***
Мастерс выуживает из ящика с документами старую врачебную тетрадь и кидает ее в стопку к непрочитанным журналам. Хорошо, что врачу нет дела до этой палаты. Какой бы диагноз он поставил нашему пациенту? Глаза мутные, температура чуть выше тридцати четырех, пульс не прощупывается, признаков жизни не падает. Умер. Мэг с интересом листает тетрадку, загибая затертые страницы на более интересных пациентах, и горько усмехается. Потрепанная, как вся эта больница — с потрескавшейся плиткой в душевых, с исцарапанными обоями в коридорах, кровавыми кляксами в уборных и заблеванными невымытыми уборщицей полами. Как вообще их занесло в такое убогое место? — Хочу обратно в ад, — усмехается демон и отворачивается ко второму стакану алкоголя. В ответ Мэг слышит приглушенный стон. Это происходит уже второй день — ангел стонет, мычит от боли, лихорадочно мечась по кровати, до треска сжимает пальцами постельное белье, но от помощи упрямо отказывается. Мэг не понимает — либо она недостаточно надежна, чтобы кто-то принял ее руку помощи, либо Кастиэль до бараньего упрям. Гордость рушит жизни, когда до него это дойдет? Ангелы не спят. Мэг аккуратно выводит это на последней странице тетради и вспоминает, как долго наблюдала за Кастиэлем прошлой ночью. Это была почти игра в гляделки, только вот ангел играл в нее со стеной, а демон с макушкой Кастиэля. Если бы демоны спали, Мэг стало бы легче. Ей кажется, что именно сна ей не хватает больше всего. Он бы помог разобраться и в мыслях, и в чувствах, привел бы норму и, наверное, дал бы понять, почему ангел так настойчиво прячет глаза. Ангелы не едят. Мэг залпом выпивает последний на сегодня стакан виски, выкидывает из окна принесенный обед собакам и принимается зашивать порванные Кастиэлем простыни.***
— Заставь его замолчать! Заставь! — рвет глотку ангел, переворачивая на своем пути тумбочку, и Мэг захлопывает дверь прямо перед носом санитар. В его глазах отчаяние, безумие, у Мэг перехватывает дыхание, а мысль, что она ничем не может ему помочь, подкашивает ноги. Если бы у нее были силы, хоть какая-то власть или способность копаться в чужих разумах, она бы вытащила Люцифера из сознания ангела и вытащила бы их из этой прогнившей больницы. Но все, что ей остается, это наблюдать за царапающим себе грудную клетку Кастиэлем и надеяться, что санитары не вызовут главного врача. Это третий приступ, и Мэг не понимает, почему ей все еще позволено курировать именно этого пациента, не подпуская никого даже к двери. Не понимает, почему с его двери все еще не сняли замок. Хотя этому Мэг была безумно рада, ведь в таком состоянии она бы едва смогла удержать прибежавших на звуки бьющейся посуды врачей, и дело было не только в украденной бутылке виски. Мэг с ужасом наблюдает за непонятным ритуалом, чувствуя, как под ногами танцует пол, и надеется, что тонкая дверь выдержит напор трех сильных мужчин. Кушетка и стол ходят ходуном, в одно мгновение Мэг начинает задыхаться и едва может что-то разглядеть в вспышках света. Возможно ли, что ей все это мерещится? — Господи, — вырывается у демона неосознанно, когда она слышит шипение на древнем енохианском, и ей кажется, что содрогается земля. Словно небеса, готовые снизойти в виде урагана или потопа, ревут за свое чадо. Мэг хочется завыть «пожалуйста, остановись», она кричит, сама себя не слыша, и боится, что ангел вот-вот умрет. Когда буря утихает, а в комнате становится темно, Мэг медленно сползает по стене на пол. Напор с другой стороны двери утихает, и Мастерс видит разрисованную кровью стену. Это был ритуал изгнания демона. Но разве Люцифера можно назвать демоном? Почти нетронутая сигарета медленно тлеет в руках, Мастерс завороженно наблюдает за рассыпающимися по полу таблетками и не сразу вспоминает, как дышать. Осознание приходит лишь тогда, когда ангел дрожащими руками начинает загребать под себя эти таблетки и горстями отправлять в рот. Мэг бессильна. Кастиэль задыхается от собственного безумия, от слез и от количества лекарственных препаратов в организме, а она ничего не может сделать. Ее тошнит от этих мыслей, она вливает в себя третью за день стопку и тащит почти бездыханное тело ангела в уборную. Два пальца в рот еще никому не мешали.***
— Меня часто спрашивали: каково это — в аду? — выдыхает Мэг вместе с дымом и устало спускается на пол, прислоняясь спиной к стене. На дне бутылки плещется оставшийся виски, и Мэг думает, насколько низко падает. Любой демон бы громко посмеялся над ней — прислуживать своему врагу? Она ведет подсчет дней, когда в палате тихо. Идет вторая неделя, как с двери сняли замок, и Мэг превращается в послушную собачонку. Она ворует в ближайшем ларьке сигареты, водит ангела через черный ход в парк погулять, ловя его бездыханное тело на каждом повороте, и не понимает, что ее ждет дальше. Впервые за много дней она замечает в глазах Кастиэля искрящийся интерес и молча протягивает ему недокуренную сигарету. Руки предательски трясутся, она с горечью сжимает кулаки и прячет от ангела глаза. Мэг ведет тетрадь, записывая замеченные ею особенности ангела, и ждет, когда ее выгонят с этой работы. Десять раз она находила его под кроватью, задыхающегося от передозировки медикаментами. Десять раз ей приходилось отмывать стены от крови и отчитываться перед санитарами за разбуженных пациентов. Десять раз она мечтала подрезать ему крылья, когда, заходя в палату, не обнаруживала его ни в одном углу. Десять ритуалов изгнания дьявола. — Холодно в аду. Десять раз ангел пытался себя убить, вскрывая вены на запястьях. Ровно десять раз Мэг, забывая все, во что когда-либо верила, начинала молиться богу, чтобы все это, наконец, закончилось. Она с силой трясет головой, чувствуя подступившую паническую атаку, и помогает Кастиэлю подняться на постель. Адом было не место работы, куда она сбегала от таких грязных и безумно доверчивых людей. Это вовсе не огненное пекло, не преисподняя, не черти, бьющие тебя кнутами и розгами, и даже не бьющее под дых молчание, которое снова окутывало неприятной духотой. Спустя много дней Мастерс готова была назвать адом осознание, что она бессильна. От добра добра не ищут. Мэг хочет выбить это татуировкой у себя на лбу, чтобы больше не приходить к ангелу на помощь. Он сделал Мэг человечной, а она не может ему помочь. Все, что ей остается — это курить сигареты пачками, ждать приезда Винчестера и умирать вместе с Кастиэлем. Пепел падает на пол, размазываясь под подошвой, и Мэг замечает, что больше не может держать себя в руках. Поднос с графином летит из рук, тарелка с больничной едой разбивает о стену, и Мэг кричит так громко, что срывается голос. Кто-нибудь, помогите. — А на небесах нечем дышать. Когда Кастиэль поднимает на нее глаза, демону кажется, что это конец. Ночью, выпивая бутылку прямо из горла досуха, Мэг впервые за всю недолгую жизнь проваливается в сон.***
Ад — это не кипящее масло и иголки под кожу. Мастерс останавливается посреди развороченной комнаты и пытается выровнять дыхание. Руки трясутся так сильно, что уже нет сил и желания с этим справляться, и Мэг стоит молча, проклиная все вокруг. Она никогда ничего не боялась. Она была демоном, она видела все ужасы этой жизни, ее не пугала даже смерть и всевозможные пытки. Так почему она чувствует панику, заставляющую сердце стремительно уйти в пятки? Ужас ада со временем изнашивается, и вечные муки кажутся не такими пугающими. Ад — это когда мир под тебя не заточен. Совсем. Мэг чувствует себя посторонней, словно ей не было здесь места, и медленно принимается сгребать осколки разбитого окна. Она проклинает Винчестеров, оставивших ее здесь совсем одну, не знающую, что делать с умирающим ангелом, проклинает Кроули, наказание которого теперь не казалось таким суровым. Она проклинает ад, рай, Бога, эту чертову больницу и снующих по коридору санитар. Она ненавидит себя так сильно, понимая, как нелепо выглядят порезанные о стекло пальцы, ее потерянный взгляд и желание провалиться под землю. В этом мире не осталось ничего святого. Мастерс клянется: когда все это закончится, она уйдет в подполье, оборвет все связи, скроется на необитаемом острове, улетит в космос, лишь бы там ее не достали. Краем глаза демон замечает ухмылку на лице ангела и с силой зажмуривается. Если раньше ей так сильно не хватало его голоса, Мэг делала что угодно, лишь бы разговорить Кастиэля, то сейчас она готова умолять — замолчи, замолчи, замолчи, пожалуйста, ничего не говори. — Когда ты переступаешь порог этой комнаты, — тянет Кастиэль медленно, и Мэг слышится в его голосе дикий азарт, — Люцифер имеет тебя прямо на этой кровати. Стекло выпадает из окровавленных рук, Мэг словно бьет током, и она замирает на месте. В любой другой день она бы воспользовалась этим — раньше Кастиэль заводил ее так сильно, что она готова была раздеть его при любом удачном случае. Но сейчас это вроде как конец света, стаканы разбиты и виски уже давно закончился. — Ну, вот, ты кончила. Демон поспешно вылетает из палаты, привлекая внимание окружающих, хлопает дверью так сильно, что в голове начинает гудеть, и опускается на корточки. Сердце пропускает удары, голова словно идет кругом, и Мэг с испугом оглядывается по сторонам. — Почему ты не сказал ей, что это ты сам? — слышит Мастерс приглушенный голос дьявола за дверью, и ей кажется, что это не Кастиэль, а она сошла с ума.