***
- Я думала, ты не куришь, - удивленно сказала я, бросив свою сумку возле входа на крышу. - А я думал, ты больше не придешь. Он стоял в том самом месте, где пару дней назад была я. Я действительно не хотела возвращаться в это место. Крыша была моим убежищем, местом, где я могла оставаться одна. Не было смысла возвращаться в это место, раз теперь мне приходилось делить его с кем-то, но… Я все равно была здесь. - Я пришла, - тихо сказала я. Я долго думала над тем, кем мы стали друг другу. Впервые за два года я впустила кого-то в свою жизнь, пусть даже не намеренно, случайно сблизившись с ним. Мы не были друг для друга ни друзьями, ни возлюбленными, но и определенно не были случайными прохожими. Мы были… мы просто были друг для друга без никаких рамок и каких-то определенных границ. Осень была в самом разгаре. Деревья давно стояли объятые пламенем, а ветер гнал по асфальту опавшую листву, но было на удивление сухо – обычно в это время идут проливные дожди. Я бросила взгляд в его сторону. Он стоял совсем рядом, но чувствовалось, что он был очень далеко отсюда. Гораздо дальше, чем солнце на небе в этот полдень. - Как же я хочу, чтобы пошел дождь, - произнес он, сделав последнюю затяжку, и потушил бычок носком своего ботинка. - Я ненавижу дождь. - Я тоже, поэтому я и хочу, чтобы он пошел. Дождь ведь смоет все воспоминания? Он на меня даже не взглянул. Сейчас передо мной стоял совсем другой человек, не тот которого я привыкла обычно видеть на этой крыше. Помятый мальчишка с альбомом в руках ушел, рядом со мной стоял мужчина, в чьем взгляде я могла прочесть горечь. Не боль, в которой я тонула эти два года после несчастного случая с Кириллом, а какая-то непонятная горечь. Я отвернулась от него, пожав плечами. Я не любила, когда лезли ко мне душу в притворном дружелюбии, и сама никогда не делала этого. Я привыкла уходить, сжигая за собой мосты, чтобы призраки моего прошлого оставались там на другой стороне берега. Я привыкла убегать. Взгляд натолкнулся на перекресток, который был хорошо виден отсюда. Горькая усмешка судьбы, в которую я не верю, – два года назад и именно на том самом перекрестке погиб Кирилл. Жертва несчастного случая, он попал под колеса, спасая маленькую девочку, которая неожиданно выбежала на дорогу вслед за своим мячом – об этом писали в газетах нашего города и даже сняли какой-то вшивый репортаж. Но это вряд ли могло помочь нам смириться с его потерей, унять боль. Я приходила на эту крышу два года подряд, смотрела на тот чертов перекресток, снова и снова разрывая свою душу в клочья. Кто-то считал нас Кириллом парой, но мы всегда были друзьями, оттого потеря чувствуется для меня острей, ведь я никак не могу избавиться от его образа, а его бывшая девушка вчера выложила свои свадебные фото в сеть. Я кричала, плакала, проклиная судьбу. Я сжигала свое сердце, топила свою боль в сигаретном дыме, выкуривая одну пачку за другой и представляя, что Кирилл все еще рядом. Где-то глубоко в душе я понимала, что совсем отчаялась, раз искала его в сигаретном дыме, но я никак не могла поверить, что все закончилось, и его больше нет рядом. Я не боялась быть сломленной, ведь я уже была разбита на мелкие осколки в день несчастного случая. А потом в мою жизнь вошел совершенно другой человек в растянутой футболке и ярко-голубыми глазами, с тихим стуком закрыв за собой дверь. Нет, воспоминания о Кирилле не стерлись, и их определенно не сможет стереть ни дождь, ни этот человек передо мной, но я поймала себя на мысли, что больше не цепляюсь за них так отчаянно и безнадежно, будто бы эти воспоминания единственное, что осталось у меня. - Дождь никогда не сможет стереть воспоминания, - хмыкнула я, сев на парапет. – Воспоминания выжжены на сердце, отпечатаны в душе. Простой дождь не может стереть этих глубоких ожогов. - Тогда что делать мне, а Ксю? – он резко повернулся ко мне лицом. – Я готов бороться со многим, но трудно бороться с воспоминаниями. Я смотрела на него, не понимая, что он имеет этим в виду, хотя игру в полутона и недосказанности начала именно я. Где-то глубоко в душе начала разливаться горечь. - Это не просто трудно, это мучительно больно, - медленно, пробуя каждое слово на вкус, сказала я. – Знаешь, как я нашла его место? Мой лучший друг попал в аварию и после двух дней в реанимации умер. Я была в университете, когда мне позвонила его мама и сказала, что его больше нет. Я отвернулась от него. С глаз потекли слезы, дышать было невыносимо трудно. Я два года копила в себе эти слова, а теперь они выходили из меня, но в них было больше горечи, чем, что-либо другого. - Я бежала, бежала, пока не пришла в это место. Я когда пришла, то увидела вот тот перекресток, на котором случилась эта авария. Я так отчаянно хотела стереть эти воспоминания, я приходила сюда день за днем, но перед глазами был мой друг, который ринулся спасать маленькую девочку, выбежавшую на перекресток и ослепительный свет фар. Я замолчала, пытаясь привести в порядок свое бешено бьющееся сердце. Мои воспоминания не сможет смыть дождь, но я могу попытаться их отпустить. Их пора отпустить. Пора отпустить Кирилла. - Спасибо, - тихо сказала я. – Если бы не ты я бы продолжала так же отчаянно цепляться за свое прошлое.***
- Зачем ты меня фотографируешь? – возмущенно спросила я, когда я услышала щелчок. - Я фотографирую не тебя, а закатное небо, - пожал плечами он. Я сердито сдвинула брови. Я ведь видела, что объектив фотоаппарата был направлен прямо на меня, так зачем обманывать? Но он словно и не замечал моего негодования. Вместо этого он подошел ближе ко мне и сел на парапет крыши. От него всегда исходило это странное тепло. Раньше мы по негласной договоренности занимали противоположные стороны, лишь изредка перебрасываясь друг с другом словами. Затем расстояние между нами сократилось до каких-то нескольких сантиметров. Я не убегала от этого – рядом с ним было невероятно тепло в этой продуваемой всеми ветрами крыше. Я сделала глубокий вздох. Воздух уже давно пах осенним дождем и прелыми листьями. Осень для меня всегда ассоциировалась с этим запахом – свежим, пряным и каким-то тусклым. - Знаешь, никогда раньше не любил осень, - неожиданно признался он. - Почему? - Не знаю, - пожал плечами. – Просто не любил и все. Он улыбался, но вопреки его губам в глазах у него было полно какой-то непонятной грусти. Совсем недавно я стала это замечать. Совсем недавно до меня дошло, что и он от кого-то убегает. - И что же теперь изменилось? – спросила я, внимательно наблюдая за ним. - Я больше не один, - просто ответил он и отвернулся глядя на небо. Город стал медленно погружаться во тьму, а в ближайших окнах полыхнул свет. Стало как-то зябко, но включать единственный фонарь кем-то приделанный на эту крышу ни я, ни он не стали. Я украдкой смотрела на него, пытаясь в тысячный раз ответить себе, почему я до сих пор здесь и рядом с ним. Мы оба были одинокими, мы оба воздвигали вокруг себя стены и наслаждались этим одиночеством. Но так почему мы сейчас здесь на этой крыше рядом друг с другом? - О чем ты думаешь? Я вздрогнула и не стала отвечать, да и он не ждал моего ответа. - Знаешь, мне нравиться быть рядом с тобой, - призналась я, не глядя на него. Зачем убегать от правды, если ты и сам понимаешь, что это глупо. Человек, сидящий рядом со мной, перестал быть для меня просто прохожим.***
Он прикрыл свое лицо руками, а затем сел возле меня. Как мне отчаянно хотелось, чтобы он как прежде улыбнулся и мне и, несмотря на мое возмущение, потрепал меня за волосы, но вместо этого он сказал: - Ксю, я уезжаю. Сегодня последний день, когда я прихожу сюда. - Да? – только и сказала я. – На долго? - На три года. Я хмыкнула. Теперь мне стала понятна его напряженность и сигарета в руках, которую я заметила, как только пришла на нашу крышу. Я стала шарить по своим карманам, отчаянно захотев покурить. Вытащив сигарету из пачки, я нервно стала чиркать зажигалкой. С чего бы это? Я ведь всегда говорила себя, что одиночка и что меня не волнует присутствие других людей. Они приходят и уходят. Но тогда почему мне стало так грустно? - Когда? - Уже на следующей неделе. Я разочарованно выдохнула. Слов не было, как и мыслей и чувств. Я была в каком-то оцепенении. Он не стал говорить мне причин, почему уезжает, не стал извиняться за то, что я об этом узнала только сейчас. Слухи о том, что он уезжает заграницу, доходили до меня и раньше, но я до последнего надеялась. Верила в то, что он будет рядом. - Ксю, я… - Чтобы ты не хотел мне сейчас сказать… Через три года… я хочу услышать через три года. Он повернулся ко мне и посмотрел в глаза. Три года большой срок, но я готова была ждать. Для “нас” было еще слишком рано. *** В этом году зима пришла слишком рано. Воздух пах первым снегом, а с деревьев еще не до конца слетели листья. Я выдохнула, протирая свои прозябшие руки. Вид с крыши больше не напоминал мне о Кирилле. Я все так же часто приходила сюда, но крыша перестала быть для меня спасательным кругом, за который я отчаянно цеплялась раньше. Теперь эта крыша не отличалась от сотен других в моем городе. Разве, что с нее можно было увидеть потрясающий вид на университетский парк, который осенью был словно объят огненно-красным пламенем. Я шагнула к парапету, вглядываясь в закатное небо. Закат был всегда нашим с ним временем. Когда шли дожди, я всегда выходила на улицу, позволяя каплям жалить кожу. После его отъезда я не чувствовала себя сломленной – я уже однажды разбилась вдребезги. И каждый раз, когда я открывала глаза, я чувствовала, что он где-то рядом, несмотря на то, что нас разделяли миллионы километров. После смерти Кирилла мое время остановилось, но он снова заставил меня жить, просто оказавшись рядом. Три года не такой большой срок. Этого времени мне хватит, чтобы окончательно разобраться в себе. Но я не притрагивалась к сигаретам уже год.***
Я закрыла дверь за почтальоном, удивленно вертя в руках посылку. Обычная коробка, завернутая в пергаментную бумагу. Отправитель не указан, но посылка прибыла из Нью-Йорка. Я резким движением разорвала оберточную бумагу и открыла коробку. Она была пуста, но на самом ее дне лежала фотография. Я взяла ее в руку. На ней была девушка с красными волосами, вглядывающаяся в закатное небо. Я улыбнулась и перевернула фотографию. “Я тебе соврал тогда. Ты мне закатное небо”