Пьедестал для Голода

Площадь перед домом Правосудия постепенно наполняется людьми, готовыми к Жатве седьдесят четвертых Голодных Игр. Рабочие, лениво жмурящиеся из-за яркого света полуденного солнца, утирают пот тряпками, выпускающими в воздух тучки мраморной крошки и пыли. Конечно, дистрикт второй славится своими каменоломнями, но это совершенно не мешает мне заходиться в жутком кашле, как человек, в жизни не видевший мрамора. - Прости, Мирта, - добродушно говорит Стэн, убирая тряпку в карман, но я не настроена мирно сегодня, поэтому делаю пару жестов, красочно описывающих его участь, если он когда-нибудь еще будет пылить рядом со мной, и бегу к сцене, где вокруг Брута уже собрались остальные подростки. Фантастика! Просто блеск! Я умудрилась опоздать и пропустить ту часть речи, которая относилась непосредственно к Жатве. Я протискиваюсь между двух тощих девиц, еле держащихся на ногах (тренировки профи кому-то не по зубам, ага) и встаю в первых рядах непосредственно перед Брутом, ментором этих Игр. Если он и рад занимаемой должностью, то вида не показывает и все продолжает распространяться на свою любимую тему - распекание своих подопечных за самые несущественные промахи. Он богат, даже красив, победил в Голодных Играх, мастерски владеет любым оружием, но для него будто бы не существует разговора, если он не содержит фразы "сборище бесхребетных молюсков". Он как раз плюнуть готовит подростков к Играм на высшем уровне. Он - мой кумир. - Привет, Мирта, - вяло говорят мои друзья, явно сдувшиеся после получасового выслушивания брани в свой адрес. Единственный, кто не выглядит подавленным - Катон. Правда, думаю что это от того, что у него напрочь отсутствуют недостатки. Этот парень знает, как метать копье и работать с мечом. Такого довольно трудно убить. Брут все еще продолжает напутствовать нас, несмотря на то, что народу на площади уже очень много. Это еще раз говорит о том, что запрет на подготовку ребят к Играм чисто формален. По крайней мере, первый, второй и четвертый дистрикты остаются к этому запрету глухи. - ...И пусть только участники от нашего дистрикта попробуют сдохнуть в первой десятке... - угрожающе начинает Брут, а потом выпаливает так громко, что все вздрагивают, - Я-лично-устрою-вам-на-том-свете-вам-ясно-сборище-бесхребетных-молюсков?! Все испуганно покивали, и для виду подняли свое оружие повыше. Получилось не очень убедительно. Мой же нож, который до этого был прицеплен к поясу, со свистящим звуком рассек воздух в паре сантиметров от уха Катона и вонзился прямо в дерево, о которое он вальяжно облокотился. - Он кажется не понял, - прошипела я, быстро приближаясь к Катону, протягивая руку и выдергивая нож из дерева. Только с ним я могу сделать такое. Катон ухмыляется, ничуть не напуганный, и подмигивает мне, когда я украдкой улыбаюсь ему. Тощие не выдерживают, ударяясь в истерику, а Брут, кажется, очень доволен нашей сценкой. Теперь он толкает речь другим кантидатам в трибуты о том, "что им до Мирты с Катоном как до Капитолия и обратно". На деле не очень-то далеко. - И уберите, наконец, этих двух, - небрежно бросает Брут, кивая в сторону рыдающих Тощих. Эмма, закатив глаза, хватает их за рукава и убодит в сторону, кое-как пытаясь успокоить. Теперь мои друзья глядят на меня с завистью и плохо скрываемым презрением, что, в общем-то, не слишком меня трогает. В моем понимании слово "друг" означает того, с кем я хожу на тренировки и не более того. - А теперь, мы, наверное, будем начинать Жатву... Брут оглядывается в сторону Катрин, высокой эффектной брюнетки с зеленой кожей и десятком изумрудов, вживленных в кожу, и получает от нее едва заметный кивок. - ...Чтож, вперед, и чтобы не было распускания слюней, как в прошлом году, когда Дирк Томпсон разрыдался, опозорив нас на весь Панем. Надеюсь, среди вас найдутся достойные добровольцы... Мы выстраиваемся у сцены ровной линейкой, почти не переговариваясь между собой, словно боясь испортить ответственный момент. Откуда-то слева ко мне протискивается Эмма и на мгновение сжимает мою ладонь во влажной своей. - Ты готова? - спрашиваю я. - Ага, - немного нервно отвечает Эмма, перебрасывая жидкие, мышастого цвета волосы через плечо, - Если вызовут - буду рада. Не вызовут - добровольцем ни за что не стану. Я пожимаю плечами, хотя понимаю, что Эмму врят ли выберут. Там целая куча карточек с именем одной из Тощих, чье имя я не потрудилась запомнить. Ее семья, пожалуй, самая бедная во всем Панеме, исключая, разумеется, двенадцатый дистрикт. Тощая постоянно берет дополнительные тессеры на еду и воду, так что кандидатура Эммы - лишь капля в океане. Как, впрочем, и моя. Но я собираюсь вызваться добровольцем, если выберут Тощую. Во-первых, не хватало еще чтобы она опозорила второй на Играх, да и потом, ее убьют первой, велика вероятность того, что Брут наложит на себя руки и устроит ей на том свете стометровку с отжиманиями и сдачей нормативов. Я же верю в свои силы: нож метаю с детства. Мне понадобилось шесть лет упорных тренировок, чтобы уверенно сказать - я мастер в этом деле. Да. - Дамы вперед! - за моими размышлениями, я даже не заметила, как Катрин запустила наманикюренную руку в стеклянный шар и достала первую бумажку, - Это... Я буквально ощутила, как Эмма рядом напряглась. Обернувшись, я натолкнулась на взгляд Катона, который против обыкновения состредоточенно вглядывался в черты моего лица. Интересно, что это с ним? Катон - единственный, кого я могу, пожалуй, назвать своим приятелем. Мы не дружим, но иногда общаемся и тренируемся вместе. А главное - мы знаем слабые стороны друг друга, и это не позволяет мне назвать его врагом. Похоже, союзник - самое подходящее слово. - Мирта Нортон! - объявила Катрин тем временем, и тут же выпалила с маникальным блеском в карих глазах, - Добровольцы? Толпа, до сих пор галдевшая и улюлюкающая, отозвалась гробовой тишиной. Вот так вот. Никого, кто бы защитил меня. Я гордо вздернула подбородок, и вошла на сцену, оборачиваясь лицом к народу. Сегодня людей на площади оказалось уж слишком много. Я даже начила считать фонарные столбы вдоль площади, чтобы оценить масштабы. Раз, Два, Три... Пять! Вот это да! Обычно народу набирается не больше чем на два с половиной. Видно, сегодня в академии миротворцев занятия закончились раньше, и те пришли поглазеть на Жатву. Как же, любимое развлечение. Я не боялась, но какое-то неприятное острое ощущение собственного одиночества до чертиков раздражало меня. - Ну ладно, - обиженно отозвалась Катрин, и потянулась за бумажкой в другой шар, - А теперь... Я оглянулась на Брута с Энорабией, стоящих позади. Женщина улыбнулась мне, обнажив свои позолоченные, заточенные как у акулы зубы. Говорят, на своей Игре она вцепилась кому-то в глотку и прикончила. Интересно, как ей силы-то хватило, если тогда у нее была обычная челюсть?.. - Антонин Клэр! - объявляет Катрин, и, не успевает еще бледный полноватый парень взобраться на сцену, как из толпы доносится выкрик. - Есть доброволец! Я была готова ко всему, даже к такому развитию событий, но уж точно не к голосу, выкрикнувшему эту фразу. На сцену взошел Катон под радостное бормотание Брута откуда-то сзади. Никто ведь и не знает, что Антонин лучший друг Катона. Я сама случайно узнала об этом, когда нечаяно подслушала их разговор у реки когда-то давно. Выглядело это так, словно Катон из кожи вон вылез, чтобы выделиться и привлечь к себе внимание спонсоров. - Отлично! - Катрин вся светится. Она подводит меня к Катону, который упорно отводит глаза в сторону, и говорит, - Трибуты, пожмите друг другу руки! Я осторожно дотрагиваюсь до ладони, протянутой мне, и тут же отступаю на шаг, чтобы не поддаться соблазну вцепиться в нее намертво и больше не отпускать. Катон наконец смотрит мне в глаза, и я вижу, что они на мокром месте. Возможно, ему жаль, что придется сражаться со мной, и он понимает, что наше союзничество продлится не долго. А союзниками мы будем точно. Да, его будет очень сложно убить, и я почти уверена в том, что в финале Игр сойдутся вместе мой нож и его меч. Катрин улыбается, внимая радостным крикам толпы. - Пусть удача всегда будет на вашей стороне!