О целебных отварах, благодарностях и скрипучих дверях

— Слушай, просто успокойся. Мальчишка перестал ворочаться в кровати, зажал край тонкого одеяла в руках и замер. Создавшеюся в помещении тишину нарушало лишь его неровное дыхание, возня Астрид перед столом и неразборчивые звуки за окном. Он часто болел. Болел сильно, и не очень; простудой и чего похуже; долго и... в основном долго, потому что был слаб на здоровье с самого рождения. Именно по этому вождь часто приглашал знахарку Готи прямо в их дом: бывали случаи, когда у бедняги болезнь давала осложнения и он даже не мог подняться с кровати. Старуха готовила разнообразные отвары, противные (... и в основном такие же противные, потому что на их острове было довольно мало лечебных трав, и Иккинг уже потерял надежду на то, что когда-нибудь содержимое сосуда в руках целителя окажется приятным, или хотя бы сносным на вкус), неприятные на вид, но отлично исцеляющие болезни. Но в этот раз все было иначе. Сегодня утром, через некоторое время после ухода отца из дома, к Иккингу пришла не Готи, а Астрид. Она объяснила это тем, что целительница этим утром ужасно занята своими странствиями в поисках новых ингредиентов для снадобий, и Астрид Хофферсон — собственной персоной! — сегодня будет готовить ему что-то вроде лекарства. Наверное. У юноши аж мурашки пробежали. Иккинг вжался в подушку, сверля затылок девушки взглядом. Почему-то, даже когда юная воительница стояла к нему спиной, становилось жутко. — Иккинг, я готовлю тебе лекарство, а не смертельный яд, — видимо, почувствовав волнение сына вождя, серьезно сказала Хофферсон. — Я просто дам тебе выпить это и уйду. Хорошо? Она обернулась, держа в руках небольшой сосуд с вязким, кажется, содержимым. Иккинг не мог знать этого наверняка, взгляд был затуманен полу-прозрачной пеленой и голова ужасно болела, чтобы что-нибудь анализировать. Наткнувшись на испытуемый взгляд Астрид, юноша коротко кивнул. — Прекрасно, — она попыталась сказать это дружелюбно. Враждовать с этим парнишкой не хотелось, даже если он действительно является таким никудышным войном и неуверенным в себе тряпкой, каким его описывали задиристые сверстники из деревни. Девушка протянула Иккингу венец ее творения, который, не вызывая доверия, отливал грязно-зеленым. — Прости... мне нужно это съесть? Натянутая улыбка сразу исчезла с ее лица, сменившись угрюмым выражением: — Нет, вылить себе на голову. О, Тор, конечно это нужно съесть, Иккинг! Когда Астрид называла его по имени, становилось как-то не по себе. Как и когда он находился с ней в одном помещении. Хофферсон вообще не вызывала доверия у Хеддока. Ну никогда. — Это точно лекарство? — осторожно пробубнил юноша, разглядывая содержимое и пытаясь понять, что там было намешано. — Да, это лекарство, — прошипела в ответ Астрид, сдерживая себя от того, чтобы самой затолкать эту жижу в собеседника. — Оно тебя быстро на ноги поставит. Если, конечно, ты выпьешь это. Ежели нет, то я возьму секиру и... — Многообещающе. Иккинг вздохнул, зажмурил глаза, и, не смотря на девушку, залпом выпил так называемый целебный отвар. Тот оказался, на удивление, не таким ужасным и отвратительным, каким был на вид. Уронив голову на подушку и все еще не открывая глаз, мальчишка выдохнул. Пронесло. Только вот от чего, если это был совсем не яд? — Видишь, ты живой. — Вроде как, — пролепетал юноша, чувствуя, как его медленно клонит в сон. Девичья рука взяла миску из его рук, вторая одобряюще похлопала по плечу и Иккинг услышал голос над собой: — Я скажу твоему отцу, что ты уснул. — Ладно. — Выздоравливай, — она окликнула его, когда уже была у выхода. Астрид со скрипом открыла входную деревянную дверь и поежилась, когда свежий морозный воздух ударил в лицо. — Спасибо, Астрид, — девушка остановилась в дверном проеме, обернувшись к Иккингу. Ее лицо озарила легкая улыбка перед тем, как Хофферсон успела выскочить на улицу, и, потянув на себя дверь, закрыть ее. Это был первый раз, когда сын вождя назвал воительницу по имени.