Подглядывать — нехорошо

Куроо корил себя за то, что повелся на обезоруживающую улыбку Инуоки и согласился с его безумной идеей. Кто мог бы предположить, что первогодка сумеет за час обзвонить всю команду и собрать членов Некомы, которые давным-давно успели наметить на вечер пятницы собственные планы? Однако Инуока действительно ухитрился договориться даже с Кенмой, который редко отвечал на телефонные звонки, — и оттого Куроо подозревал, что первогодка использует какие-то запрещенные методы: например, состоит в родстве с шаманами — только призывает не духов, а вечно занятых членов Некомы, или же имеет определенные связи в спецслужбах — иначе капитан не мог объяснить то, что Инуока сумел дозвониться до Козуме, телефон которого либо постоянно терялся в школе/в раздевалке/в ближайшем кафе, либо ревновал к приставке и удалялся обратно к матери связующего. Разумеется, никто не сумел отказаться от соблазнительного предложения отдохнуть на горячих источниках, и в шесть часов вечера микроавтобус родителей Инуоки подобрал возле дома Куроо шатающихся без дела волейболистов. Тетсуро и подумать не мог, что члены команды окажутся такими раззадоренными предстоящим весельем. Устраивая в салоне микроавтобуса бедлам, Некома честно пыталась вести себя примерно, однако каждый старался наступить на голову другому и выглянуть в окно в надежде наконец-таки увидеть приветственные огни отеля. Куроо бесконечно извинялся перед родителями Инуоки, убеждал их, что внешность Такеторы никоим образом не связана с его богатым внутренним миром, пытался прищучить разбушевавшуюся команду, которая мгновенно заключила с десяток бессмысленных споров, но все было безуспешно — эйфория членов команды была настолько огромной, что проще было так же, как это сделали все, отдаться в ее объятия. — Горячие источники, источники, источники! — пели Такетора и Инуока, толкая плечами других волейболистов. Несчастный Кенма, зажатый между двумя эмоциональными парнями, хотел было поиграть в приставку, но Лев мгновенно выхватил ее и принялся с ухмылкой и азартом во взгляде убивать монстров. Грустный Кенма выглядел слишком смешно, отчего Куроо невольно прыснул. Тетсуро действительно пытался успокоить Некому, но, с другой стороны, он понимал волейболистов — возможность выбраться за пределы холодного, тоскливого Токио в начале ноября казалась ему удачной случайностью. Быть может, и закономерностью. Когда страсти в микроавтобусе немного поутихли, Куроо усадил Кенму возле себя и принялся рассказывать ему о новой стратегии, которая помогла бы справиться с Карасуно. Кивая, Козуме украдкой бросал печальные взгляды на отобранную приставку. Настолько печальные, что Лев вернул ее, да еще и с виноватым выражением лица, хотя на самом деле его сподвигла аура убийцы, витающая вокруг капитана Некомы. — Почти приехали! — воскликнул Инуока, замечая вдалеке знакомую крышу. — У родителей здесь живет родственник, который согласился приютить нас на пару дней в отеле бесплатно, поэтому не переживайте, с удобствами проблем не будет. — Мы же займем как минимум три номера, — произнес Куроо, отчего-то ощущая себя нахлебником, — а сейчас наверняка самый сезон. Ты уверен, что все в порядке? Может, мы все-таки заплатим? — Дядя сказал, что если это поможет нам победить в национальных соревнованиях, то мы можем спокойно оставаться хоть целый месяц, — радостно улыбнулся Инуока. — И я ему пообещал, что не разочарую. — За вкусный ужин я стану хоть чемпионом мира, — мечтательно протянул Такетора, гладя себя по животу. — За еду ты кем угодно станешь, — ухмыльнулся Лев. — Не завидуй моему мастерству. — Я — ас. — Ужин все равно не получишь, ас, — Такетора отечески похлопал Льва по плечу. В это же мгновение микроавтобус наконец-таки остановился, и из него посыпались счастливые члены Некомы, сбивая друг друга с ног. Осматривая небольшую гостиницу, они бросились наперегонки, чтобы успеть занять первыми самые лучшие номера. Поклонившись родителям Инуоки и сердечно их поблагодарив, Куроо вздохнул: несколько часов поездки уморили его сильнее любой изнуряющей тренировки. Следуя за Кенмой, который не особо торопился обогнать других волейболистов, Тетсуро невольно засмотрелся на тонкую шею Козуме с несколькими родинками — и дотронулся до одной указательным пальцем, заставив Кенму вздрогнуть. — Ты хорошо себя чувствуешь? Не укачало? — с заботой спросил Куроо, убирая руку. На что связующий кивнул, негромко произнося: «Все в порядке». Уводя Кенму за собой, Тетсуро здоровался с каждым постояльцем отеля, чтобы не пропустить их благодетеля — дядю Инуоки. Команда тем временем от недостатка наглости — и скромности — не страдала и успела облюбовать себе комнаты и разбиться по парам-тройкам, в зависимости от количества спальных мест. Куроо занял самый последний номер — и самый дальний в коридоре, — приглашая Кенму войти: все равно связующий вряд ли предпочтет кого-то другого компании капитана. Козуме мнительно потоптался на пороге и, буркнув: «Я вхожу», бросил сумку возле кровати. Через занавески пробивался поздний закат, и Кенма, отодвинув их, засмотрелся на пейзаж: за чертой Токио все приобретало особенную, необыкновенную красоту. — Я пойду и скажу остальным, чтобы они достали вещи и приняли душ до похода в онсен, — произнес Куроо. — И тебе советую заняться тем же. Некома, как и предполагал капитан, бурно обрадовалась тому, что сначала волейболисты плотно поужинают и затем отправятся отмокать в купальнях. Громкие радостные разговоры, мешающие другим постояльцам, стихли только после того, как Куроо пригрозил команде, что вместо отдыха он заставит их заняться самостоятельным оборудованием новых горячих источников. Возвратившись в номер, Куроо бросил уставший взгляд на прикроватные часы и, зевнув, постучался в дверь ванной. Кенма, по всей видимости, не услышал. Опуская ручку и входя в маленькое помещение, застланное паром, Тетсуро уставился на свое отражение в зеркале. Непослушные черные волосы торчали в разные стороны, несколько вредных веснушек красовалось на щеках, заставляя испытывать к ним лютую ненависть. Когда Куроо перевел взгляд чуть левее, то неожиданно остолбенел: в закрытой душевой кабине спиной к Тетсуро стоял обнаженный Кенма и старательно намыливал свои плечи. «Ну хоть не поет, и на том спасибо», — усмехнулся про себя Куроо, невольно засматриваясь на голые ягодицы связующего — худые, совершенно не женские, но отчего-то невероятно сексуальные. В паху заныло, напоминая капитану Некомы, что ему лучше не светить своим стояком перед Козуме — он и так позволяет себе слишком многое, и торопить запланированное не стоит. Однако одно дело — думать, и другое — перестать наслаждаться столь возбуждающим зрелищем. Прижимаясь набухшим членом к холодной раковине, пытаясь таким образом остудить собственный пыл, Куроо потянулся за зубной пастой и принялся чистить зубы, параллельно изредка подсматривая за моющимся Кенмой. «Я долбаный вуайерист», — ухмыльнулся про себя капитан Некомы, осознавая, что в своей извращенности не наблюдает ничего плохого. В один прекрасный момент, стоило Кенме повернуться, взгляды друзей детства встретились, и Козуме стушевался, подсознательно прикрываясь руками. Бросая ему через плечо полотенце, Тетсуро усилием воли заставил себя перестать мысленно представлять Кенму в извращенных позах и, чтобы отвлечься, начал размышлять о величии Фудзиямы. — Мог бы постучать, — сконфуженно произнес связующий, обматываясь махровым полотенцем и убирая назад мокрые пряди волос — да так сексуально, что Куроо почти облизнулся, однако все-таки сумел сдержаться. — Стучался, — вздохнул Куроо. — Нужно было до тех пор, пока я бы не услышал, — сказал Кенма, мгновенно надевая белье и чистую одежду. Куроо с трудом подавил желание разорвать ее прямо на Козуме. Опрокинуть связующего и… Надув губы, Кенма выудил из кучи вещей приставку и, не глядя на Тетсуро, заявил: — Я пошел ужинать. — На что капитан Некомы лишь улыбнулся, заходя в ванную. * * * — Идеальный онсен только тот, где много такояки, — убедительно чавкая, сказал Такетора. На его тарелке сгрудилось большинство представленных вниманию Некомы блюд, и все они жались друг к другу от страха: Ямамото походил на алчного охотника, разделывающего свою добычу, а его палочки больше напоминали не столовые приборы, а острые мачете. Если бы креветки могли говорить, они бы наверняка пали ниц перед Такеторой, признавая мощь его пищевого вожделения. За окном давным-давно стемнело, однако аппетит, у всех нормальных людей приходящий к ночи, как раз только-только разыгрался у Некомы: нешуточный бой велся за самые уникальные блюда, которых в Токио и с огнем не сыщешь. Такетора, как самый преданный ценитель японской кухни, честно пытался не объедать остальных членов команды, но взгляд то и дело натыкался на поджаристых осьминогов, удон с креветками и лосось терияки, поблескивающий вкусным соусом на противоположной стороне стола. Страдая от жадности и уколов совести одновременно, Ямамото постоянно вздыхал, на что Куроо молча протягивал ему очередное неизведанное творение умелых рук повара, и нападающий команды так же беззвучно его принимал. — Будешь столько есть — поедешь в больницу, не успев искупаться, — улыбнулся Яку, сидящий слева от Такеторы. — Оно того стоит! — воскликнул нападающий. — Тогда расстройство тебе обеспечено, — равнодушно отозвался Кай, уничтожая еду еще быстрее Такеторы. — Семпай, вы прямо сейчас составляете мне конкуренцию на больничной койке. — Скажите спасибо Инуоке, что нам досталось все бесплатно, — напомнил Куроо. — Что все? Расстройство? — Твои шутки несмешные, — покачал головой Лев. — Спасибо, Инуока, — хором отозвались члены команды, не прерывая священный обряд ужина ни на секунду. Тетсуро довольно кивнул и перевел взгляд на Кенму, который молчал еще с того момента, когда вышел из номера. Козуме казался сосредоточенно-отстраненным, как бы странно это ни звучало: связующий ел внимательно, пробуя по чуть-чуть, однако, судя по его лицу, размышлял он явно не о японской кухне. — Итак, кто первым плюхнется в воду? — азартно спросил Такетора. — Ты, — улыбнулся Куроо. — Сейчас проверим, — ответил нападающий, ощущая, как весь съеденный арсенал тянет его в абсолютно другую сторону — в постель, а не в купальню. Выходя из помещения, Такетора напоследок икнул и скрылся от посторонних взглядов. — Хорошо, а вторым будет Кенма, — засмеялся Куроо, подхватывая скучающего связующего за туловище. Козуме что-то недовольно проблеял, но брыкаться не стал. Снимая с себя остатки ненужной одежды, Куроо с удовольствием скользнул в купальню: горячая вода приятно обволокла уставшее, сытое тело. Кенма удобно устроился рядом с капитаном и наконец-таки выпустил приставку из рук — слишком боялся, что она ненароком поздоровается с водой источника. Остальные члены Некомы гуськом последовали примеру Такеторы, Куроо и Кенмы и, довольно вздыхая, расслабились, щурясь от неяркого света. — Здесь слишком хорошо, чтобы можно было хоть когда-нибудь уйти, — лениво протянул Ямамото. — Слишком долго сидеть в купальнях вредно, — ответил Куроо, прислоняясь к теплому плечу Кенмы. Связующий молча бросил заинтересованный взгляд на капитана, но тот лишь приблизился к Козуме и склонил голову набок, пытаясь покомфортнее устроиться на плече невысокого Кенмы. — Такеторе уже нечего терять, — напомнил Яку. — Когда я на источниках, меня одолевают те же мысли, — признался Кай. — Лучше бы думали о победе над Карасуно. — Капитан остается капитаном даже во время отдыха! — восхищенно произнес Такетора. — Он не хочет признавать, что ему тоже хорошо, — улыбнулся Яку. — Если даже Кенме нравится… — Он просто уснул, — вдруг заметил Куроо, аккуратно поворачивая голову связующего к себе, после чего Некома негромко рассмеялась, рассматривая спящее лицо Кенмы. — Я его понимаю, — жалобно сказал Такетора. — Тут расслабишься и не заметишь, как задремал. — Я не сплю, я задумался, — неожиданно открыл глаза Козуме. — У нас на следующей неделе матч с Карасуно. — Матч, — подтвердил Яку. — Ни один их противник не взял ни единого сета, — продолжил Кенма. — К тому же я слышал, что Кагеяма стал гораздо лучше играть. — Гений стал еще лучше? — с сарказмом спросил Лев. — Неважно, насколько он талантлив, главное — продолжать упорно тренироваться, Карасуно ни за что нас не обойдет, — улыбнулся Куроо. — Зато вам, ребята, стоит последовать примеру Кенмы и решить, как вы будете играть. — А можно делать это, не выходя из купальни? — Сборище ленивых котов, — усмехнулся Лев. Первым не выдержал Такетора, просидев в воде около часа. Слипающиеся глаза манили его к теплой, мягкой постели, и энергия нападающего, испарившись в неведомом направлении, сменилась огромным желанием поспать. Шатаясь, Ямамото вышел из купальни, пожелал всем спокойной ночи и отправился в свой номер, засыпая практически на ходу. Вслед за ним стали расходиться и остальные члены команды, попеременно зевая. Последними героями, самыми отчаянными воинами онсена были Куроо и Кенма, которым уже совершенно не хотелось разговаривать. Не ощущая собственных тел, капитан и связующий молча барахтались в воде, и сознание вот-вот грозилось отключиться. Чтоб хоть как-то отвлечься от мыслей о сне, Куроо произнес: — Все еще обижаешься? — На что? — с недоумением спросил Кенма. — Да так. — Нет. — Тогда иди ко мне, — почти прошептал Куроо. — Не хочу, — спокойно произнес Кенма. — В таком случае я похищу тебя, как принцессу, и запру на горячих источниках, — рассмеялся Тетсуро. Кенма молча придвинулся к капитану Некомы, не глядя на него, однако Куроо аккуратно взял связующего за подбородок и повернул к себе. Кошачьи глаза Кенмы равнодушно уставились на Куроо. «Делаешь вид, словно тебе все это не интересно?» — подумал он, запечатлевая на губах Козуме легкий, почти призрачный поцелуй. Когда Кенма потянулся за еще одним поцелуем, Тетсуро позволил ему делать то, что захочет сам связующий. Инициатива от Козуме исходила слишком редко, чтобы капитан с ней не считался, поэтому, закрыв глаза, Куроо едва заметно улыбнулся, ощущая губы Кенмы на своих. Влажные, теплые, размягченные из-за пара. Желаемые, и оттого невероятно приятные. — Подглядывать за другими — нехорошо, — тихо произнес Кенма, касаясь ладони капитана и медленно проходя пальцами по запястью и выше. Куроо невольно содрогнулся: легкая близость порой бывает горячее пошлых объятий. — Я тебя уже столько раз видел почти обнаженным в раздевалке, чего стесняться? — с любопытством спросил капитан, притягивая худое тело Козуме к себе. — Я не стесняюсь. — Тогда почему обижаешься? — И не обижаюсь, — отвел взгляд Кенма. — Так хорошо понимаешь других, а себя не можешь, — усмехнулся Куроо, целуя Кенму в затылок, а затем в шею, туда, где его уже который месяц соблазняла россыпь мелких родинок. Тихий вздох Кенмы, словно вознаграждение за нежность, ласкал уши капитана. — Повернись ко мне. Красные щеки — то ли от смущения, то ли из-за пара — Козуме тоже удостоились нескольких беглых поцелуев, однако Кенма спокойно воспринимал приставания Куроо, пытаясь — неумело, неудобно — обнять капитана Некомы, на что тот лишь украдкой улыбался, потому что открытое проявление чувств могло бы свести на нет весь прогресс, на который и сам Тетсуро решился с некоторым затруднением. Куроо не спешил, не подгонял медлительного Кенму, хотя и был готов взорваться на месте и взять связующего мгновенно — так, что тот даже бы и не заметил, как оказался на члене Тетсуро. Стоило Кенме наконец-таки оторваться от губ Куроо и посмотреть на любовника замутненным, томным взглядом, Тетсуро не выдержал и практически набросился на Козуме, хватая его за бедра и обнимая за поясницу, прижимая к себе. Кенма уткнулся носом в макушку Куроо и тихо, почти неслышно простонал, когда ладони парня погладили место между лопаток и двинулись ниже. — Сколько у тебя эрогенных мест, слушай, — прошептал Куроо, скользя рукой по плоскому животу Кенмы до паха и вновь возвращаясь вверх. Так навязчиво торчащий перед лицом сосок Тетсуро попросту не смог проигнорировать и нашел его губами, желая выбить, вытрахать из Кенмы все стоны, заставить его признаться в том, что страсть обуревает не только Тетсуро, но и самого Кенму. — Ровно столько же, сколько и у тебя, — ответил Козуме, вжимаясь пальцами в плечи Куроо. — Ошибаешься, Кенма, — произнес волейболист, двигая Кенму вперед-назад, чтобы он терся о вставший член капитана Некомы: в воде эти ощущения усиливались в разы, чувствовались необычными, неиспробованными. — Знал бы ты, как я хотел тебя взять еще тогда, когда ты был в душе… — Поэтому я и сказал, что подглядывать — нехорошо, — повторил Козуме, сдерживая стоны. Звуки хлюпающей под ногами воды отчего-то начали казаться слишком неприличными, хотя еще полчаса назад связующий не обращал на них никакого внимания. Удобно устраиваясь рядом с Куроо, он, сгорая от стыда, но не демонстрируя этого парню, взял в руку член Тетсуро и неловко его погладил: себе мастурбировать почему-то получалось проще и естественнее. Твердое достоинство Куроо возбуждало Кенму, и он спокойно себе в этом признавался, однако не знал, что именно и как нужно делать. — У меня получается? — негромко спросил Козуме, берясь за член обеими руками. Едва ощутимо водя пальцем по головке, Кенма внимательно наблюдал за лицом Куроо, что было куда красноречивее любых слов. Сжатые губы, сексуальный взгляд, заставляющий Кенму вожделеть Тетсуро прямо тут и сейчас, вырывающиеся бессмысленные слова и стоны говорили сами за себя. — Все… отлично, — попытался спокойно ответить капитан Некомы, однако ничего не вышло — предательский стон каким-то образом вылез посередине фразы. — Я хочу сделать минет, — сказал Козуме, и у Тетсуро окончательно снесло крышу: парень говорил так серьезно, словно предлагал жениться. Хотя, вдруг вспомнил Куроо, он никогда не соглашался на оральный секс ранее. — Мне придется приподняться, ты же не сможешь в воде сосать. Куроо с удовольствием заметил, как щеки Кенмы вновь стали пунцовыми — в развращении Козуме капитан находил особое удовольствие. Когда Тетсуро встал, связующий принялся задумчиво рассматривать его член, отчего даже сам Куроо немного застеснялся. «Использует мои же методы», — усмехнулся он, глядя на парня сверху вниз. Стоило Кенме взять в рот — Тетсуро мгновенно позабыл обо всем на свете. — Черт, хорошо, — почти прошипел Куроо и схватил руками голову парня, пытаясь протолкнуть член поглубже. — Слишком приятно, я сейчас сорвусь, Кенма. — Не произноси мое имя, — сказал связующий, отвлекаясь от важного дела. — Смущает. — Хорошо, Кенма. — Тетсуро… — Что, Кенма? Козуме молча прекратил пытку, целуя головку и недовольно глядя на Куроо. — Я понял, иди сюда, — кивнул Куроо, возвращаясь обратно в воду и разворачивая к себе связующего таким образом, чтобы можно было видеть столь соблазнительную дырку. Первый палец вошел спокойно, Кенма лишь немного подался вперед, будто пытаясь избежать проникновения, однако Тетсуро крепко держал бедра парня. Припадая языком к анусу и словно нарочно его щекоча, Куроо с удовольствием слушал стоны Кенмы, который больше не мог молчать — он часто-часто дышал и что-то говорил сквозь зубы; проникая языком внутрь, Куроо почувствовал, что с подготовкой пора заканчивать — еще несколько минут такого наслаждения, и он кончит, так и не побывав в Кенме. Второй и третий палец проникли с некоторым трудом, но парень упрямо молчал, делая вид, что ему совершенно не больно, но Куроо, тем не менее, пытался свести на нет любые болезненные ощущения и растягивал Козуме так медленно, насколько это представлялось возможным. — Войди уже, — хрипло отозвался Кенма. — Будет неприятно. — Я не боюсь, — произнес связующий. Куроо потянул на себя парня и медленно опустил его на член, входя в Кенму буквально по миллиметрам. Кенма морщился, кусал губы, однако продолжал садиться, молча, безропотно. — Ты так сексуально выглядишь, — сказал Тетсуро, обнимая Козуме и прижимая его к себе. — Слишком сексуально. Когда Кенма наконец-таки привык к странному ощущению, словно все внизу было заполнено членом Куроо, парень начал неспешно двигаться. В паху горело жарче любых горячих источников, в воде ощущения казались необычайно приятными, из-за чего Кенма стонал громко, безудержно, заставляя Тетсуро распаляться еще сильнее. — Там так узко, — выдохнул капитан Некомы, постепенно ускоряясь. — Кенма, в тебе просто невозможно классно. Вода источника для привыкшей к температуре кожи казалась холодной, однако она хоть немного остужала пыл Тетсуро, который трахал Кенму с грубой силой; он понимал, что нужно немного приостановиться, позволить Козуме отдохнуть, но не мог: страсть, поселившаяся в сердце, самостоятельно оперировала Куроо. Тело будто само не соглашалось с добротой хозяина и двигалось навстречу Кенме, который выглядел так соблазнительно — и совершенно не равнодушным, — что Тетсуро лишь рычал, вдалбливая член в парня, пытаясь войти как можно сильнее, резче и глубже. — Кенма, давай как-нибудь съездим только вдвоем на горячие источники, — улыбнулся Куроо, целуя грудь парня. — А команда? — спросил взмокший Кенма. — Сначала наедине друг с другом побудем, потом с командой. — Как скажешь, — произнес Козуме, мастурбируя себе правой рукой. — Что ты делаешь, а? — зачарованно прошептал Куроо, глядя на член Кенмы. — Ничего. — Жаль, что я не могу одновременно тебя трахать и делать тебе минет, — заметил Куроо, прислоняясь лицом к груди Кенмы и обнимая его так крепко, словно боясь, что парень куда-то уйдет. — Откуда у тебя эти странные мысли? Куроо в ответ поцеловал ключицу Козуме и, постанывая, ускорился почти до невозможности. Не замечая, в какой момент член входит до самого конца, а в какой — выходит, Тетсуро сжал бедра парня до боли в уставших пальцах и, кусая нежную кожу Кенмы, кончил в него, чувствуя, как в свою очередь сперма Кенмы попадает ему на грудь. — Боже… — довольно произнес Тетсуро, когда Кенма слез с него и уютно устроился на плече. — Сейчас усну прямо тут. — Ты сам говорил, что сидеть в купальне слишком долгое время вредно для здоровья, — убаюкивающим голосом напомнил Козуме. — Мы имеем совершенно другой случай. — Кстати, ты знаешь, что за нами подглядывают? — Кто? — с побледневшим лицом спросил Куроо. — Не знаю, но только что кто-то попытался незаметно чихнуть. — Я понял, сейчас проверю. Выходя из купальни, Тетсуро открыл седзи и с непередаваемым выражением лица уставился на членов Некомы, которые уселись друг другу на головы и внимательно слушали разговор — а может быть, и не только разговор — двух волейболистов. На следующий день из всей команды живыми-здоровыми проснулись только Куроо и Кенма, остальные же по каким-то неизвестным причинам оказались в больнице — только не с расстройством желудка, а с более тяжелыми и опасными для жизни последствиями.