24 часа

Умпа-лумп в белом халате сидел, понуро опустив взгляд в стол. Вилли Вонка сидел в круглом белом кресле в некотором отдалении от него, почти по середине небольшой светлой врачебной комнаты. Его фигура, по-прежнему, точеная и изящная, а выбор одежды безупречен, но время не проявило сострадания к нему. Впрочем, возраст его определить уже нельзя, потому что на памяти нынешнего поколения умпа-лумпов не было отмечено ни одного дня рождения шоколадного инженера. Как прежде ровное и ухоженное каре стало цвета потемневшего серебра, такими же стали брови и ресницы. Черты лица стали острее, холоднее и резче, но и покрытые сетью морщин они почти не потеряли своего очарования. Неизменным остался лишь взгляд цвета темных фиалок, способный выражать и радость, и боль, и гнев, и снисхождение. Легкая улыбка на тонких губах придавала лицу кондитера чуть надменное выражение. Он чуть качнул мыском лакированного ботинка и обратился к замершему в молчании маленькому человечку. - Послушай, Дрол. Я помню тебя совсем крохой. Более того. Я помню таким же не только твоего отца, но и отца твоего отца, а также его родителей. - Голос - то, что не изменило кондитеру с годами, как и глаза. Он звучал мягко, глубоко и вместе с тем легко, будто шутя. - Ничто не вечно. И не проходит бесследно. А то, что делаешь ты, нужно в первую очередь тебе самому. Умпа-лумп медленно поднял на хозяина Фабрики взгляд черных, как смоль глаз, продолжая слушать его. - Я ведь ни о чем не просил и не прошу тебя, - произнес кондитер. - И не задаю вопросов... - Осталось двадцать четыре часа, - несмело, но отчетливо прозвучал голос маленького человечка, заставив кондитера на секунду перестать говорить. Но всего лишь на одну секунду. - Ничего страшного, Дрол. Мне вполне хватит. - Голос шоколадного инженера изменился едва заметно. Но лумп услышал изменение и в его темных глазах отчетливее проступили горечь, боль и отчаяние. - Я все успею. - Решительно сказал Вилли, поднимаясь с кресла и глядя на умпа-лумпа сверху вниз, - тот уже не решался вновь посмотреть в лицо шефа. Хозяин Фабрики вышел из кабинета врача. Несколько минут он быстро и энергично шел по извилистым коридорам, но постепенно замедлил шаг. Он был около орехового цеха. Помедлив, он вошел внутрь, подошел к перилам и, облокотившись на них, стал смотреть вниз, на белок, взглядом, который понемногу начинал застилать туман. Одна из белок внизу оставила работу и в несколько прыжков оказалась рядом с шоколадным магнатом на перилах в десятке сантиметров от его локтя. Через пару мгновений зверек забрался на плечо кондитера. Вилли стоял погруженный в свои мысли и не обращал на белку внимания. Сердце давно давало о себе знать - периодическая резкая боль перешла в постоянную, непрерывно ноющую, которую Вилли привык терпеть, но конечно не мог перестать замечать и чувствовать. Когда-то это конечно должно было случиться, но 24 часа... А ведь Дрол мог и ошибиться... Так или иначе это может быть последний день, последние тысячу четыреста сорок минут, последние восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд его жизни. И это если не заснуть. И если Дрол не ошибся в большую сторону... и если... Вилли вздохнул и выпрямился. Белка чудом удержалась на его плече. Кондитер заметил ее только, когда острые коготки отчаянно зашуршали по плотному сукну редингота. - Прости. Я не заметил тебя, - произнес магнат. Зверек устроился поудобнее на плече шоколадного инженера и склонил голову. "Что сделать? - думал кондитер. - Отменить все встречи? Но зачем? Устроить себе самый роскошный единственный в жизни выходной - но от чего, если впереди целый отпуск от жизни? Позвонить Чарли? - "Здравствуй, мальчик. Возможно, ты слышишь мой голос в последний раз". Очень мило. И кому от этого будет легче? Или может быть ты хочешь, чтобы кто-то потратил твои последние 86 тысяч секунд на попытки сквозь слезы спасти твою жизнь? Нет." Вилли вышел из орехового цеха уверенным шагом и направился к Дорис. Нет. Это не была долгожительница в племени умпа-лумпов. Просто каждую секретаршу звали Дорис, по традиции. Кондитер поздоровался кивком головы и требовательным жестом протянул руку за списком намеченных дел. Получив его, он удалился также бодро, как и появился. Рабочий день набирал обороты. Вилли успел провести несколько встреч по поставке сырья и продаже продукции. Сам того не замечая, он пристальнее обычного вглядывался в каждую мелочь, схватывал малейшую деталь, видел самые глубоко замаскированные в контрактах подвохи и выбирал наиболее умеренные по соотношению выгоды и риска. Рисковать он умел, пьянящая игра ва-банк не раз кружила ему голову и заставляла кипеть кровь от адреналина. Все это было не зря, но все это было в прошлом. Сегодня ему нужна была твердая, прочная опора на многие годы - то, что неподвластно беспрерывно скачущей по синусоиде мировой экономике. В будущем все эти контракты можно будет только продлевать, подписывать по факсимиле, без обязательного личного присутствия. Каждая подпись Вилли сегодня обеспечивала жизнь Фабрики на несколько десятков лет вперед. Покончив со встречами, кондитер обошел все свое производство от первого до последнего этажа. Каждый цех он мог бы до мелочи описать с закрытыми глазами в любое время суток - но сегодня хотелось дотронуться до всего, в чем была его воля создателя, ощутить все это живым, работающим, дышащим, творящим. Белка, что забралась утром кондитеру на плечо, провела с ним весь день. А поскольку сегодня магнат перемещался преимущественно пешком, встречи и обход цехов съели все время до вечера. После ужина Вилли поработал еще немного, доводя до блеска новые замыслы, а потом вышел, как давно уже привык, на балку над шоколадным водопадом. Оттуда было видно всю холмистую долину, рассеченную рекой, тихую деревню умпа-лумпов, спокойно соседствующую здесь с пещерой дракомота Рики, берлогой тигророга Харви и затоном бронетама Тиля. С другой стороны в объятьях невысоких пригорков возвышался домик Баккетов, уютно светящий маленькими окошками. Чарли давно живет с семьей в городе. Он продолжает заниматься шоколадом и сладостями, но в домике бывает редко - днем много работы, а свободное время занимают дела семьи. По вечерам в домик Баккетов любят заходить умпа-лумпы, они и зажигают в нем свет. Шоколадный инженер смотрел на все это и слушал шум падающего в реку шоколада, пока уже привычно за последние месяцы не начали холодеть руки. Тогда он ушел в свои комнаты и разжкг камин в гостиной. Белка перескочила с его плеча на спинку кресла, а кондитер взял плед и, как был, в рединготе, опустился в это кресло, стараясь не думать о ноющем сердце и леденящем холоде, поднимающимся вверх по ногам и рукам. "Не в первый раз, - думал Вилли, - Все это уже совсем не в первый раз." Он смотрел на огонь, старался плотнее укрыться пледом, хотя и знал всю тщетность этого - холод было не отогнать. Можно было только ждать - несколько десятков раз холод уходил, оставляя лишь боль, которая немного отступала к утру, боль, с которой все еще можно было продолжать жить. Вилли откинулся на спинку кресла, стараясь расслабить мышцы, сводимые инстинктивным стремлением бороться за тепло. Он старался дышать размеренно и ровно, сосредотачивался на дыхании, чтобы не паниковать, не думать о том, что случится, когда холод и боль захватят его целиком. Со стороны могло показаться, что шоколадных дел мастер задремал, разморенный теплом камина. Ровное дыхание чуть шевелило серебристую прядь волос. Белка переместилась со спинки кресла на грудь кондитера. Вилли полуинстинктивным движением накрыл ее ладонью. Это было желание не столько приласкать зверька, сколько пригасить источник боли, которая становилась нестерпимой. И когда Вилли стало казаться, что боль и холод, объединившись, разорвут наконец его сердце, перед глазами ослепительно ярко вспыхнул белый свет, стирая все ощущения. Неведомая бурная сила подняла его и повлекла прочь - вверх и наружу. Так рвутся под собственным напором из скважины чистые и прозрачные артезианские воды. Так, клубясь и играя, вырывается на свободу джин, избавленный от долгого заточения в лампе. Поднявшись вверх, он обернулся и, как нисходящий поток воздуха, спустился в город, заполняя его. Он видел немногих под вечер прохожих с высоты рекламных щитов, погашенные на ночь витрины и сторожей, смотря на них с оберток шоколадных плиток своего производства, усталые лица взрослых и озорно улыбающиеся немного сонные лица детей открывались ему со столов, уставленных чайными сервизами и пиалами со сладостями. Все, на чем стоял вензель "W", было им самим. Шустрые красные грузовики уносили его с собой во все концы планеты - где-то только занимался день, где-то царила глубокая ночь. Он ощущал жизнь всего мира, чувствовал как каждую секунду время делает маленький необратимый шаг, уводя прошлое в историю и превращая будущее в настоящее, продолжая вести планету людей рядом с завораживающим движением звезд. Их яркий блеск напомнил кондитеру о золотых билетах. Он почувствовал, как его держат несмело восторженные детские руки, как лучи света, исходящие из искрящихся радостью карих глаз согревают его, заставляя еще ярче блестеть позолотой. И этот взрыв эмоций, вложенный в громкий крик "Я нашел его!". "Конечно ты нашел меня, мальчик. Кончено ТЫ нашел." - подумал Вилли. Мысли о Чарли и золотом билете вернули его на Фабрику. Теперь здесь не нужно никаких средств передвижения - шоколадный инженер ощущал разом все, видел и на чем угодно мог сосредоточить свой взгляд, не теряя из виду целого. Спящие ночью цеха, тихонько шуршащие сортировочные конвейеры и ночная смена рядом с ними - верные трудяги - подумал кондитер, забавы ради присев прокатиться на подающую ленту конвейера, дремлющие клубочками белки, мирно спящие в своих лежбищах Рики, Харви и Тиль. Забравшись на перила у балки на водопаде, Вилли с наслаждением прыгнул в бурлящий шоколадный поток и летел с ним, тихо смеясь и кувыркаясь, в мягкие ласковые объятия густой ароматной реки. Наигравшись, он коснулся берега, пролетел перекати-полем по сладкой траве к спящей деревне умпа-лумпов. Где-то плакал малыш, негромко и горько - похоже, не первый уже час. Вилли без труда нашел его. У малыша режутся и ноют зубки, а от слез немного поднялся жар, черные глазки обиженно смотрят в сумрак комнаты, на маму, которая сидит подле него не смыкая глаз. "Ах, малыш... - тихо шепнул шоколадный магнат в самое ушко ребенку - Успокойся. Пожалей, свою мать... - он ласково коснулся нежной щечки. - Все пройдет. Поспи. Я буду рядом. Все будет хорошо." Малыш перестал тихо всхлипывать, слезы подсохли, а веки сонно дрогнули, закрывая черные глазки. "Все будет хорошо" - повторил кондитер и обернулся. Мать малыша он знал. "Иди спать, Глэдис. Я присмотрю за ним". Симпатичная молодая лумпа ласково смотрела на своего заснувшего малыша. Она на секунду нахмурилась и обернулась, ей послышался тихий знакомый голос, но она не видела того, кто бы мог говорить. В комнате было сумеречно и тихо, она не слышала ни шагов, ни движения. Вздохнув, она поднялась и отправилась отдыхать. Вилли посмотрел ей вслед, потом еще раз на малыша и тут услышал, что в его комнатах что-то происходит. Когда рука Вилли безвольно скользнула вниз и его дыхание перестало шевелить серебристую седую прядь, выбившуюся из аккуратной укладки, белка, лишившись приятного тепла, встрепенулась, подобралась, ловко спрыгнула на пол и умчалась прочь. Один за одним гасли последние лучи уходящего солнца и наступило время проснуться Люмьеру, подсвечнику в человеческий рост. Он стоит недалеко от входа в гостиную и оживает каждую ночь, чтобы с первыми лучами восхода снова вернуться на свое место. - Хозяин! Уже опять... ночь! - как обычно проворно подскочил к кондитеру бойкий француз в расшитом камзоле, с фитилями свечей на руках и в парике. - Хозяин! - еще раз позвал он. Коснуться кондитера он не мог, потому что боялся обжечь. Люм - очень эмоциональное создание, и его фитили то и дело вспыхивают яркими рыжими языками огня. - Хозяин?.. - голос Люмьера дрогнул, он внимательнее вгляделся в лицо шоколадного инженера - знакомые черты стали как будто резче, а кожа - бледной, как мел. Кондитер лежал очень спокойно, слишком спокойно, не дыша. - Нет... - тихо, едва слышно прошептал Люмьер, опускаясь рядом с ним на колени. - Только не это... Хозяин... я вас прошу... Пламя поминутно вспыхивало, длинные языки, словно прибиваемые ветром, клонились по сторонам, вниз закапали горячие восковые капли. У Люмьера перехватило дыхание, на секунду ему показалось, что вдохнуть снова он не сможет. Но нет - получилось. Он вскочил на ноги и рванулся прочь в холл к лифту. Двери в шахту были открыты, но стеклянной кабины на месте не было. Как раз этот момент выбрал шоколадный мастер, чтобы обратить внимание на происходящее в его комнатах. - Стоять! - резким приказом прозвучал его голос. Люмьер замер от неожиданности в шаге от шахты, только тогда осознав, что сломя голову мчался в пустоту шахты. - Ты же не белка, чтобы спускаться по настенным крепежам, - добавил голос кондитера уже мягче и снисходительнее. Люмьер, не помня себя, метнулся обратно в гостиную - но нет, хозяин лежал все также неподвижно и тихо, удручающе спокойно. Люмьер отшатнулся к стене. - Бог мой... я схожу с ума! - он медленно сползал вниз по стене, как мог, обняв руками свою несчастную голову, фитили его тлели красными огоньками. Вилли услышал, как тихо всхлипнул несчастный носитель свечей. - Люм... я здесь... - голос прозвучал очень мягко. - Господи... нет... не надо-не надо... за что?.. - дрожащим голосом прошептал Люмьер, не смея шевельнуться и осмотреться. - Я слышу тебя... Я - рядом. - Сказал кондитер тем же голосом. Люмьер вздрогнул и снова всхлипнул. - Как же так... Хозяин... Как же так... - Дрол ошибся. Мне оставалось меньше двадцати четырёх часов... - начал Вилли. - Нет-нет-нет... Пощадите меня... - взмолился Люм. - Тише... - так же мягко, как прежде, но более настойчиво, произнес магнат. Тон его не предполагал возражений, и Люмьер постарался собраться и держать себя в руках. - Прости... Тебе горько, я знаю. Но я буду рядом с тобой. Ты не один, Люм. - Я больше вас не увижу... - почти без вопроса проговорил живой подсвечник. - Нет. Но меня по-прежнему можно услышать и ощутить. - Вилли мягко коснулся руки Люма - тот вздрогнул. - Не бойся... - тихо сказал магнат. - Как же это... - повторил Люмьер и посмотрел на кресло у камина, где лежал его бездыханный хозяин. - Надо же сообщить... рассказать, что случилось. - Не надо, Люм... Пусть эта ночь останется для них спокойной. Пусть наберутся сил, пусть спят. - сказал шоколадный инженер. - Их горе будет таким же большим, как твое. Это то, что, к несчастью, ни для кого из вас я отменить не в силах. Но я буду с вами. И, пережив со мной свою боль, вы поймете, что произошло здесь на самом деле. Никого не буди сегодня, Люм. Этой ночью я буду рядом с тобой. - А следующей? - тихо спросил Люмьер. - И следующей. - Отозвался кондитер. - А потом? - снова спросил Люм. - И потом. Я буду здесь. Всегда.