Щит и Меч

Кристалл распорядилась подать чай, и последующие за ним двадцать восемь минут стали для Флоры самыми невероятными во всей жизни, хотя что-то внутри девушки упорно твердило, это только начало, а то ли еще будет. Яркий, теплый вкус черники и яблока приятными волнами растекался по телу, пряной горчинкой мяты вертясь на кончике языка послевкусием; ее высочество оказалась крайне разборчивой в выборе составляющих для напитка и даже не поскупилась на свой лучший вкусовой букет ради девицы, которую видит впервые. Флора довольно жмурилась, стараясь запомнить эти уютные, по-домашнему нежные ощущения, чтобы потом при необходимости воскрешать их в памяти о временах, когда она не была связана никакими обещаниями и не совершила самую большую ошибку в своей жизни. Объективно говоря, было ли ошибкой вообще приходить сюда — вопрос сомнительный. Кристалл умеет быть убедительной, и она была убедительной, да еще и так, что Флора потом пристыдилась своей мягкости и слабохарактерности, не позволившей ей сказать нет. Да и хотела ли она вообще отвечать? Подводные камни любой истории обнаруживаются никак не до того, как ты в нее вляпаешься, и это было довольно пугающе. Это не было похоже на тесты, к которым можно подготовиться. Мандраж, с которым Флора покидала комнату, не шел ни в какое сравнение с тем, что одолевал ее за минуты до оглашения результатов выпускных экзаменов. Он был абсолютно новым, неизвестным, незнакомым. Девушка с удивлением отметила, как подрагивают ее пальцы, как сбиваются с ритма походки миниатюрные каблучки ее туфель, как ненормально перекачивает в груди кровь сердце. В этом не было ничего неправильного, но Флора была слишком запутана в своих чувствах, чтобы это понять. Улица встретила ее тусклым, по-осеннему серым ливнем, о котором невзначай судачили вчера соседки за обедом, и девушка поежилась, проклиная собственную не то рассеянность, не то нервозность, не позволившую прихватить с собой если уж и не зонт, то хотя бы куртку. Кристалл, кажется, предлагала эскорт или вообще остаться до ужина, но волшебница, здраво рассуждая, пришла к выводу, что и так отняла прилично времени своим визитом, поэтому не стоит растягивать удовольствие до вечера — впрочем, на деле попросту сбежала, чувствуя себя слишком лишней в этой королевской роскоши. Слова принцессы не были придуманы, сама она не была придумана Флорой. Внешний мир, существующий — к сожалению? — без воли девушки, напоминал о себе почти постоянно, даже этим пусть пока еще теплым дождем. Мир был ее частью, а она его; мир был благосклонен к ее одиноким замашкам, а она предпочитала не вмешиваться в его дела; миру наконец надоело играть роль фона в ее жизни, а ей — быть героиней десятого плана. Это не было похоже на решимость, скорее на предпосылку к ней. Это означало бороться и двигаться, и очень бы хотелось, чтобы все же вперед. Перепрыгивая через лужи на тротуаре, Флора степенно размышляла, что ей осталось немного — всего-то перейти Рубикон, вот только где его искать? Не было никого, кто указал бы ей направление, кто проводил бы под руку и поддержал бы добрым словом. Все вокруг нее разошлись кто куда, оставив ее с комплексом одиночки и вечной потребностью в неизменности. Быть одиночкой удобно, когда ты с кем-то, но одинокие одиночки рискуют умереть несчастными. Одинокие одиночки разучаются любить и быть любимыми. Капли нещадно лупили девушку по плечам, и фея невольно морщилась, чувствуя, как одежда неприятно липнет к телу. Ей, в сущности, винить было некого и не в чем, разве что только себя за нелепое неумение общаться с людьми. Было лишь вопросом времени, когда всем это станет ясно, и вопросом в принципе, поймет ли она это когда-нибудь сама. Кристалл говорила о деталях. Было, конечно, ожидаемо, что одной Алфеи для королевской полиции — да еще и такой вот! — будет маловато, но все же новость о том, что ближайшие десять месяцев придется провести в лагерях подготовки, не могла радовать, хотя Флора и привыкла всю свою жизнь учиться. Оказалось, выйти из образа вечного студента было значительно проще, чем принято считать. Она оттачивала свое волшебное мастерство по вечерам в своей комнате — порой так, что в конце концов едва могла стоять на ногах, — но разве ж это учеба? Можно было бы сделать вид, что это всего лишь еще один год в магической школе, может, разве что без подруг и прежних профессоров, может, с новыми порядками и предметами, может, с новой формой и редфонтейновской программой, может… Поток мыслей, почти как тот, что валился с низких серых туч прохладной водой, внезапно прервался, когда девушка не вписалась в поворот и, поскользнувшись на влажных камнях, повалилась наземь, нелепо размахивая руками в тщетных попытках зацепиться за ограду рядом и сожалея, что одежда будет безнадежно испорчена. Жмурясь, волшебница почти физически чувствовала боль в коленях и ладонях, саднящие ранки и синяки, но удара не последовало. Чьи-то руки успели подхватить ее под локти и удержать в более-менее стоячем положении. Флора рассеяно хлопала глазами, с легким запозданием пытаясь осознать произошедшее. — Вы не пострадали? Голос доносился глухо, медленно, сквозь шелест дождя и сумбурных мыслей почти не услышанный, пусть и понятый. Фея покачала головой, переводя взгляд на своего… ну, спасителя. Своего рода. — Вашими стараниями. Юноша был массивен и на удивление аристократично тонок. Ливень кристально-чистыми каплями терялся в прядях его длинных черных волос. Если б смогла, Флора бы поразилась правильным чертам его лица и, может быть, уловила бы даже что-то смутно-знакомое в его узких зеленых глазах. Это случайная, ни к чему не обязывающая встреча. Юноша, кажется, еще раз оглядел волшебницу с ног до головы и, не найдя видимых повреждений, кивнув каким-то своим мыслям, зашагал прочь, шлепая по лужам насквозь мокрыми ботинками. Флора невольно заулыбалась, думая, что в этом они невероятно похожи и что оба обязательно выкинут этим вечером расклеившуюся от дождя обувь. Инцидент заменил в ее голове воспоминания о том, как она все-таки добралась до дома, как стянула с себя сырую одежду и как нежилась под горячими струями воды в душе. Почему вообще люди выходят куда-то без зонтиков? Стелла бы нашла сотню причин не поступать так, но разве на Солярии знают что-то о линфейских осенних дождях? Первая неделя октября, праздник урожая и отъезд — вот и все расписание на ближайшие две недели, которые нужно потратить на то, чтобы привести все свои дела в порядок. На это невольное сравнение Флора лишь горестно вздохнула, думая сразу о двух вещах: о том, что «завещание» и «работа в королевской полиции» в контексте ее ситуации являлись синонимами, и о том, что она слишком много думает.