Мертвое сердце

      Он умирал. Мучительно продлевая каждый вдох, он умирал, заметаемый равнодушным снегом. Он улыбался в серое небо, слышал, как с каждым ударом слабеет собственное сердце, смутно ощущал, как утекает жизнь из множества ран, окрашивая истоптанную поляну в грязно-розовый цвет. Горячее сердце медленно остывало на жестокой земле, но ему не о чем было жалеть, ненавидеть он тоже так и не научился, сколь бы жестокие удары не отвешивала ему жизнь.       Он улыбался, с нежностью и щемящей лаской, вспоминая, как понемногу менялось лицо угрюмого в своей обреченности мальчишки. За последние несколько месяцев этот оборвыш с пятнами по всему лицу и телу стал вдруг ему дороже жизни, дороже семьи. Как так вышло? Дерзкое «Эй, ты» сменялось на неловко-уважительное «Кора-сан», не по-детски хмурое лицо все чаще освещалось улыбкой, сначала неуверенной, потом более широкой, но неизменно – искренней. Ло был серьезен, непростительно серьезен для ребенка, которому не исполнилось и тринадцати лет. Коразон считал это неправильным и благодарил свою природную неуклюжесть, - Коразон считал своим долгом научить его вновь смеяться, впуская больше идиотизма в изматывающие будни. Все, лишь бы Ло улыбнулся лишний раз. Из них двоих Коразон, двадцатишестилетний долговязый парень, словно был большим ребенком. На Ло жестокая жизнь, сваянная глупыми людьми, оставила множество ран и незаживающих шрамов. У Коразона тоже было немало отметин на теле, была даже любимая среди них, - та, что была к сердцу ближе всего.       «А ведь точно, Ло вовсе не промахнулся тогда. Он попал. В самое сердце попал» Коразон удивлялся, как он не додумался до такой очевидной мысли сразу, ведь это многое объяснило теперь; улыбался, отсчитывая мысленно удары того, что еще трепыхалось упрямо в груди. Улыбался, представляя, как пробирается через метель ослабленный мальчишка, еще не совсем вырвавшийся из лап смертельной болезни, но он вырвется обязательно. Ведь на его стороне теперь дьявольская «магия», проплаченная горячим, обливающимся любовью и кровью сердцем. Вырвется, потому что нельзя спускать на ветер такой шанс – он выпадает лишь раз в жизни, такой подарок – уж слишком высока оказалось за него цена. Но Коразон не торгуется – он не жаден, лишь просит немного времени, прежде чем судьба щелкнет неумолимо небесным кассовым аппаратом, звонком возвещая об очередном оплаченном счете. Коразон всегда платит по счетам. Но просит еще несколько мгновений, прежде чем сердце уйдет в руки покупателю – не для себя просит. Пока бьется оно на земле, мальчишку, свободного теперь от смертельной болезни и болезненной ненависти, оберегает его «магия», скрывая ото всех, как невыносимо тихо, на весь остров рыдает тот, кто в очередной раз остался без семьи. «Живи, Ло. Пока ты жив, ты всегда сможешь завести себе новую семью. Теперь можешь»       «Теперь ты… свободен…»       Коразон улыбнулся в последний раз и с облегчением вздохнул. Закрыл глаза, заметаемый снегом. Магия его ушла. Где-то посреди бури рыдал отчаянно, в голос, ребенок, съевший его сердце.