Идущие

      Утром я выползла из комнаты собираться. Часто очень важные события вылетают из головы на утро. Даже то, что я всю ночь слушала чужое дыхание, не свойственное одиночеству, не помешало мне завопить, как резанной, когда Саша зашла в ванную, которую я без всякой задней мысли никогда не закрывала. Она, конечно тоже молодец. Слышит, что там кто-то есть и без малейшей тактичности вламывается. А если бы я голая стояла?! – Ты чего орешь-то? – выкатив глаза, спросила не напуганная, но удивленная студентка. – Ну, мне казалось, что на коллективное посещение ванной мы не договаривались! – зло фыркнула я, собирая по полу таблетки, которые выронила. Хронически пониженное давление, всю жизнь на стимуляторах. Тоскливо но как есть. Саша присела на корточки и помогла мне прибрать таблетки. – Извини. Я просто забыла, что теперь не одна живу. – Голос глухой, извиняющийся тон. Она растянула улыбку и выдала: –Я бы тоже испугалась, увидев себя спросонья! – она взъерошила волосы на затылке и подала мне последнюю поднятую кругляшку. Я неловко улыбнулась и забрала таблетку из рук архитекторши.       Остаток сборов на работу не принес ничего интересного, кроме новости о том, что все вещи Саши представляют собой небольшую спортивную сумку, принесенную ещё вчера. Я думала их будет больше. Может, у неё что-то случилось на прежнем месте жительства? Нет. Я видимо перечитала детективов. Хотя странно, что она ничего не сказала вчера об этом. Нет, точно пора завязывать с криминальным чтивом.       Из дома я вышла раньше. Мне дольше нужно добираться до работы, чем Саше до универа. И снова это странное и неприятное чувство. Оставлять кого-то в своей квартире. Очень непривычно. На этой недели мы заканчиваем оформление квартальных поставок. Работаем в бешеном темпе. Поэтому Ниночке не до зама, Дмитрию не до ухлестываний, а мне.… А мне в принципе ничего не мешает волноваться по поводу Саши и нашего, теперь совместного, проживания. Свою часть отчетов я закончила ещё в пятницу.       Ровно до обеда я позволила себе погонять балду и помучить себя разнообразнейшими опасениями из разряда «А что если…». Когда я поймала себя на том, что размышляю на тему «Из-за чего она может уйти?», и на том, что совершенно не хочу такого развития событий, я отправилась заниматься благотворительностью.       А именно помогать коллегам с их заданиями. Закончила за Нину половину хронологической таблицы (в благодарность она повисла у меня на шее). Зашла к заму и обязалась раздать поощрительно-ускорительных пенделей страховому отделу (раскрасневшийся толстяк едва не забрызгал слюной малышку-стажерку, зашедшую следом за мной). Еще несколько минут потратив на утешение бедной девочки, которая расплакалась, едва выйдя из кабинета, отправилась в тот самый страховой отдел и поторопила пятерых бездельников и одну «сурьезную даму», попросив последнюю проконтролировать выполнение всех объемов работы до сегодняшнего вечера. Отчиталась заму и отправилась домой пораньше. Первый раз за все время, что я там работаю.       Дома я обнаружила Сашу, сидящую на полу и усердно что-то чертившую за длинным журнальным столиком. Моего прихода она не заметила и продолжила выводить линии и высчитывать что-то на полях. Я замерла на пороге, старалась производить как можно меньше шума. Странно, но девчушка с растрепанной рыжей макушкой на фоне городской панорамы показалась мне такой правильной картиной, что даже защемило что-то в груди. И снова остановив свою цепочку мыслей на том, что я совсем не прочь видеть эту картинку всякий раз как возвращаюсь домой, я уже хотела её окликнуть, но: –Да чтоб тебя фиолетовый таракан забодал, вонючая балюстрада!– закричала она, вскакивая и бросая об стол карандаш. Я рассмеялась громко и звонко, сползла по стенке и схватилась за живот. Она удивленно повернула голову и похлопала на меня глазами. Рот приоткрылся в немом вопросе. –Как-как ты сказала? «Да чтоб тебя фиолетовый таракан забодал»? О чем же ты думаешь, когда чертежи рисуешь? – все ещё давясь смехом, спросила я. –Рисуют классики на асфальте, а чертежи чертят.– Глухо и недовольно фыркнула Саша, поднимая с пола укатившийся карандаш. – Я не слышала, как ты зашла. –В следующий раз я постучу и спрошу разрешения зайти. Как все хорошие маленькие владелицы квартир. –Да, так в следующий раз и сделай! – Вот нахалка! Ещё и суток в доме не пробыла, а уже устроила! Я хмыкнула и постаралась соскрести себя с пола. –Эм…ты голодная? – я уже стояла на кухне и собиралась готовить (сегодня рагу с куриной грудкой и баклажаном), когда поняла что готовит надо не только на себя. –Нет. Я бутербродов поела. –Бутерброды это не еда. – Я постаралась сказать это как можно более нравоучительным тоном, для убедительности ещё и уперла руку в бок и погрозила пальчиком. –Цитаты великих людей. Подпись: Мама. – Разгадала Саша мою шараду. –Именно! Так будешь рагу? –Ладно. Тебе помочь? –Что? –Тебе помочь готовить? – нарочито медленно и раздельно спросила студентка. –Да, наверно… Баклажаны порежешь?       До меня очень долго доходило то, что на кухне может находиться не только один человек. А потом я осознавала и переваривала то, что готовить «в четыре руки» быстрее и удобней. Саша снова о чем-то трещала, но то, что я не слушала, её ничуть не смущало. –А вообще забавный вышел первый день. Сначала ты на меня наорала, а потом на смех подняла! –Да, не самое удачное начало. – Я перегоняла кусочки курицы из одного конца тарелки в другой.       Потом поднялась и вытряхнула остатки рагу в мусорку. Есть совершенно не хотелось. Чего хотелось так это кофе. Я сварила себе кружку капучино и хотела отправиться к компьютеру, но Саша остановила меня на полпути к комнате. –Я хотела посмотреть одно кино. Сгладить то самое неудачное начало, так сказать. Есть желание присоединиться? –Что за фильм? – В действительности мне было всё равно. Я собиралась отказаться и закрыться в комнате на остаток вечер. Давала о себе знать бессонная ночь. –«Шоколад» с Жюльет Бинош. – Это меня удивило. Я видела этот фильм, знала и любила. Удивительно, что именно его предложила посмотреть Саша. Не глупую американскую комедию. А вот такое кино… – Так ты будешь смотреть? Я подошла к дивану и хотела, было присесть с краю, ну, чтоб не вторгаться в Сашино личное пространство, как природное упрямство шибануло в мою больную голову. Я привольно развалилась на удобном диване в гостиной и наблюдала, как Саша подключает флешку к экрану телевизора. Девочка развернулась и, увидев мою свободную позу, растянула по лицу нахальную улыбочку. Я почти увидела, как в глубине зелёных глаз завели огненную пляску чертята. Нарочито плавно подошла к дивану, покачивая бедрами из стороны в сторону. По экран уже выскакивали строчки начальных титров, а приятный женский голос начинал историю шоколадницы, следовавшей старым традициям своего народа и странствовавшей за северным ветром. А я не могла оторвать взгляда от наглой архитекторши. Она забралась на диван с краю, рядом со мной и спиной прижалась к моей груди. Кожа была нереально, неестественно, невозможно горячей. Или это я слишком давно замерзла. Это уже не дымчато-знакомое тепло дворовых вечеров, это горячо и абсолютно в новинку. –Эмм, что ты делаешь? –Так удобнее всего смотреть кино, – спокойно отозвалась она. – Мне хорошо и ничего не мешает. А ты как? –Я? Лучше всех. – Поудобнее перехватив девочку руками за плечи и сцепив пальцы в замок в районе её ключиц, я перевела все внимание на фильм.       Изредка мы давали короткие комментарии действиям героев. А к середине фильма Саша неосознанно начала чертить кончиками пальцев узоры на моих запястьях. Моя сосредоточенность улетучилась. Не знаю, может, все прикосновения приносят такой нереальный кайф или я просто абсолютно не умею адекватно относиться к чьим-то касаниям, но меня полностью развезло. Даже нет сил и желания разбирать эти ощущения на красивые образы и литературные термины. Просто потрясающе. Всё.       Через минуту что-то во мне щелкнуло, и я перехватила пальцы девушки, отодвинула их от своих рук, но объятий не разжала. Она неуклюже извинилась и даже немного отодвинулась от меня. Не знаю, почему, но мне не хотелось её прикосновений. Или хотелось, но слишком сильно. И я, видимо, испугалась.       Если, ломая скорлупу ореха, вы скажете ядру, что его ждет новая жизнь, что его ждет что-то хорошее, оно только глубже спрячется в скорлупку и скажет что ему и здесь неплохо. Так вот, ядро – это я. И я прячусь. Прячусь от новых чувств обратно в скорлупку.       До конца фильма оставалось ещё сорок минут, когда я осторожно отстранила Сашу и сползла с дивана. Списавшись на усталость, я отправилась спать. До конца кино (слушала через стенку) и ещё полчаса потом я ворочалась в кровати. Заново засыпала себя вопросами о мироздании, природе чувств и химической структуре пламени, я не давала сознанию отплыть в мир снов. Когда, наконец, уставший мозг послал, куда подальше всю эту чепуху, в соседней комнате послышались всхлипы и постанывания. Я подскочила с кровати и протопала к двери во вторую спальню. Осторожно постучала и открыла её. Комната немного изменилась – стала более обжитой. На шкафу висел красочный календарь, стол завален трубочками чертежей, разнокалиберными карандашами и ластиками. Но главным изменением являлась девушка, метавшаяся во сне по кровати. – Саша, Саш проснись! – я трясла её за плечо и пыталась разбудить. Она распахнула удивлённые зелёные глаза, яркие даже в темноте комнаты. – Тебе снился кошмар. –А – понимающе зевнула девушка. – Извини, такое со мной бывает. А ты то чего подскочила? –Я жила в одной комнате с младшей сестрой. Она плакала во сне, когда болела. – Я смотрела в пол. Не люблю рассказывать о прошлом. И снова понимающее «А». –Вы с ней общаетесь сейчас? –Мало. В своё время мы поссорились сильно и не смогли восстановить доверие. Я, может, потом расскажу эту захватывающую историю, а пока спи. – Я второй раз изобразила нравоучительный тон. –Полежишь со мной? –Что? –Я лучше засыпаю после кошмаров, если со мной кто-то лежит. –Нет, извини. Я вот вообще не могу с кем-то находиться в одной кровати. Спи.       Последняя фраза была сказана сухо и скорее дверному косяку чем девочке у меня за спиной. Совсем как маленькая она надула губы, но откинулась на подушки. Мне снова не спалось в ту ночь.