Высоко в небеса

Бег по улицам Денвера - слишком уж просто и прямо Из петли пересохших проспектов отпустит дышать... Верить хочешь, что хрясков посмертное ждет Эльдорадо, Где убитого учат прощать своего палача. Забываться родное лицо начинает не сразу, Но морщинки знакомые время крадет день за днем - Вот и Ньют скоро станет лишь тенью, невидимой глазу. Вспышка сброшена с плеч и уже не отменит полет. Начертив на попавшейся под руку карте Злую линию сердца с ладони, проклятьем Ты в расколотой линии видишь лик мертвеца. В три часа ты свою осознаешь утрату - В три-ноль-пять он на "айсберг" взбегает по трапу, Его мистический "айсберг" - высоко в небеса. Руки снова и снова коснутся охрипшего горла, Имя друга стеклянным осколком терзает гортань, Боль под рёбрами дышит - наждачной бумагою стерла Сердца линию с грешной ладони твоей та же длань, Что взяла пистолет, те же пальцы, что с дрожью нажали На крючок спусковой... И ни линий других, ни сердец Ты уже не оценишь. Разбиты скрижали, На душе высекая утратой кровавый рубец. Томас выстрелил в лоб - ты бы смог лишь в затылок, Признавая отчаянье этих ужимок, Чтобы кровь заблудилась в золотых волосах, Глаз и губ не касаясь закатной вуалью... Ты считаешь улыбки, не ставшие явью, А он считает ступеньки - высоко в небеса. Облака заблудились на небе клочками надежды, Служат саваном нежным для настежь распахнутых душ. Мы - предатели, Томас. И вывод отнюдь не поспешный, Ты не склонен ему поверять разудалую чушь. Вы спасали предательством. Вы бы спасеньем сгубили... Заигравшийся в Телля, по Вспышке стрелявший на звук, Не промазал - но Вспышка жива и по-прежнему в силе, И её не волнует, что сердца замолк перестук. Может быть, Ньют и правда уйдёт в Эльдорадо? Там, за гранью последней кровавой бравады Ведь должны быть не только осколки лица. То ли лестница вверх, то ли "айсберг" до края... Правда - горькая. Правда - предельно простая. Ньют ушёл, не простившись - высоко в небеса.