***
Дорога была недолгой, и ЫнХэ уже стояли около здания съёмок, ожидая менеджера. Без него их не пускали в павильон, хотя знали, что они должны были прийти. — Айщ, сколько нам ещё ждать этого менеджера?! — пихал столб ЫнХёк. — Ты чем-то недоволен, братец? — подошёл к ним сзади надзиратель. — Сейчас я вас проведу, не психуй! — усмехнулся тот, и подхватив ЫнХэ под локоть, поволок парней на съёмочную площадку.***
Не то, чтобы ДонХэ не нравилось то, во что их одели стилисты, но выглядели они чересчур агрессивно. Пока молодая девчушка колдовала над ним с толстенной кисточкой, он краем глаза наблюдал за ЫнХёком, который со своими подведенными глазами, кожаной курткой с шипами и массивными черными ботинками выглядел немного устрашающе, но не менее сексуально. — Закончили! — последний взмах кисти и кучка пудры, парящей в воздухе. ДонХэ благодарно улыбается и встаёт со стула. — Ой, у вас шнурок развязался, — слышит едва уловимый поток слов, исходящий от стилистки. Наклон дается ему с трудом — кожаные штаны, словно вторая кожа — обтягивают не по-детски. — Ну ничего себе, — он слышит двусмысленное присвистывание, которое, видимо, адресовано в его адрес, и едкий смех ЫнХёка разносится по небольшой гримерной. — Вот это бампер! ДонХэ резко поднимается, готовясь ответить на недокомплимент, но в место этого получает смачный шлепок по заднице от хёна и густо краснеет.***
Фотограф слишком наглеет и просит скрючиться то так, то сяк. — Я хочу видеть высокую моду. Покажите мне от кутюр! — пищит мелкий мужичок, несколько напоминающий Дени Де Вито. ЫнХёк плотоядно скалится, и ДонХэ кажется, что тот сейчас просто прикончит этого коротышку. Менеджер прерывает словесный понос фотографа и что-то шепчет тому на ухо. — Замечательно! — тот слишком внезапно громко хлопает в ладоши, от чего оба парня вздрагивают. — Немного фансервиса ещё никому не вредило! Поиграйте с камерой, мальчики! ДонХэ давится воздухом и оттягивает ошейник, который слишком сильно давит на шею. Свет бьёт прямо в глаза, от чего те слезятся и обзор уменьшается в разы. От жары плывёт мозг. Пот стекает тонкими струйками вдоль по позвоночнику, заползая за резинку фирменных трусов. Штаны жмут во всех возможных и невозможных местах. ЫнХёк меняет одну позу за другой, напоминая профессиональную модель. А ДонХэ ловит себя на мысли, что уже минут пять пялится на покрытый испариной торс своего друга. — Хэ, милый, так не пойдет! — писк лже-Де-Вито режет слух и возвращает обратно на землю. — Подвигайся! Дай мне что-нибудь уже! — Давай, Фиши, двигайся, — пьяно шепчет Хёк куда-то мимо уха и изящно взмахивает головой, тем самым убирая со лба мешавшуюся белоснежную челку. ДонХэ, словно завороженный наблюдает за этим совершенно обыденным действием и пропускает момент, когда Анчови встает к нему вплотную. — Вот так, отлично! Хочу видеть твой идеальный профиль! — восхищенно восклицает фотограф и в сотый раз щёлкает затвором. Хэ оживает ровно в тот момент, когда чувствует как что-то недвусмысленное упирается ему в ногу, а горячее дыхание ЫнХёка щекочет висок. Чёртчёртчёрт. — Просто дыши. Никому не нужно, чтобы ты потерял сознание прямо на съемочной площадке, — вкрадчиво и совершенно обыденно выдает старший. ДонХэ хочется кататься по полу в приступе неконтролируемой истерики, потому что этот дрянной ЫнХёк постоянно облизывает свои блядские губы, прижавшись вплотную, при этом наплевав на какое-то там личное пространство. — Всё, отлично! Двадцатиминутный перерыв и смена костюмов! — свет гаснет, и мир возвращается на круги своя. — Пора кое с чем разобраться, — цедит сквозь зубы Хэ и схватив ЫнХёка за запястье, быстрым шагом под косые взгляды стаффа идёт по направлению к гримерке. — Что ты творишь? — ноет старший, пытаясь вырвать руку из цепкого и даже немного болезненного захвата. — Не рыпайся! — рявкает ДонХэ и Анчови замолкает. Защелкнутый Хэ замок на двери заставляет ЫнХёка нервничать пуще прежнего. — Ч-что ты задумал? — старший делает шаг назад и принимается судорожно соображать, придумывая план отступления. ДонХэ лишь цокает и закатывает глаза. — Ой, только вот не надо строить из себя девственную недотрогу! Сам напросился! Ходит тут такой весь из себя, а потом: "Ч-что ты делаешь?". Со мной твои игры не прокатят, Хёк, - на последнем слове тот делает резкий выпад вперёд и валит старшего на небольшой диванчик. От такой внезапности ЫнХёк охает и в полёте больно впивается пальцами в бока Хэ. Обивка дивана противно скрипит, внезапно приняв на себя немалый вес. ДонХэ смотрит слишком внимательно. ЫнХёку кажется, что в его голове давно должна была образоваться огромная дыра от столь пристального взгляда. По крайней мере, диван под ним точно уже дымился. Ему некомфортно. Фиши редко вёл себя подобным образом. Тихий и домашний, сейчас он больше напоминал дикое похотливое животное, задумавшее что-то не совсем приличное. — Знаешь, хён, я ведь тоже не железный, — вкрадчиво шепчет ДонХэ в самое ухо. ЫнХёк ждёт, что тот со всей дури чмокнет его до оглушавшего звона в ушах. Но младший вместо этого одаривает его нежным, можно даже сказать, целомудренным поцелуем. Анчови вздрагивает, покрывается мурашками, которые разбегаются по всей поверхности тела, и еще больше вжимается в диван, пытаясь будто слиться с ним. — Я просто кое-что попробую сейчас, ладно? — снова на грани слышимости произносит ДонХэ, проводя ледяными кончиками пальцев по обнаженной груди Хёка. Тот тушуется ещё больше, судорожно качая головой, и резко отшатывается в сторону, пытаясь с помощью резких телодвижений скинуть с себя Хэ. — Да прекрати ты дрыгаться! Хёк замирает от столь громкого выкрика и зажмуривается. Со стороны всё это слабо напоминало поцелуй, ведь ЫнХёк больше походил на бревно, нежели на одного из участников SuJu. — Драгоценный мой, — ДонХэ дышит в самые губы. — Не мог бы ты немного мне подыграть? Блондин наконец-то перестаёт сопротивляться и просто-напросто обмякает под весом младшего, замечая для себя его мутный взгляд. — Можно? — ЫнХёк в ответ лишь кивает и сам тянется навстречу заветным губам. Теперь ДонХэ целует горячо, мокро и слишком развратно, забираясь пальчиками под уже конкретно надоевшую кожаную куртку. Честно стараясь не порвать ничего из вещей, те наспех срывают друг с друга куртки и насквозь промокшую футболку Хэ. — Но… Но ДонХэ… — бормочет Хёк в перерывах между поцелуями и ещё теснее прижимается к младшему. — У нас же ничего… А-а-ах!!! — Хэ проходится ладонью по ширинке, и стоны ЫнХёка резво отскакивают от стен. — Впрочем, не думаю, что это столь важно. ДонХэ плавный и до жути медленный. Он целует ключицы, больно засасывает кожу на плече, от чего слышит недовольное шипение старшего, прикусывает венку на шее, гладит живот, водит по рукам и вдыхает терпкий запах духов. Его губы везде, и Хёк теряет последние капли рассудка. Он дышит тяжело, и с каждым прикосновением оставляет новые отметки на белоснежной коже мучителя. — Твою мать, — охает блондин, когда горячий язык ДонХэ касается головки члена. — Когда ты успел?.. Тот умудряется улыбнуться и устанавливает прочный зрительный контакт. ЫнХёк готов кончить лишь от одного его взгляда, который режет сотней ножей, выворачивает внутренности наружу и говорит красноречивее любых слов. Старший не сдерживается, вплетает пальцы в жестковатую от лака шевелюру, и толкается бёдрами навстречу, хрипя и сильно прогибаясь в позвоночнике. ДонХэ выпускает член с очень пошлым причмокиванием, а потом снова заглатывает его на всю длину, сильно втянув щеки. ЫнХёк мечется по дивану, цепляясь пальцами за обивку. — ДонХэ, пожалуйста… - ему жарко, он почти не узнает свой голос, потому что тот звучит будто откуда-то со стороны. — Тихо-тихо, — шепчет Фиши и тянется за новой порцией поцелуев, сжимая пальцы вокруг ствола чуть сильнее. — Какой ты вкусный, хён… От этого приторного «хён» у блондина окончательно сносит крышу. Трясущимися пальцами он пытается расстегнуть пуговичку и молнию на штанах, которые уже чуть ли не по швам трещат от натуги. Но выходит далеко не с первого раза. ДонХэ помогает ему и с трудом вылезает из своих боксеров и второй кожи, которая и правда чуть ли не приросла к нему. Но он не спешит. Вид обнаженного трепещущего под ним ЫнХёка с распухшими губами, большими черными глазами вызывает в нём какое-то ненормальное эстетическое удовольствие. Он обводит большим пальцем контур губ, слегка оттягивает нижнюю и в очередной раз целует. Потом протягивает тому два пальца, и Хёк снова всё читает во взгляде. И им обоим абсолютно наплевать на слышимость, на то, что потом багровые засосы будут выглядывать даже из-под самого высокого воротника, а красные отметины будут болезненно зудеть. Сейчас есть только они, и один на двоих океан наслаждения, накрывающий их волна за волной.