Заместитель

18 ноября 2007 года Сегодня вечером я не в состоянии ни рисовать, ни заснуть. Все это слишком для моих нервов. Возможно, дневник поможет мне остыть. Два дня назад в замок прибыла следующая герцогиня Витшток в сопровождении ее будущего мужа и менеджера по общественным связям (Пьеро или Педро делла Роза). Они приехали ближе к вечеру, и Фридрих выстроил слуг в линейку поприветствовать ее. Я умыл и одел мальчиков в пиджаки и галстуки. Ну да, я подкупил их, пообещав угостить горячим шоколадом в Шпрюнли в следующую субботу и вставить в рамочки рисунки, сделанные ими ко дню рождения их отца. Она произвела на меня сильное впечатление. Очень высокая, стройная и с невероятной фигурой. Темные волосы и огромные зеленые глаза миндалевидной формы. На ней был ручной работы костюм и драгоценности — слишком много на мой вкус, но я не эксперт по моде в отличие от нее. Ее грациозная манера двигаться напомнила мне пантеру. Похожа на Анжелину Джоли, точно. Настоящая львица. Линторфф — засранец, но вкус у него отменный. Судя по тонкой линии, в которую вытянулись губы Фридриха, он был совсем не рад ее видеть. Она не обратила на меня внимания, как и на других слуг, а сосредоточилась на немного нервничавших мальчишках. — Это твои дети, Конрад? — рассеянно спросила она и протянула им руку. Они молча пожали ее, боясь открыть рот, потому что Линторфф выразительно глядел на них, чтобы они не сболтнули какой-нибудь чепухи. — Это Клаус Мария, старший, а это Карл Мария. Он не счел нужным представить ей меня. Хорошо. — Они такие милые и вежливые. — Только когда захотят, дорогая, — заискивающе сказал он. Я помню этот сладкий, ласковый тон. Линторфф обычно прибегает к нему, когда хочет тебя к себе в постель. — Возьми детей и иди за нами, де Лиль, — резко скомандовал он. Они направились в гостиную, в том числе и менеджер. Я взял чертят за руки, молясь, чтобы их примерное поведение продлилось подольше. Похоже, Клаус уже заинтересовался страусиными перьями на ее костюме. Линторфф помог даме снять пальто, задержав пальцы на ее плечах дольше, чем необходимо. Со мной он не раз проделывал то же самое. Налицо явные признаки влюбленности. — Скажи, дорогой, кто он? — спросила она, слегка кивнув головой в мою сторону. Я в это время вцепился в детей: ни за что не дам им стащить ее норковое пальто, чтобы поиграть в индейцев! — Подойди сюда, — приказал Линторфф, и я приблизился к нему, глотая гнев, вызванный его грубостью. — Это Гунтрам де Лиль, воспитатель. Он заботится о детях с самого их рождения. — Рад познакомиться с вами, мадам, — сказал я, кивнув ей. — Почему он разговаривает со мной так фамильярно, милый? — спросила она у Линторффа, полностью игнорируя меня. Пожалуй, будущей герцогине не помешает взять несколько уроков этикета у Фридриха, и тому придется попотеть. — Когда его отец умер, Гунтрам остался один, о нем некому было позаботиться. Я обещал Жерому, юристу в нашей парижской фирме, что возьму его сына под защиту. Гунтрам приехал со мной из Буэнос-Айреса, где окончил частную школу. Здесь он учился в университете и работал, присматривая за детьми. — Как великодушно с твоей стороны, дорогой. Немногие взяли бы на себя такую ответственность. Всё-таки он — сын одного из твоих служащих, — надменно сказала она. Великолепно, теперь она думает, что я — лентяй, выжимающий деньги из бедного банкира! Очень захотелось чем-нибудь приложить Линторффа по голове, но делать это при детях было бы не корректно. — Гунтрам в свободное время пишет картины. Тебе надо быть осторожней, чтобы не вляпаться в его краски, — еще подлил масла в огонь Линторфф. — Не такое уж большое достижение. В его возрасте ты уже имел докторскую степень и управлял собственной компанией, — сказала она, холодно глядя на меня. «Да, компанией, которая досталась тебе от папочки», — ядовито подумал я. Дерьмо! Что происходит? Я что, расстраиваюсь из-за пренебрежительных замечаний дорогой шлюхи? Чем больше она меня будет унижать, тем быстрей Линторфф отпустит меня. Он не может держать жену и бывшего любовника под одной крышей. Он — сумасшедший, но не настолько же! — Боюсь, Стефания, он не способен на большее. У него очень хрупкое здоровье. Два сердечных приступа, и он заработал стабильную стенокардию, которая исключает любую активность. Он не протянет и дня в отделе трейдеров! — презрительно усмехнулся он. Чтоб тебя, я не чертов калека! И я еще здесь, в этой проклятой комнате, стою и выслушиваю твои унизительные идиотские замечания. Линторфф, твое воспитание действительно оставляет желать лучшего. Никто не говорил тебе про врачебную тайну? Нет, конфиденциальность только для твоих драгоценных клиентов! — Как художник, он опубликовал только одну книгу детских сказок. Участвовал в нескольких выставках, коллективных, разумеется, и продал пару картин на нашем аукционе. Он также пишет портреты, — клянусь, последние слова он буквально выплюнул. — Да, мадам, мне выпала честь рисовать для Ватикана и для нескольких леди. Мне говорили, что моя лучшая работа это портрет Софьи Константиновны Репиной, — сладко сказал я, сделав лицо невинного ягненка. Я почувствовал колоссальное удовольствие, глядя, как триумф на лице Линторффа быстро сменяется раздражением. Он бросил на меня яростный взгляд. — Я ее не знаю. Надо будет взглянуть как-нибудь на ваши работы. Я всегда интересовалась современным искусством, — слегка надувшись, сказала она. — Тогда тебе, дорогая, не повезло с Гунтрамом. Его стиль очень классический. Хорош для викторианских гостиных. — Верно, сир. Софи Мари Ольштын купила несколько моих картин. — Теперь она вытаращила глаза. Да, Тита — настоящая светская львица и известна своей обширной коллекцией современного искусства, одной из лучших в мире. Она носит наряды от кутюр, которые ты представляешь в своем телевизионном шоу. — Я занимаюсь с одним из ее советников по искусству. — Де Лиль, дети устали. Отведи их в детскую, — резко бросил Линторфф. — Как пожелаете, сир, — сказал я, поклонившись, и забрал детей. Странно, что они вели себя так тихо. Пора сообщить им новости. Мы пошли в детскую, поскольку на улице было слишком холодно, чтобы играть. Я переодел их в джерси и уговорил сесть за стол. Мы занялись рамками для рисунков, приготовленных ими в подарок отцу на день рождения. — Давай еще сделаем рисунок с нами, Гунтрам, — предложил Карл. — Так нельзя — это же подарок от вас, — попытался я выкрутиться, но эти двое пошли в своего отца. Если они что-нибудь хотят, то не остановятся, пока не получат. — Папа сказал, что ему очень нравятся твои рисунки. Нарисуй нас, чтобы он про нас не забывал, — сказал Клаус. — Ваш отец никогда о вас не забывает! Он любит вас двоих больше всего на свете. Просто не всегда может быть с вами. — Пожалуйста, нарисуй один с нами! — взмолился Карл. — И что нарисовать? Как вы деретесь или отказываетесь идти мыться? — невинно спросил я. — Нееееет. Это глупо, Гунтрам. Что-нибудь хорошее, — фыркнул Карл, в точности как делает его отец, когда спорит с Михаэлем. — Понятно. Нарисовать, как вы прячетесь под покрывалом, потому что не хотите идти в школу? — Он же не увидит нас под одеялом! — капризно сказал Клаус, а Карл вздохнул, разочарованный несовершенством мира. — Хорошо, я дам вам свою папку с эскизами, и вы выберете что-нибудь оттуда, — сдался я. Я сходил в свою комнату за альбомом. Они чуть не выдрали его у меня из рук, уселись и стали листать страницы. — Вам понравилась та милая леди внизу? — Она не милая. Она плохо с тобой разговаривала, — сказал Клаус с безапелляционностью своего отца, когда тот выносит свое суждение о людях. — Она слишком громко пахнет, — добавил Карл, сморщив нос. — Ладно, знакомство вышло не очень удачным для всех нас, но вы должны понять, что она очень нервничала — как вы в свой первый день в школе. — Она не плакала, как Карл. — Я не плакал! Это ты — малышня! — Плакса! — поддел Клаус брата. Так мы далеко не уйдем. Время напомнить им, кто тут ответственный и взрослый. — Вы двое, довольно! Эта леди будет с нами жить. Она выходит замуж за вашего отца, и я буду очень признателен, если вы станете хорошо к ней относиться. Она такая красивая! И работает на телевидении. Это не произвело на них никакого впечатления. Они выжидающе смотрели на меня. Ладно, пора предложить им что-нибудь посущественней. Неужели их чертов папаша уже успел научить их не соглашаться на первое предложение?! — Когда вы узнаете ее получше, вы увидите, что она веселая и добрая. Я уверен, она с удовольствием будет с вами играть. У нее с вашим отцом в марте будет свадьба, как у Моники и Михаэля. — Давай ты поженишься на папе, а она уйдет? Папа сказал, что любит тебя, но ты на него сердишься, — заявил Клаус, рассматривая рисунок с чайками. Проклятый ублюдок! Я молчал целую минуту, не зная, что делать. — Мужчины не женятся между собой, Клаус, к тому же мы не настолько друг другу нравимся. Стефания красивая и будет хорошо к вам относиться, — сказал я, чувствуя, как перехватило горло. — Вы с папой можете дружить, а она нам не нужна. Мы хотим, чтобы ты воспитывал нас, а не она, — твердо сказал Карл — в точности как его отец, когда тот говорит вам, что всё решено. Упрямство — семейная черта Линторффов, это очевидно. Я сдаюсь. Он — их отец, он — чертов жених, вот пусть и уговаривает их. В итоге был выбран рисунок карандашом, где они играют на пляже на Зюльте. Немного поспорив, мальчики решили сделать коллаж. Мне пришлось обрезать белые края, и они приклеили свои рисунки на картину. В субботу, семнадцатого, состоялось празднование дня рождения Линторффа, ему исполняется пятьдесят. Да, уже полвека отравляет людям жизнь. Впечатляюще. Это был очень формальный прием для сотни человек. Я получил приглашение от Фридриха, но решил остаться в стороне — было бы слишком неприятно присутствовать там. Армин уговаривал пойти, но я отказался. Я только подведу к нему Клауса и Карла для краткого поздравления, и мы сразу уйдем спать. В восемь вечера я одел детей, а себе выбрал обычный дневной пиджак с галстуком. …Посередине гостиной стояли Линторфф со Стефанией. Она была одета в темно-красное платье, очень красивое и элегантное. Я подтолкнул мальчиков, чтобы они с ней поздоровались. Они решили вручить свой подарок в воскресенье, непосредственно в день рождения. Линторфф как всегда очень сердечно поздоровался с детьми, но Стефания была холодна, как вчера. Нет, она точно не материнский тип женщины, но ему нужна спутница на приемах и всяких подобных мероприятиях, для этого она очень хорошо подойдет. Я видел Фердинанда, Алексея, Горана и многих других, например, Титу, которая пришла с другой стороны зала, просто чтобы поцеловать меня. Поздоровавшись с ней, я сбежал укладывать детей спать. Не хочется быть в центре всего этого. Я заметил, что Стефания сделала недовольное лицо, когда два банкира, члена Ордена, подошли ко мне поздороваться. Да-да, я уже понял, что главная достопримечательность здесь — это ты. Наверняка она уже узнала настоящую историю «бедного сироты, которого Линторфф спас от нищеты, вняв мольбам его отца», но решила оставить все как есть, чтобы избежать скандала и взять главный приз. Надеюсь, она не слишком разочарована, развязав ленточку и обнаружив, что прекрасный банкир на самом деле настоящий засранец. Уверен, он заставит ее заплатить за каждый цент, который она от него получит. Как бы мне хотелось знать, какую тактику мой дядя Роже применял к Линторффу! До сего дня он — единственный, кто показал Линторффу, где его место. Я уложил малышей в постель, и они быстро заснули. Потом отправился в студию рисовать, но шум с нижнего этажа мешал сосредоточиться. Спать было рано, и я пошел на кухню. Жан-Жак гонял армию поваров, дворецких и официантов, покрикивая на них. Как ни странно (на самом деле, совсем не странно) в бывшем зале для охраны, стратегически расположившись так, чтобы ему открывался вид на поле битвы, сидел Алексей. — Человек работает, — сказал я, присоединяясь к нему. — Люблю смотреть, как он работает, — улыбнулся он. — Почему ты не на приеме? Ты теперь ассоциат, а не телохранитель. — Старая привычка, Гунтрам, — он пожал плечами. — К тому же, тусовка довольно скучная, а она — надутая снобка. Даже не улыбнулась мне. Баба Яга. (1) — Она — Барберини. Если я правильно помню, это их склеп ты рвался посетить, когда мы ездили в Рим. — У меня было предчувствие. Хотел посмотреть, как тлеют их кости, — мрачно проговорил он. В комнату вошел очень бледный Михаэль и тяжело опустился на пустой стул. — Наш босс — сумасшедший, а мы в полной жопе, — очень поэтично описал ситуацию Михаэль. Хорошо, что ты наконец это понял. — Лёвенштайн ушел. — Почему? — встревожено спросил Алексей. — Герцог объявил, что восьмого марта женится на этой шлюхе. Левенштайн взял жену и ушел с приема. Это крайне неприятно. Если у нас произойдет раскол, будет очень плохо, тем более что Репин сейчас член Ордена. Он в два счета перетянет людей на свою сторону. — Вот дерьмо! — выругался Алексей. — Гунтрам, ты должен что-нибудь сделать! — Я не собираюсь говорить с Репиным. Я не имею отношения к вашему проклятому Ордену. — Не с ним! С герцогом, мальчик, — сердито рявкнул на меня Михаэль. — О чем мы тебя просили в октябре? Помягче с ним обращаться! — Я так и сделал! Но ему ничего этого не надо! Либо с ним в постель, либо ничего. Он сказал, что ему не нужны второсортные договоренности со мной, потому что он «играет, чтобы выиграть», что бы это ни означало. Он будет вести игру до конца. Настоящий засранец, если хотите знать! — Гунтрам, если Барберини станет Консортом, нас ждут большие проблемы! — гаркнул Фердинанд, приближаясь к столу большими шагами. Он взял себе стул и сел напротив меня. — О да, у Консорта так много обязанностей в Ордене. Меня всегда выгоняли с собраний, и я ничего не знаю о ваших делах! Не обращайтесь ко мне с этим! — Она его доведет до сумасшествия. Она хороша для траха, и это всё. А Консорт это тот, кто всегда рядом, советует и поддерживает тебя! Как делал это ты и до сих пор иногда делаешь. Это очень важная позиция, независимо от пола. Консорт — советник и наставник следующего Грифона, — заорал в ответ Фердинанд. — Стефания не будет Консортом, во всяком случае, неделю назад он мне так сказал. Она станет его женой, но не Консортом Грифона и не матерью его сыновей. — Это его слова, мой мальчик? — очень взволнованно спросил Фердинанд. — Да! Я все еще чертов Консорт! Этот идиот не понимает, что я не хочу им быть! — разозленно крикнул я и увидел, что они все облегченно выдохнули. — Вы тоже?! Чтоб вас! Вы не лучше своего босса! Засранцы проигнорировали меня. — К тому же он хочет гражданскую свадьбу. Я бы волновался, если бы он собирался провести с ней церковный обряд. Отец Бруно очень расстроен. Она получила большой бриллиант, но не перстень Грифона, — сказал Михаэль. — Отлично, Святой отец поговорит с ним завтра. У этого иезуита та же школа, что и у Фридриха, — довольно усмехнулся Фердинанд. — А я поговорю с Лёвенштайном. — Да, это было бы хорошо. Гунтрам, не беспокойся, мы мигом все возьмем под контроль, — «успокоил» меня Алексей, взяв за руку. — Не смейте вмешиваться! Я молюсь о том, чтобы после свадьбы она выкинула меня отсюда. Я перееду в Цюрих и буду навещать детей, если он всё еще будет этого хотеть. Стефания — моя возможность вырваться из этого дурдома, раз и навсегда! Я тоже хочу начать новую жизнь! Напряженная обстановка в этом доме убивает меня. — Мальчик, ты сильно ошибаешься, если думаешь, что эта женщина может заставить герцога выгнать тебя. Она ему нужна только для того, чтобы вызвать твою ревность. Это детский и безумный ход, но что тут можно сказать? В любви и на войне все средства хороши, — сказал Михаэль, остальные согласно кивнули. Спорить с ними бесполезно. Они все стоят на своем, и я могу тут орать хоть до посинения, они не обратят на мои слова внимания. Я пожелал им спокойной ночи и пошел спать, оставив их плести свои мутные интриги. *** Я ожидал, что субботним утром в малой столовой никого не будет. Прием закончился в два часа ночи, а я пришел завтракать в восемь утра. Дети могут спать до девяти, потом я должен их поднять и подготовить к мессе, которая начнется в десять. Налив себе кофе, я сел за стол. Мне сейчас не помешает взбодриться. — Если дядя поймает тебя с кофе, ты покойник, Гунтрам, — весело заорал Армин. Я подпрыгнул на стуле и едва не облился. — Месса в десять, да? — Да. Разве тебе не полагается еще спать? — Я б всё равно не заснул, так что решил не ложиться. Лучше лягу пораньше вечером, — сказал он, зевая, как бегемот. — Ясно. Я растолкаю тебя, когда начнется Причастие. — Вот это по-нашему. Ты хорошо держишься для того, кто только что получил отставку. — Армин, всё это закончилось почти два года назад. — Да, кстати, в этой ситуации я — выигравшая сторона: ведьма займет мое место на приемах, — он пожал плечами. — Давай поженимся, Гунтрам, а? Сбежим в Испанию и там распишемся — ты же умеешь заполнять бланки на испанском, — засмеялся он. — Ни за что. Ты слишком страшный и у тебя нет диплома, — хихикнул я в ответ. — Армин, я требую, чтобы ты упоминал мою будущую жену с должным уважением. Я не потерплю никакого неуважения по отношению к герцогине, — голос Линторффа сочился едва сдерживаемым гневом. — Как пожелаете, сир, — покорно ответил бедняга. Я встал из-за стола, собираясь сбежать. — А вам, де Лиль, не следует давать брачные обещания так легко, как будто это стало у вас привычкой. Брак — это таинство, — сказал он, злясь на меня еще больше, чем на Армина. Что? Он начал, а обругали меня? Я опустил голову, прикусив язык; так и язву заработать недолго. — Вылей свой кофе и вернись на место. Пришлось наливать себе проклятый чай. Я сел рядом с Армином, слева от Линторффа. Мы стали молча есть. Через некоторое время в комнату вошла мисс Барберини, и мы встали. Она поцеловала Линторффа в губы, и я отвернулся, чувствуя себя третьим лишним. — Tia buenorra (2) — шепнул мне Армин. Прекрасный момент попрактиковаться в испанском, друг. Надеюсь, она тебя не поняла. — Добрый день, тетушка. Можно, я буду называть вас так? Все же мы скоро породнимся, — с фальшивой живостью сказал Армин. Линторфф бросил на него яростный взгляд, да и Барберини не выглядела довольной. Но Армина это мало волновало. — Разумеется, Армин, — ответила она, садясь во главе стола напротив герцога. Смотри, Линторфф, леди уже считает себя равной тебе. Совсем скоро ты обнаружишь, что в твоей спальне новая мебель и занавески. — О, я полагала, что этот завтрак только для членов семьи, де Лиль. — Конечно, мадам, простите меня. Кто я такой, чтобы отказываться от прекрасной возможности улизнуть?! Я поднялся со своего стула и услышал, как Армин говорит: — Но, тетушка, Гунтрам и есть член семьи. Мой отец просто обожает его. Он всегда жалеет, что я не похож на него. Кстати, Гунтрам — виконт де Мариньяк. Его семья гораздо древнее нашей, и я думаю, что древнее Барберини. Он прямой потомок короля Меровингов, в честь которого назван. Настоящее Noblesse d'Epée(3). Его бабушка из Гуттенберг-Заксенов. Вы можете найти их в Готском альманахе (4) с самого первого издания. Барберини возвысились благодаря папству в XVII веке, не так ли?(5) Все это так, но я ненавижу, когда мою родословную обсуждают таким вот образом. Линторфф понял, что я чувствую себя неловко, и решил вмешаться. — Стефания, Гунтрам был передан под мою опеку его отцом. Я высоко оцениваю его. Если он и работает на меня, то только потому, что сам настоял. Относись к нему с той же вежливостью, что и к любому другому члену моей семьи, — сказал он строго. Она бросила на меня злобный взгляд. Просто отлично — теперь она ненавидит меня за то, что ее так грубо одернули. Я снова сел, очень сконфуженный. — Гуттенберги-Заксены происходят из Баварии? — Да, оттуда. Добрые католики. Члены их семьи несколько раз женились и выходили замуж за Линторффов. Ты прав, Армин, Гунтрам — член семьи. — Прошу прощения, герцог, я должен идти, подготовить ваших сыновей к мессе, — торопливо сказал я, желая побыстрее отсюда убраться. Линторфф кивнул в знак согласия. *** После службы Отец Бруно решил отдельно поговорить с Линторффом в библиотеке. Думаю, священник не купился на аргумент герцога, что он не хочет жениться по церковному обряду потому, что Стефания разведена и не соблюдает католические ритуалы. Клаус и Карл были разочарованы — они жаждали вручить отцу подарок. Фридрих сказал, что от меня ждут, что я буду сидеть с детьми за праздничным столом, и мне стало нехорошо. Мальчишки бросились к отцу с криками «папа!», когда тот вышел из библиотеки со священником на буксире. Линторфф подхватил малышей и поцеловал, они обняли его со словами «с днем рождения!» Я удалился из комнаты, не желая нарушать интимный момент. — У Гунтрама твой подарок! — услышал я возбужденный голос Клауса. Да, бессмысленно надеяться, что эти двое будут хранить секреты. — Он нам помогал! — Но он боится, что тебе не понравится, — добавил Карл. — Ничего не могу сказать, пока не увижу. Но, уверен, подарок хорош, если вы все вместе его делали. В гостиной уже сидели Стефания, ее менеджер и сияющий Армин, продолжающий доводить свою «тетушку». Надо поговорить с ним. Ему не стоит и дальше раздражать Линторффа — это может плохо закончиться. Я вошел и встал в углу. Чудо, что Линторфф отменил запрет на общение между мною и Армином два месяца назад. В гостиную вбежали дети, забрали у меня подарок и вернулись к отцу. Он открыл его и минуту молчал, разглядывая содержимое. — Очень красиво, спасибо, Карл, Клаус. Взгляни, Стефания, разве не чудесный рисунок? Она, двигаясь, как кошка, подошла к нам и посмотрела на подарок. — Да, твои дети рисуют очень хорошо для своего возраста. Это работа де Лиля? — Разумеется, у него очень хорошая техника. — Я начинаю испытывать искушение попросить его написать мой портрет. — Спасибо, де Лиль, — сказал он каким-то деревянным голосом. Я поклонился в ответ. — Дорогая, этого будет тяжело добиться. Художники очень импульсивны. Он рисует, что ему в голову придет. Никакой дисциплины. Если я правильно помню, у него еще три незаконченных портрета для Риббентропов. Можешь попробовать, но будь готова к тому, что Гунтрам начнет его и бросит на середине, если ему что-то не понравится, — объяснял ей Линторфф, взяв ее за руку и очень ласково целуя в щеку. Она хихикнула: — Нарисуете меня, мистер де Лиль? — Мадам может получить сотни портретов от гораздо более известных художников, чем я. — Не собираюсь тратить на нее ценные масляные краски, уголь, холст и карандаши! Я не мартышка! Разве моделям не положено любить фотосессии? — Вам будет скучно позировать. Придется очень долго сидеть неподвижно. Ведьма надула губы и посмотрела на Линторффа. Не смей его вмешивать, шлюха! Сражайся сама! — Было бы мило, если бы мой портрет висел в галерее твоих предков, дорогой. Я еще могу от нее отделаться. — Мадам, портрет Элизабет фон Линторфф был написан Рубенсом, портрет Кристины Марии — Рембрандтом. Как вы сами видите, вам надо искать более знаменитого художника. Может быть, фото от Энни Лейбовиц? Или Люсьен Фройд, он на их уровне, или Джейми Уайет, — предложил я. — Ботеро — тоже вариант. Цены на него последние годы взлетели до небес, — заметил Армин, изображая глубокую задумчивость. Парень, тебе пора придумывать последнее желание — твоя фамилия не спасет тебя от гнева ублюдка. Она уже смотрит на тебя убийственным взглядом, да и он тоже. Я должен поговорить с Армином, потому что бывшая топ-модель вряд ли довольна сравнением себя с пухлыми девушками Ботеро. (6) — Да, дорогая, моя коллекция прекрасна, но, думаю, что мы должны дать шанс начинающему художнику. Пусть де Лиль попытает удачи, а потом мы наймем настоящего профессионала, — сказал Линторфф, пресекая мою попытку выкрутиться. Чтоб его! Не будь тут двух детей, я бы высказал всё, что думаю, о его надменных манерах. — Гунтрам рисует только хороших людей. Он нам говорил, — безапелляционно заявил Карл. Считается, что только святые и дети говорят правду. Мой гнев растаял за секунду, я едва смог сдержать смех. Армину это не удалось. — Он рисует только нас. Мы — клёвые, — гордо сообщил нам Клаус и тем спас ситуацию. Стефании пришлось рассмеяться, чтобы сохранить лицо. Спасу-ка я этих двоих, пока она не отправила их в постель без ужина. — Если мадам готова рискнуть, я напишу ее портрет, но ничего гарантировать не могу. 25 ноября Мисс Барберини переезжает сюда завтра. Ей отвели комнаты прежней герцогини на втором этаже, напротив детской. Очень хорошие, обставленные элегантной мебелью. Я думаю, она получит несколько картин из хранилища, вроде Моне и Писарро. Также в ее распоряжении будет кабинет, поскольку она продолжит свое шоу на ТВ, посвященное моде, и будет летать в Рим раз в неделю, записывать очередной выпуск. После выходных, которые она провела здесь, Армин довел меня до сумасшествия. Каждое утро, за завтраком, он ныл, что я обязан «уладить проблемы» с его дядей. — Гунтрам, ты должен прекратить это безобразие. Он все это затеял, только чтобы заставить тебя ревновать! Ей от него нужны лишь деньги! — У ее отца солидное состояние. Она зарабатывает на ТВ и раньше была моделью. Она не нищая, это точно. — Она — нищая, если сравнить ее счет со счетом моего дяди. Она заберет всё! Подумай, что будет с финансовым положением детей, если они поженятся и с дядей что-то случится! Она получит все, а они — ничего! Она как жена Бэкхема! — Твой дядя достаточно взрослый, чтобы знать, что делает, — сухо ответил я. Если честно, разговор меня раздражал. — НЕТ. Мой дядя — полный идиот, когда дело касается тебя! Он хочет, чтобы ты сходил с ума от ревности! — Армин почти орал. — Больше доверяй своему дяде. Он взрослый человек, а не тинэйджер, как ты. — Дерьмово, Гунтрам. Если она переедет сюда, я свалю на следующий же день. Терпеть его требовательность в банке — одно дело, но терпеть его плохое настроение — совсем другое. Помяни мои слова, она доведет его до бешенства! Она хороша для траха, но не для брака. — Если ты не заметил, последние два года мы с ним жили далеко не в «любви и согласии». Я рад, что он начал заново устраивать свою жизнь. Конечно, им придется пойти на некоторые корректировки своего поведения, чтобы их отношения заработали. Дерьмо! Я повторяю его слова? Те самые, что он мне сказал, когда я стал с ним жить в 2002 году? Ненавижу, когда вдруг всплывают такие воспоминания, особенно когда вижу его рядом с ней, изображающего влюбленного щенка. — Гунтрам, ты мирный парень, познавший дзен, или что-то вроде этого. Когда ты рядом, герцог спокоен, вот что сказал мне отец, и это очень важно для всех нас. Он меньше орет, не увольняет людей и не мстит за любую глупую мелочь. Если рядом с ним будет она, мы получим назад прежнего Конрада фон Линторффа, который целый день напролет плетет интриги, может обвалить рынок целой страны, чтобы уничтожить пару врагов (мой отец до сих пор вздрагивает при воспоминании о мексиканском кризисе), делает жизнь своих подчиненных невыносимой — не человека, а бездушную машину по производству денег, в общем, того Линторффа, который хорошо знаком всем, но не нравится никому. Когда вы были вместе, он был вполне сносным, почти хорошим. Ага, расскажи это Репину и его друзьям, подумал я. — Армин, все закончилось, и я не ревную его к ней. На самом деле я даже мечтаю о том, чтобы они поженились, и только боюсь, что она все испортит, если покажет характер до свадьбы. 3 декабря Новая/будущая герцогиня уже здесь… и всех, кроме меня, уже достала. К примеру, ее гардероб состоит из… 1200 предметов, она уже заняла все шкафы в этом крыле дома и в некоторых комнатах установила стеллажи. Зачем ей так много платьев, сумок и обуви? Есть ли у нее время, чтобы надевать всё это? Я понимаю, часть из вещей — подарки от модельеров, но, по моему мнению, этого всего слишком много. Versace, D&G, Jean Paul Gaultier, Galliano, Valentino, Balenciaga переехали к нам. Мы с Армином поспорили, кто точнее угадает, сколько денег она вложила во все это. Победил Михаэль, но это нечестно, потому что ему помогала Моника. Придется Линторффу еще больше работать, потому что Армин был не так уж и неправ, когда сравнил ее с Викторией Бэкхем. У мисс Барберини кроме менеджера, есть еще стилист и личный шоппер. Да, теперь я знаю, что существуют специальные люди, который тратят за вас ваши деньги! Вряд ли Линторфф будет в восторге, не из-за денег — он один может потратить на аукционе Кристис гораздо больше, а потому что она не знакома с его золотым правилом «чем меньше этикетка, тем выше цена». У него трое портных, которые приезжают к нему время от времени, и это всё. Тот старый венецианец и двое из Англии. Я испытываю искушение заключить с ребятами новое пари: как скоро Линторфф получит в подарок золотой Ролекс с бриллиантами. Но лучше не спорить — Фердинанд и Михаэль не любят мисс Барберини и способны подговорить своих жен подать эту идею, просто чтобы позлить его. Фридрих всё еще раздражен тем, что потерял власть в доме, и его убивает вид стеллажей с одеждой: «здесь не магазин». Барберини привезла с собой двух горничных, решив, что домом управляют старомодно, и он нуждается в женской руке. Сервизы и постельное белье для повседневного использования заменили чем-то от Версаче и Розенталя. У бедного старика ночные кошмары от всех этих золотых львиных голов на блюдах. Линторфф ничего не сказал, но не думаю, что он мечтал видеть в своей тарелке лицо Медузы Горгоны. Она хотела заменить несколько здешних картин на те, которые висят у него в Нью-Йорке (???), но тут уж он уперся. Его предки останутся там, где они есть. Клауса вырвало на нее из-за ее духов. Я что-то не поверил в его такую внезапную чувствительность, но ничего не сказал. Она накричала на меня за то, что привел детей к ней, когда она собиралась на прием, и за то, что он испортил ей «Хэлстон» (???) (7). Должен ли я написать этому чуваку письмо с извинениями? Два дня назад здесь случилось нашествие девиц, похожих на Кэрри и Саманту из «Секса в большом городе» (но не на ту приятную брюнетку, имени которой я не помню): пятеро подружек мисс Барберини явились к нам с инспекционным визитом. Бедные дети были затисканы и зацелованы, и я испугался, что Клаус повторит свой трюк. Девушки остались на чай, и я на всякий случай увел детей. Мисс Барберини сообщила им, что мистер де Лиль — воспитатель и что-то вроде художника и будет писать ее портрет. Ведьмы решили, что это прекрасная идея. Они осмотрели дом и высказали множество предложений по переустройству — Линторффа хватил бы удар, если б он услышал об их планах на его очень классическую (скучную) столовую залу. Похоже, что дни его абсолютной монархии в этом доме закончились. Скорее всего, Фридрих предупредил Линторффа, что эти девицы здесь, потому что ублюдок улетел во Франкфурт, даже не заехав домой. Не говорил ли Сартр что-то вроде «Ад — это другие»? ---------- Примечание автора (2) Tia buenorra (исп.) — игра слов. “Tía” означает «тетя», но также и «проститутка», «гулящая». “Buenorra” — так в Испании называют женщин, которые очень сексуально выглядят. Примечания переводчика (1) Прямо так и написано: Baba Yaga (3) Noblesse d'épée — «дворянство меча» (фр) — самое старое французское дворянство, приобретенное в Средние века на службе королям. (4) Готский альманах — самый авторитетный справочник по генеалогии европейской аристократии. (5) В 1623 году один из представителей семейства Барберини, Маффео Барберини, взошёл на папский трон под именем Урбана VIII и основал княжескую династию Барберини. (6) Энни Лейбовиц — американский фотограф, известная своими фотографиями знаменитостей. Люсьен Майкл Фройд (Lucian Michael Freud, 1922-2011) — известный британский художник немецкого происхождения, специализировавшийся на портретной живописи и обнаженной натуре; мастер психологического портрета. Был одним из самых высокооплачиваемых современных художников. Джеймс Браунинг „Джейми“ Уайет (англ. James Browning Wyeth, род. в 1946 г., США) — современный американский художник-реалист, пишет портреты людей, животных и пейзажи. Фернандо Ботеро Ангуло ( исп. Fernando Botero Angulo; род. в 1932 г.) — колумбийский художник, скульптор, работающий в технике фигуративизма. Его фирменный стиль, также известный как "ботеризм" — преувеличенное изображение людей и фигур. Он считается самым узнаваемым и упоминаемым из художников, живущих в Латинской Америке. Посмотрите на его работы и поймете, как постебался Армин. Например: https://en.wikipedia.org/wiki/Fernando_Botero#/media/File:Plaza_botero.jpg (7) Хэлстон — дом моды. Его основатель Рой Хэлстон Фровик (1932-1990) был американским модельером, добившимся международного признания в 70 годах 20 века. Его минималистский, лаконичный дизайн, часто использовавший кашемир и микрофибру, был очень популярен на дискотеках семидесятых и изменил американскую моду.