Сын — ты правитель

и я каждую мёртвенно-бледную ночь крыльями бьюсь об его окно — он ещё совсем мал, но в глазах серебром отливает зло. там застыли блики чужой — не его — войны, и там матери слёзы, что просила меня пред смертью «спаси сына, любимый, и сохрани». я сдержал обещание, но какою ценой! мне, проклятому, мрак в наказание, сыну же — вечный позор — коловратом снующая боль. если ты, ангел мой, смотришь с небес на нас, то прошу, не лей слезы дождями — оставь мне страшной кары балласт. десятками красных глаз я слежу за ним тут и там — беззаботный вчерашний ребенок сегодня уже возмужал. не по годам разумный, не по воле собственной злой, наш сын точит колья с усмешкой, я же — всему виной. я когда-то сказал ему «сын — ты правитель, за тобою пойдёт народ», оказался я прав, ангел, только не добром он души берёт. в нем чернее ночи поселилась мгла — вампира, не спасшего мать, он ищет день ото дня. ночами глаз не смыкая, он бродит по чаще лесной, вооружившись колами, князь жаждет последний бой, он волком почти что воет, меня призывая прийти, а я, израненный, дикий, взмахами крыльев: «прости». * трусливое, падшее сердце, убитое горем вновь. я прихожу к сыну. мой сын как три дня уж мёртв.