Not Your Grave (Нет Твоей Могилы)

Он видит его, и мир останавливается. В первое мгновение Джон не может пошевелиться. Он смотрит в глубину слабо освещенного, заполненного дымом бара, и все вокруг постепенно исчезает — гул разговоров, скрип стульев, мягкий звон стаканов, все это исчезает, потому что он видит широкие плечи, темную кожу, копну вьющихся волос. Дориан. Он, не задумываясь, делает шаг вперед, открывает рот, собираясь позвать его, когда человек поворачивается полностью, чтобы попросить у бармена еще пива, и надежда, затеплившаяся в груди Джона, гаснет. Это Дориан, но в то же время и не он. У человека в баре лицо его напарника, тот же самый нос, тот же самый рот, те же самые мягкие глаза — но это лицо более старое, на нем лежит отчетливая печать прожитых лет. Его волосы пронизаны седыми нитями, когда у Дориана они должны были навсегда остаться идеального кофейно-коричневого цвета; у него щетина на подбородке, хотя Дориан был всегда гладко выбрит. И то, как человек поднимает свою бутылку и делает щедрый глоток – это все слишком естественно. Человек. Его мозг, наконец, догоняет его колотящееся сердце, и Джон сглатывает. Это не Дориан, и даже не другой DRN. Это – модель. Зрение, слух и ощущения медленно возвращаются. Но Джон все еще не может сдвинуться с места, не может оторвать глаз от этого человека, который не Дориан, который не может быть им (потому Дориана здесь больше нет, он умер, он ушел, и несколько дней Джон едва мог дышать от боли). И пусть у этого человека всего лишь лицо Дориана, Джону от этого не легче. Если бы Дориан был жив, и был человеком, если бы ему было столько же, сколько Джону сейчас, он мог бы быть похож на этого мужчину. Столько «если», и ни одно не осуществимо – андроиды не люди, они не стареют. Не физически, по крайней мере. И, пока бы Джон старел, Дориан оставался бы молодым, сильным и добрым, оставался той непоколебимой, надежной стеной, что прикрывает спину Джона. Пока не перестал бы существовать. Кто-то за соседним столом рассказывает анекдот , и вся группа врывается громким, хриплым смехом . Звук вырывает Джона из воспоминаний об улыбке, шепоте, зовущем его по имени, и мягком прикосновении пальцев к его коже, и ему приходится сосредоточиться, чтобы вспомнить, где он. Такое с ним уже не впервые. Когда он снова бросает взгляд на барную стойку, не-Дориан смотрит на него. Конечно, Джон смущается под этим взглядом, и ему мучительно хочется отвернуться, вернуться к своему пиву и просто сделать вид, что ничего не произошло. Но, прежде чем он успевает что-нибудь сделать, не-Дориан поднимает бровь и указывает на соседний пустующий стул быстрым кивком. Это определенно приглашение. И Джон не может ему сопротивляться. Он пытается не разглядывать мужчину, сидящего рядом, слишком пристально, но, похоже, это не вполне ему удается – в глазах не-Дориана мелькает краткая вспышка развлечения, и он улыбается, протягивая руку. У не-Дориана карие глаза. – Привет, – говорит он. – Я Мэтт. Джон сглатывает. Его голос тоже отличается от того, что помнит Джон – ниже, более грубый, с легким акцентом Восточного побережья. – Джон Кеннекс. – Рад знакомству, Джон. Похоже, Мэтт искренен, и его приветствие – не только дань вежливости, но больше он ничего не говорит. Они молчат, и это молчание не слишком дружелюбное, но нет и такой неловкости, какая позволила бы Джону просто встать и уйти. Джон смотрит на этикетку, которую обдирает со своей пивной бутылки и пытается придумать, что бы такое сказать, что-нибудь не настолько жуткое, как «ну, вы очень похожи на моего бывшего напарника со службы. Он, кстати, был андроидом. И парнем, с которым я спал. Нет, я не сумасшедший, а почему вы спросили?..» Спустя некоторое время, Мэтт выпрямляется, слегка постукивая кончиками пальцев по прилавку. - Так... Кем он был? Джон моргает. - Кто? - Ваш Дориан. Джон не уверен, какое выражение появляется на его лице, но Мэтт смягчается. - Вы не первый человек, Джон, который смотрит на меня так, будто увидел призрака. И взгляд, который он бросает на него, и сострадательные глаза, и осторожная, понимающая улыбка – все так похоже на Дориана, что слезы появляются в уголках глаз Джона, прежде чем он может остановить их. Он быстро отворачивается , моргает пару раз и делает глубокий вдох . Мэтт, к его чести, кажется, не возражает. Тем не менее, Джону требуется еще несколько секунд, прежде чем он собирается с силами повернуться и ответить, с трудом совладав с неровным голосом: - Я раньше работал в полиции Лос-Анджелеса. Он был моим напарником. - О, - Мэтт улыбается, – работа в полиции. Должен признать, что такого мне раньше не встречалось. Джон кивает. - Я так понимаю, вас часто принимают за DRN? - Ну, теперь не так уж часто, - Мэтт покачал головой. – Люди стали узнавать меня значительно реже после того, как производство DRN было прекращено. На самом деле, вы – первый за приличное количество лет. - Понимаю, - Джон пытается улыбнуться. - Бьюсь об заклад, у вас есть целая куча разных историй, а? О DRN, сконструированных с синтетической душой, наверное, много странного рассказывают. Мэтт смеется. - Да, вы бы не поверили тому, что мне о них рассказывали. Некоторые преподавали. Некоторые отправились в космос, а один – даже на Марс. Парочка стала терапевтами. Одни были хорошими коллегами, другие – друзьями. - Он делает паузу и смотрит на Джона. Его голос смягчается. - Некоторые из них были любимыми. Боль привычна, но это не делает ее менее острой. Джон сглатывает. - Вот как? - Да. - Улыбка Мэтта не осуждает. - Они были созданы, чтобы чувствовать, Джон. Я думаю, это было неизбежно. Джон вспоминает первый раз, когда Дориан поцеловал его. Они только что вышли живыми из перестрелки, адреналин все еще бурлил в крови Джона, и губы Дориана на его собственных были чем-то настолько правильным, настолько совершенным, словно все, что они когда-либо делали в течение своих жизней, было для того, чтобы привести их к этому моменту. Когда Дориан отстранился, его голубые глаза сияли. Я всегда знал, сказал он тогда. Джон вздыхает. - Рад видеть, что у вас нет предубеждений насчет этого… Мэтт усмехается. - Эй, я позволил кое-каким крупным госкорпорациям приклеить мое лицо на целую толпу андроидов. Вы не найдете никого более непредубежденного, чем я. Джон кивает. За словами Мэтта следует мгновение тишины. Кто-то, сидящий дальше за стойкой, издает стон, после чего с глухим стуком роняет голову на стойку бара. Синтетическую ногу неожиданно пронзает приступ боли. Джон едва чувствует его, за много лет уже привыкший к болезненному неудобству, которое причиняла его новая нога. Когда-то Дориан клал руку на его ногу, подключаясь к ней, когда они спали, и унимал боль. Стимулируя искусственные нервы, он сплавлял их с нервной системой Джона, и за все годы, когда они был партнерами, нога не доставляла Джону никаких проблем. Теперь не проходит и дня, чтобы она не забарахлила вновь. Но он не пытается избавиться от боли. Это – напоминание о той его части, что умерла с Дорианом, напоминание о рваной дыре в сердце, которая всегда будет болеть и никогда не исчезнет до конца. Рядом с ним прокашлялся Мэтт. Он заговорил осторожно, подбирая слова. - Но он не здесь, с вами. Ваш Дориан. Когда Джон встречает его взгляд, он наполнен сочувствием. - Он ушел, верно? Увидимся на другой стороне, Джон. Слезы снова подступают к глазам, и Джон быстро смаргивает их. - Да. Он... это было давно. Мэтт медленно кивает. - Могу я спросить... Как он умер? Джон долго не отвечает. Он смотрит на свою бутылку с пивом, следя взглядом за янтарными из-за темного стекла капельками конденсата на ее поверхности. Будешь пялиться на эту бутылку еще дольше, и я начну ревновать, однажды сказал Дориан. Я не пялюсь. Я размышляю. Над чем? Не знаю. Я чертов полицейский, предполагается, что я должен размышлять. Как скажешь, Джон. - Джон? Он оглядывается на Мэтта, который по-прежнему наблюдал за ним с тем невыносимо мягким выражением лица. Он не Дориан, но Джон думает, что он имеет право знать. Он делает глубокий вдох, снова опускает глаза на бутылку в своих руках и начинает говорить. - Мы были на задании. Террористическая организация пытались взорвать термоядерный реактор. Вой сигнализации оглушителен, он взрывается в голове Джона подобно разрывной пуле. Джон стонет, спотыкается и чувствует, как рука Дориана на его талии напрягается, удерживая его от падения. - Почти на месте, Джон, - говорит его напарник, и Джон стискивает зубы. - Нога выбрала чертовски удачное время, чтобы отрубиться, - рычит он, и скорее чувствует, чем слышит смешок Дориана. - Не могу ее винить, приятель. Гамма-излучение не слишком хорошо влияет на роботизированные части тела. - Пожалуй. - Джон кашляет, стараясь не обращать внимания на металлический привкус, появившийся во рту. Видимо, не только его нога пострадала от радиации. Технически, они за пределами радиуса воздействия, но этим проклятые психи из HRA разрушили какие-то предохранители. Джон знает, что ему повезет, если он выберется отсюда живым. Но вдруг в его голове словно щелкает какой-то переключатель, и он смотрит на Дориана, силясь понять, что же не так. Они продолжают спотыкаться. - Эй. Излучение влияет и на тебя тоже? У Дориана уходит примерно три секунды на ответ, когда даже две секунды – это уже очень долго. - Некоторые из моих вспомогательных систем начинают перегреваться, - признает он. - И я теряю около двух десятков синаптических связей в секунду. Джон чувствует, как его внутренности превращаются в кусок льда от беспокойства и гнева. Потому что это так похоже на Дориана – не упоминать нечто столь важное, как то, что его собственное чертово тело готово отключиться, до тех пор, пока Джон не спросит об этом. - Мы должны выбираться отсюда как можно скорее. - Согласен, - говорит Дориан, и через несколько секунд, когда они проходят мимо еще одного ярко-желтого знака опасности, нарисованного на стене, он останавливается . - Ладно. Здесь нормально. Джон моргает. - Что… Эй! Но Дориан уже опускает его вниз, усаживая у стены. Он тщательно контролирует выражение своего лица, сохраняя маску нейтральности. - Ты достаточно далеко от реактора, излучение уже не опасно, - произнес он, - и я уже послал сигнал бедствия, так помощь должна придти в течение нескольких минут. Джон никогда не узнает, что именно сильнее встревожило его в тот момент – пустое лицо Дориана или его болезненно не-пустые глаза, но ощущение неправильности происходящего захлестнуло его с головой. - Но ты же остаешься здесь, со мной, верно? Дориан смотрел в сторону. Когда он заговорил, голос подвел его. - Осталось только полторы минуты до того момента, как реактор перегреется и взорвет весь город. Кто-то должен пойти и вытащить топливные стержни. Кровь Джона превращается в лед. Нет, думает он. Пожалуйста, не надо. - Мы… Мы подождем MX, отправим его в… - Они не успеют вовремя. - Дориан смотрит на него, и в его глазах нет ничего, кроме грусти. - Я должен сделать это, Джон. Мне очень жаль. - Нет, - Джон протягивает руку и сжимает запястье Дориана, пытаясь потянуть его вниз, удержать его рядом. - Нет, Дориан. Должен быть другой вариант. - Его нет. - Пожалуйста. Одно мгновение Дориан ничего не говорит. Затем очень медленно он становится на колени и целует Джона, мягко, целомудренно, и этого совсем не достаточно. Когда он отстраняется, его глаза сияют безнадежной печалью, но его улыбка - настоящая. - Спасибо за все, - прошептал он. - Увидимся на другой стороне, Джон. Затем он уходит, пробираясь по тому же коридору, откуда они пришли, обратно к реактору и прочь от Джона, и Джон, ругаясь, пытается последовать за ним, но проклятая бесполезная нога спотыкается, и он падает, протягивает к нему руку, напрягаясь, все в нем кричит не допусти этого, не позволь Дориану уйти. - Нет! Дориан, нет! Дориан оборачивается только один раз – последний беглый взгляд, легкая улыбка. Затем он повернул за угол и ушел. Джон хватается за комм, уже поврежденный радиацией. К тому времени, когда ему, наконец, удается заставить его заработать, проходит две минуты. Ничто не взорвалось, никто не умер. Как только синий значок – «Есть связь» - загорается, он вызывает своего напарника, едва в состоянии говорить из-за паники, сдавившей горло. - Дориан? Дориан, это Джон. Ты здесь? Помехи. Может быть, излучение мешает проходить сигналу. Джон стучит коммом по ладони и пробует снова. - Дориан. Дориан, ответь мне, черт возьми! Помехи. Сигнал чист, и это значит, что на другом конце линии никого нет. Дориана не стало. Комм выскальзывает из внезапно ослабевших пальцев. Джон смотрит на свои руки и чувствует, как часть его умирает. Через три минуты Шталь и трое MX устремляются к нему вниз по коридору. Меньше чем через две секунды после этого другой детектив приказывает ей и андроидам уйти. Джон не обращает на них внимания, он просто съеживается на полу и продолжает кричать. После того, как Джон заканчивает говорить, Мэтт долго смотрит на него. Джон продолжает разглядывать барную стойку, но он физически чувствует этот пристальный взгляд, направленный на него. Наконец Мэтт заговаривает: - Мне очень жаль, Джон. Джон вздыхает, внезапно почувствовав себя очень усталым, и очень старым. - Мне тоже. - Что было дальше? Джон отодвигает свою бутылку. - Руди – он наш научник – не позволил мне увидеть его... его останки. Сказал, что будет лучше, если я запомню Дориана таким, каким он всегда был. Наш капитан предложила провести панихиду, три залпа салюта и все такое, но я отказался. Мэтт кивнул. - Дориан не хотел бы этого. - Да, - согласился Джон, - он ненавидел похороны. - Но у вас что-то от него осталось? - Да. - Джон не уточняет, а Мэтт не спрашивает. Они молчат. Вокруг них продолжается жизнь, люди в баре движутся вокруг, вместе со своими разговорами, напитками, своими простыми жизнями. Джон наблюдает за ними и старается не думать о том, как Дориан всегда любил такие места, легко смешиваясь с посетителями, как будто был создан для этого. В каком-то смысле, так и было. Наконец, Мэтт нарушает молчание. - Так, хм… - говорит он, и кивает на пустую бутылку Джона, - могу ли я купить вам еще? К тому времени, как они закончили говорить, бар уже закрывался. Мэтт улыбается и предлагает дать ему свой номер, а на ухмылку Джона закатывает глаза и сообщает, что он, вообще-то, счастливо женат, спасибо. Джон не знает, позвонит ли ему когда-нибудь. Впрочем, теперь у него есть выбор, и это уже неплохо. Когда Джон возвращается домой, в квартире темно, тихо и пусто, как и всегда. Он роняет пальто на диван и направляется в спальню. Спальня обставлена скудно, нет ничего лишнего; он никогда не беспокоился о своем жилище, а Дориан был запрограммирован, чтобы не создавать беспорядка. Единственной отличительной чертой являются антикварные первые издания книг, которые покупал и коллекционировал Дориан, и квадратный миниатюрный датапад, лежащий на комоде. Джон пересекает комнату и берет датапад. Он маленький, всего два на два дюйма, и Джон вспоминает его вес, когда Руди впервые вложил его ему в ладонь так много лет назад . Весь внутренний исходный код Дориана был получен с помощью беспроводных технологий через серверные зоны, объяснил он. Это - расшифровка стенограммы заключительных десяти секунд его передач. Своего рода, его последние слова. Когда он посмотрел на Джона, его глаза были влажными. Я думал… Я думал, может, ты захочешь взять его. Джон садится на край кровати, слишком большой, предназначенной для двоих, и теперь такой пустой. Он включает датапад, наблюдая, как хорошо знакомый текст бежит вниз, одна мучительная линия за другой. cmd/>query_ query/>full system diagnostic_ // полная диагностика системы **Processing…** // Обработка… PRELIMINARY REPORT // ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ОТЧЕТ Core systems: functional // Основные системы: функционируют Auxiliary systems: OVERHEATED** // Вспомогательные системы: перегрелись Nonessential functions: FAILING** // Заменимые функции: отключены Background applica004225ll;;2288ffzzz // Фоновые прило004225ll;;2288ffzzz ; ; [[system error]] // системная ошибка cmd/>external transmission_ // внешняя передача recip_ID / > j.kennex_ // адресат – Дж. Кеннекс **Connecting…** // Соединение… **Connecting…** // Соединение… [[WARNING: RADIATION LEVELS CRITICAL]] // ВНИМАНИЕ, КРИТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ РАДИАЦИИ [[WARNING: EXTERNAL TEMPERATURES CRITICAL]] // ВНИМАНИЕ, КРИТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ ВНЕШНЕЙ ТЕМПЕРАТУРЫ **Connection failed** // Не удалось установить соединение cmd/>redial_ **Connecting…** // Соединение… [[WARNING: AUXILIARY SYSTEMS FAILING]] // ВНИМАНИЕ, ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ ОТКЛЮЧЕНЫ **Connection failed** // Не удалось установить соединение [WARNING: PRIMARY PROCESSORS OVERHEATING]] // ВНИМАНИЕ, ОСНОВНОЙ ПРОЦЕССОР ПЕРЕГРЕВАЕТСЯ cmd/>redial_ **Connecti225;;wvmtte992xbbb//; // Соеди225;;wvmtte992xbbb//; ; [[PRIMARY PROCESSORS FAILING]] // ОСНОВНОЙ ПРОЦЕССОР ОТКЛЮЧЕН cmd/>redial_ cmd/>rediii ; ; 12229911mmwi49ssppb ; ; [[TOTAL SYSTEMS FAILURE]] // ПОЛНЫЙ ОТКАЗ СИСТЕМЫ [[TOTAL SYSTEMS FAI00114445mwwjfsi // ПОЛНЫЙ ОТКАЗ СИСТ00114445mwwjfsi ju;;22/////2359981fwaapm;mb; ; ;; ; john // Джон Джон смотрит на датапад, и в этот раз, когда слезы снова текут по щекам, он не останавливает их. Он знает, почему Руди дал ему стенограмму, почему Мальдонадо позволила ему уйти из отдела, когда стало ясно, что он не сможет взять другого напарника-MX. Ему все еще больно. В некоторые дни боль настолько сильна, что Джон почти не может ее выносить, его душа настолько нуждается в Дориане, что он беспомощно хватает ртом воздух и задыхается, отчаянно желая вернуть то, что осталось далеко в прошлом. В такие дни он смотрит на стенограмму и видит только смерть Дориана, видит своего партнера - умирающим, сломанным, одиноким, и его гнев смешивается с тоской, подавляя его и заставляя еще глубже погрузиться в горе. В другие дни он встречает таких людей, как Мэтт, людей, которые понимают, которые не смотрят на Дориана как на еще одного синтетика, как на что-то, что можно использовать, а затем выбросить. Такие люди, как Мэтт, могут посмотреть на Джона и увидеть того, кем он является на самом деле, человека, которого Дориан вытащил в мир, человека, который любил его еще больше. Сегодня Джон смотрит на стенограммы и видит только свое имя в нижней, последней строке передачи Дориана – его последнюю мысль. Это по-прежнему больно, но за этим мучительным чувством приходит медленное чувство облегчения, знание того, что, возможно, только возможно, Дориан, умирая, не был на самом деле один. Эта смутная надежда снимает часть веса с плеч Джона, позволяет ему улыбаться даже сквозь слезы. Дориан умер, думая о Джоне. Это не так уж много. Но этого достаточно.