Любят только раз

      Пьер потянулся и застонал. Казалось, рана от пулевого ранения в ногу, не заживёт никогда. Альфа посмотрел на сидевшего неподалёку улыбающегося брата и недовольно проворчал: — Ты омега и никогда не участвовал в драках и поединках. Готов поспорить, что у тебя вообще нет ни одного шрама! — Ну, ты выиграл спор, — усмехнулся Рафаэль. — Я не сделал поединки и драки своим образом жизни. И не слишком завидую тем, кто поступил иначе, особенно когда их раны и травмы начинают болеть, и вчерашние герои превращаются в ноющих калек. — Калек?! — взвился альфа, которому шуточки брата были явно не по душе. — Эта рана просто пустяк, который раздражает меня тем, что очень медленно заживает! — О, ну что ты, я не имел в виду твои физические повреждения. Ты постоянно стонешь из-за того, кто овладел твоим сердцем! — Мы не будем говорить о нём. Я и так рассказал тебе вчера больше, чем следовало. — Ну, надо же было тебе распробовать наше фирменное вино. И надо же было тебе поплакаться в чьё-нибудь сильное омежье плечо! — рассмеялся Рафаэль.       Пьер вскочил на ноги, но тут же содрогнулся от внезапной острой боли. С момента той драки прошло уже два месяца, но рана всё ещё давала о себе знать. Странно, что он не заметил пулю сразу. Внимание на это он обратил только спустя час после исчезновения Люсьена, когда по ноге стала распространяться острая боль. Когда в больнице из него извлекли пулю, альфа всерьёз думал, что лучше бы было оставить её там, ведь тогда она не доставляла ему серьёзных неудобств. — Обойдусь без твоего сочувствия, — отрывисто сказал он. Омега и бровью не повёл. Рафаэль уже успел привыкнуть к вспыльчивости Пьера. — Где же твой юмор, братец? Может, это прелестный соловей унес его в теплые края на своих крылышках? — Клянусь, не будь ты моим родным братом, я бы разорвал тебя в клочья! — зарычал альфа и сжал кулаки. — Лучше не напоминай мне о нём. — Я могу высказать мнение только потому, что мы близнецы, — серьезно заметил Рафаэль. — Ты ведь хорошенько подумаешь, прежде чем дотронуться кулаком до моего лица, иначе будет похоже на то, что ты избиваешь сам себя. — Советую тебе не слишком успокаиваться на этом, братик. — Вот видишь? — многозначительно произнес омега. — Ты чересчур серьезно все воспринимаешь, а я только шучу. Пьер, тебе нужно научиться сдерживать свои эмоции, особенно отрицательные! — Ты зашел слишком далеко. — Разве? — отважно продолжал Рафаэль. — Люсьен покинул тебя. Он предпочёл уехать с дядей, нежели остаться с тобой. И ты так легко это воспринял? — Довольно, Рафаэль! — Ты никогда больше не увидишь его. И тебе нет дела? — Замолчи! — воскликнул Пьер. — И ты говоришь, что это не гнев? — продолжал его брат, все больше рискуя, потому что лицо альфы превратилось в маску ярости. — Смотри, ты готов избить меня только за то, что я вскрыл твой нарыв. Почему бы тебе тогда не покончить с собой, раз ты не можешь без этого омеги, но и не делаешь ничего для его возвращения? — Черт тебя дери, Рафаэль! Скажи на милость, как мне вернуть его, если теперь он меня презирает? Скажи хотя бы, как увидеться с ним? Я даже не знаю где его искать. — Ах, Пьер, не стоит придавать этим препятствиям значения, которого они на самом деле не имеют. Ты ведь даже не пробовал. Ты заранее боишься поражения. Действительно, неудача в этом деле означала бы конец всему. Но все-таки ты не знаешь наверняка, что потерпишь крах, и, самое главное, никогда не узнаешь, до тех пор пока не попробуешь. Поскольку Пьер молчал, Рафаэль продолжил свой натиск: — А что, если омега так же несчастен, как и ты сам? Вдруг его родные уже смирили свой гнев? Нет, ты помолчи и послушай меня, — повелительно прикрикнул омега, видя, что брат хочет возразить. — Все плохое, что было между тобой и Люсьеном, осталось. Нужно извиниться перед ним. Возможно, он поймет тебя лучше, чем ты думаешь. Но как это узнать, если не при встрече? Сделай, как подсказывает тебе сердце, Пьер. Сейчас вся семья Хонгов, включая его дядю, который, кстати, является главой китайской Триады, находится в Венеции, — с этими словами Рафаэль протянул Пьеру свёрнутый вчетверо лист бумаги, на котором был написан адрес. — Поговори с его родителями, потом с ним самим и расскажи им, что ты чувствуешь. Тебе ведь нечего терять, а если вовсе не поедешь, тогда уж точно все будет упущено. — Откуда ты столько знаешь? — изумился альфа, с уважением глядя на брата. — Книг много читаю, но скоро брошу это занятие, ведь через год я выхожу замуж, — с нотками грусти отозвался омега, откинувшись на спинку стула. Италия, Венеция.       - Папа, я не хочу об этом говорить! - крикнул Люсьен и вышел из дома громко хлопнув дверью. Микаэль беспомощно посмотрел на своего мужа, но тот мягко улыбнулся ему в ответ. Микаэль кинул на мужа раздражённый взгляд и ушёл к себе.       Саймон знал своего старшего сына лучше, чем полагал Микаэль. Альфа, в отличие от рвавшего и метавшего от ярости омеги, ясно видел, что его сын любит своего француза, несмотря на то, что тот причинил ему страшную боль. Уж он-то понимал, что значит допустить самую страшную ошибку в жизни. Но ещё не поздно всё исправить. И Саймон, налив себе кофе, начал обдумывать план.       Примерно такие же мысли посещали мужа альфы. Уже успев остыть и вновь обретя способность трезво размышлять, Микаэль сидел в их общей с Саймоном спальне и думал. Но, в отличие от супруга, который старался предусмотреть любые мелочи и недостатки своих идей, порывистый омега не стал разрабатывать тщательную стратегию. Зачем? Ведь план может в любой момент дать сбой или вообще развалиться. Основной принцип Микаэля заключался в том что, действовать нужно по ситуации. Он решил узнать, что произошло между этими двумя - Пьером и Люсьеном - и поговорить с возлюбленным своего сына. Если француз окажется достойным человеком, то он, Микаэль, закроет глаза на то, что он похитил его сына.       Переодевшись, омега спустился вниз и наткнулся на своего мужа. Саймон был одет примерно так же как Микаэль, - просто и непримечательно. Они одновременно вышли во двор и сели в машину. Альфа завёл мотор. Микаэль слабо улыбнулся мужу, когда тот лишь кивнул ему.       Они были такими разными, но вместе составляли единое целое. Им не нужно было слов, чтобы понимать друг друга.       Машина неслышно тронулась с места и растворилась в наступающих сумерках. Спустя два дня.       Люсьен сидел на кровати и причёсывал свои волосы, но мысли омеги были отнюдь не весёлыми. Вначале он надеялся что Пьер приедет в Италию, но дни шли, а альфа всё не появлялся. Прошло уже почти два месяца, но от Пьера не было ни слуху, ни духу. А время подходило к концу. Всего через три дня они всей семьёй, кроме дяди Сая, который уедет в Китай, улетают в Штаты.       - Все твои слова - лишь ложь и притворство! Расчёска упала на пол, а по щекам покатились обильные горючие слёзы. - Неправда. Омега вскочил на ноги и резко обернулся к окну. Перед ним стоял альфа. Это был Пьер, его Пьер! Люсьена обуяла радость от того, что он видит его, но юноша подавил в себе это чувство, враждебно взглянув на француза. - Добрый вечер, cherie, - француз, как гибкий хищный зверь, соскользнул с подоконника, прижимая руку к груди. Но от омеги не укрылись скованные движения альфы.       Люсьен щёлкнул выключателем, и в комнате зажёгся свет. Свет лампы был тусклым, но даже при таком освещении было заметно, что у мужчины на лице несколько кровоподтёков, а под глазом красуется свежий синяк. - Боги всемогущие, что с тобой случилось, Пьер? - с тревогой воскликнул юноша, подходя ближе. - Это просто... случайность. Я поскользнулся. Люсьен скептически прищурился, услышав нелепейшее в мире оправдание. Вдруг куртка альфы зашевелилась, и из распахнутого ворота показалась мордочка самого очаровательного щенка на свете. Малыш мило зевнул и попытался выползти из надоевшего ему укрытия. - О-о-о-о-о! - только и смог вымолвить Люсьен, прослезившись от умиления. - Я хотел подарить его тебе на День Рождения, но будет лучше, если он познакомится с тобой раньше, - произнёс альфа, опуская щенка на пол. Щенок оказался породы хаски. Он сразу полез обнюхивать всё, что было в комнате. - Где ты был всё это время? Я так ждал тебя, - всхлипнул омега, стряхнув с себя чувство благодарности и симпатию к подарку и сердито взглянув на альфу. - Я знаю. Прости, я боялся, что ты прогонишь меня и не захочешь слушать. Люсьен сел на кровать, наблюдая, как щенок, рыча, играет с его тапком. - Следовало бы. Ты врал мне. Как ты мог? - слёзы вновь наполнили глаза юноши. - Все было намного сложнее, cherie, — нежно промолвил альфа, опустившись на колени перед омегой и целуя тонкие пальчики. — Я не мог так просто отдать тебя. Во всяком случае, думая, что он намерен на тебе жениться. Я поддался страху, что ты уйдёшь, ведь тогда я ещё был банкиром, но безродным. Я думал, что твои родители не примут меня. - Ты дурак! - неожиданно взорвался омега, оттолкнув француза и быстро зашагал по комнате. Подняв с пола щётку для волос, Люсьен резко швырнул её на туалетный столик, да так, что от удара разбился флакон с духами и повернулся к Пьеру. - Дурак! - повторил он. - Я никогда бы не позволил нашему сыну остаться без отца! - воскликнул он. Издав радостный крик, альфа обнял Люсьена и закружил по комнате. - Ты прощаешь меня? - Давно простил. Прекрати говорить об этом и поцелуй меня!       Люсьен и Пьер не подозревали, каких усилий стоило Саймону, Сайадзяну и Микаэлю, уже полчаса стоящим по дверью, сдержать вздох облегчения. - Думаю, что они окончательно помирились, - подытожил китаец, с трудом разгибая затёкшую от неудобной позы спину. - Микаэль, прошу тебя, помоги мне разогнуть пальцы, - с этими словами Саймон вытащил из кармана согнутые крест накрест - на удачу - указательный и безымянный пальцы, чем вызвал усмешку у Сайадзяна и широкую улыбку Микаэля.