёс, всё ещё обдумывая ответ: – Для Франции наступили тяжёлые времена. Сегодняшнее взятие Бастилии станет сигналом к революции и к настоящей войне. Это как снежный ком, скатывающийся с вершины и увеличивающийся в размерах – и кто-то только что толкнул его. Мы не можем остановить это, но мы можем смягчить последствия и помочь простым жителям. Я могу. Ты можешь. И, главным образом, могут ассасины. Настало время выйти из тени и заявить о себе. Дать людям свободу, которую они заслуживают. Вместе мы сделаем это. Солнце клонилось к закату, погружая охваченный народным пламенем Париж во тьму. Так заканчивался первый день революции, первый из многих других – беспокойных, опасных и кровавых страниц истории. Люди борются за свою свободу – это их право. Они борются с тиранией и верят, что в конце концов победят. И в этом они не ошибаются.