Консультант

Очередной сеанс связи вывел меня из равновесия, пришлось остановиться на небольшом балконе над залом, буквально в паре десятков шагов от сегодняшней цели. Я уже заметил его, носителя ключа, среди толпы одномерных, безмятежно развлекающихся, считающих себя хозяевами мира. Они забыли, для чего созданы, придется им напомнить. Сейчас. Но каждый шаг отдавался гулом в ушах, а поле зрения покрывалось темными пятнами. Не сейчас. Рухнуть от бессилия здесь, на ступенях, когда до цели можно дотянуться рукой, недопустимо. Я отступаю в тень и прислоняюсь к колонне, холод мрамора колет затылок и по спине разбегаются неприятные мурашки. - Твое бездействие затянулось, ты разочаровываешь нас, - звучит в голове пронзительно ледяной голос, и уверенность растворяется, открывая путь ощущения изношенного тела, таким острым, что эта оболочка кажется смертной. Смерть, как последний предел боли, как самый высший ее предел, как экстракт боли, как ее конец. Видеть столько смерти во всех мирах, управлять ей на кончиках пальцев и снова обращаться к ее образу в минуту слабости, забывая о божественном бессмертии, погружаясь в бесконечный круг зарождения и краха надежды на иной, не предначертанный исход. - Привет, красавчик, - в отрешенный внутренний монолог вклинивается новый приторный голос, - Скучаешь? Со стороны должно было показаться, что правая рука элегантного юноши, стоящего с отрешенным взглядом, совершенно самостоятельно дернулась, упирая судорожно сжатую до этого трость в грудь нежеланному соседу по балкону. А еще, судя по тому, как резко потяжелела трость, случайный сторонний наблюдатель увидел бы, что недружелюбного эстета и его собеседника разделяла не совсем та самая трость, через ее размытые контуры пробивалось прозрачное синеватое свечение. Я усмехнулся про себя, множественность реальности всегда была моей любимой шуткой, на нее покупались гораздо более совершенные существа, чем эти жалкие, скучные… хотя, похоже наглец здесь один. Люблю этого вечного воина, истинного властителя, что, прикидывается спящим во мне, а на деле всегда оказывается более реальным. Медленный поворот головы в его сторону. Величественность жеста требует усилия воли, все же царственные манеры не так мастерски отточены, как любимая магия, но я не позволю видеть свою секундную слабость никому, особенно этому ничтожному… Что?! Где ужас и поклонение в глазах? Где вообще его глаза?! Медленно, еще медленнее, чем поворот, скольжу взглядом от той точки, где ожидал увидеть отражение своего нового триумфа, вверх по затянутой в костюм фигуре, и, наконец, обнаруживаю, что внимание глупца, нарушившего мое одиночество, сосредоточено на острие посоха, удерживающего его на том же расстоянии. Неужели они настолько привыкли считать себя властителями мира, что считают неважным ничего кроме жизни собственного тела и невозможным интересы кроме собственных? - Черт, аккуратней, ты мне рубашку чуть не порвал. И уж точно запачкал, – голос растерял слащавость, срываясь на истеричные нотки. Его обладатель тем временем, совершенно игнорируя и изящность жеста, и метаморфозы трости, и все мои попытки испепеляющего взгляда, отвел, не глядя, ладонью направленное в сердце оружие, и сконцентрировал все внимание на смахивание невидимых пылинок с белой рубашки. Как, даже не жизнь, не тело, вещи занимают все их мысли в любой ситуации. Что ж они еще более смешны и жалки, чем я предполагал, возможно, они даже не оценят блага, принесенного новой властью, моей властью. - Жалкий смертный, на колени перед твоим господином. Я принес в ваш мир власть, для которой вы созданы, без нее вы разрушаете прекрасный мир, которого не достойны, мелочные, глупые смертные. На колени, и ты сможешь присоединиться к моей армии! – собственный голос звучит отстраненно, значительно, без нотки сомнения, как всегда, дремлющий властитель прорывается, захватывая тело. Бывает, я восхищаюсь им – тем, кем не смог стать после стольких лет обучения, не смог измениться сам, только воспринял новую личность, усыпил, посадил на цепь, полагая, что он будет служить мне, будет моим оружием, проявляясь лишь по зову. Оказалось контроль над ним отнимает слишком много сил и порой, в моменты слабости, моя вторая натура прорывается без моей воли, творя порой то, о чем хочется не знать, но я всегда, во всех его деяниях, рядом с ним. Как сейчас. - Репетируешь? - редкие аплодисменты, любопытный взгляд, голос растекается липким сахаром, без доли страха, без униженного подобострастия. Рука с посохом, который так и не определился со своей формой, вновь дернулась, чтобы, наконец, поразить сердце непрошенного гостя, но вероятно, его поведение смутило даже идеального правителя, которого я воспитал в себе. Мне хватило этой задержки, чтобы взять ситуацию в свои руки. Возможно, я слишком плохо понял людей, если они все окажутся такими как этот, то привычные методы воздействия будут бессильны. Здесь разум единственное оружие, только он найдет способ поставить на колени весь мир и этого… Где он? Глупый в своей неосознанной смелости нарушитель моего покоя аккуратно, взяв двумя пальцами за острие, тянул на себя посох. - Какой у вас интересный реквизит. Высокие технологии в театре, неужели я упустил что-то среди высоких технологий. – складывалось впечатление, что он ворвался в мое пространство исключительно, чтобы покрасоваться самому. Я и не подозревал, что люди настолько тщеславны. Определенно, я что-то упустил, когда готовился управлять этим миром. Нужно вытащить из него как можно больше того, что я еще не узнал о людях. Как он сказал? Репетируешь? Да, я буду репетировать свой первый триумф, сегодняшний триумф. Я резко отдергиваю посох, настойчиво тряхнув, чтобы он вернул форму трости. - Да, очень интересный, буквально на днях получил, совершенно новый. И простите за рубашку, я видимо слишком задумался, вживаясь в роль, – такой привычный свой голос, мягкий, глубокий, не раз затягивавший, обезоруживавший осторожных опытных воинов всех миров, самый невинный взгляд, развеивающий последние сомнения о наигранности ранее произведенного впечатления. Определенно сейчас он выдаст мне все, что я пожелаю узнать о моих новых слугах из этого мира. - Неплохо, неплохо играешь, редко встретишь настоящее перевоплощение, - собеседник всем видом показывает, как он польщен признанием своей жертвы, в том, что он его раскусил, совершенно похоже не догадываясь, кто из низ на самом деле жертва, - Но знаешь, несмотря на все твое мастерство, этот злодей совершенно не убедителен. Право, кто же сейчас так подчиняет мир? Тебе определенно нужна помощь единственного в мире злодея-консультанта, и тебе очень повезло, он здесь, - мой ничего не подозревающий источник информации широко улыбнулся и кокетливо потупил глаза. А когда через мгновение он снова поднял их, даже я был поражен тому веселому коварству, которое сменило в их глубине слабое скучающее любопытство. Я не верю в удачу, я создаю ее, но в этот раз, сложно был найти другое объяснение тому, что смертный сам, без пыток, без чар и зелий, без обещания богатства, выдает инструкцию по захвату собственного мира и выглядит счастливым при этом. Подвох? Нет, кто, как не я, может распознать ложь, но этот, он не пытается обмануть, запутать. Он, он словно наставляет ученика. Я и предположить не мог, до какой степени люди слепы в своем тщеславии, раскрывать «инструкцию» по захвату мира первому встречному, чтобы произвести впечатление. Или развлечься? Так вдохновенно говорит, украдкой косясь на слушателя, которого считает случайным, и видит то, что хочет увидеть – внимание, граничащее с очарованностью, почти влюбленностью. Такой морок слишком прост, он как прозрачное зеркало, позволяет наблюдать, оставляя незамеченным внимание совершенно иного рода, анализирующее самого говорящего, показывая только отражение желаний жертвы. Но, мне нужно еще услышать его, он может сказать что-то полезное. – Они думают, что хотят свободы, - широким жестом указывает на толпу под балконом. Делаю шаг вперед, будто внимательно вглядываюсь в этих одномерных, открывая что-то новое. - Но они не знаю настоящей цены свободы, их мечта – иллюзия. Хочешь доказать, что властвуешь над ними, покажи, что их «свободная воля» полностью создана тобой, - мой «наставник» улыбается, ожидая восхищения, полагая, видимо, что раскрыл одним им понятую страшную правду о людях этой очевиднейшей фразой о смертных, рожденных подчиненными. Я почти разочарован, его предложение научить захвату мира было таким обещающим, а оказалось банальностью. Но возможно, он не знает истинной ценности своих знаний, раз считает это лучшим, или хитер достаточно, чтобы не раскрыть все сразу, в любом случае стоит попытаться еще раз, прежде чем избавиться без сожаления от этой помехи и невыносимым чувством собственной важности, я и так слишком задержался здесь. - Значит, вы полагаете, что они, - тот же широкий жест в сторону зала, только легче, изящнее, увереннее, - жаждут быть управляемыми, только чтобы их не ставили на колени? - удивления в голосе не получилось, но мою уверенность можно списать на полное принятие идеи. Особенно если не смотреть дальше кончика собственного задранного носа. Смазанная улыбка, взгляд через собеседника – нужно готовить пути ухода. Скользнуть взглядом по удивленному лицу. Удивленному? Его идеи раньше не находили такого принятия? Или что-то вырвалось из-под контроля и выдает меня? Пустяки, он не откажется от своего убеждения, что это театральный реквизит, а даже если так… Проекция, моя точная копия, за спиной собеседника улыбнулась. - Они хотят, - перебил меня ничего не подозревающий, упивающийся своим знанием «консультант», - хотят встать на колени, но не от страха, а от удовольствия. Никто уже не верит во власть силы, они убеждены, что сила всегда проигрывает, их долго в этом убеждали и они поверили. Поверили, что их свобода – главная ценность, которую кто-то хранит любой ценой. Они даже дали этому хранителю имена, множество имен. Сила и страх уже давно объект насмешки, они не правят. В этом мире самый верный путь к власти – дать удовольствие. Люди все реже встают на колени перед Богом и все чаще перед тем, кто обещает удовольствие. Встают сами, с радостью, гордые свободой своего действия. Обещай удовольствие, и они поверят в твою игру, признают своим властителем, они слишком любят иллюзии, любят почти также как удовольствия, - говоривший захлебывался своим знанием, - Я вижу их насквозь их скучные души! я знаю, за что они отдадут свои сердца! - Почему же тогда мир еще не твой? - холодная чужая усмешка. Игра закончена, зеркального морока больше нет, и «консультант» видит истинное лицо своего «ученика», но не успевая даже осознать новый облик собеседника, с неестественной торжествующей улыбкой единственный в мире злодей-консультант сползает по перилам балкона. Проекция, отделенная от меня очередным на вечном пути телом, поднимающая с шеи жертвы скипетр, перестает мерцать, становясь реальнее меня. В нее перетекает подавленная властная часть меня, предвкушающая долгожданный триумф, первую победу в череде шагов захвата этого мира. Мне нужно следовать за ней, времени медлить уже совершенно не осталось, я сворачиваю изображение, которое только что было мной, растворяясь в своем «двойнике». Отгоняя на время мысли о том, что сказал этот забавный смертный, натягиваю свою любимую острую улыбку на лицо, захваченное этим чурбаном, он хоть и лучший властитель, но совершенно не умеет улыбаться. Легкий шаг с первой ступеньки словно полет к новой жизни этого мира, моего мира.