Зверь

      Тело не отзывается импульсом боли ни на один смертельный для человека фактор. В связи с этим он может спокойно ходить на костях, держа в руке бессменный нож. В его глазах будет играть азартный огонь, мол: «Это все?» Он может делать, что пожелает, и никто не будет ему преградой. Он кот, гуляющий сам по себе.       Но на стуле в центре ловушки это никак не помогает. Вся мощь испаряется, превращая его в дикого зверя, оказавшегося в железной клетке: беспомощного, яростно отбивающегося, но понимающего – ничего сделать нельзя. Он уже планирует изощренные пытки для того, кто сделал такой «подарок».       В его глазах – адский гнев, все мучения при человеческой жизни, увеличенные во сто крат. Он натерпелся сам, а теперь готов мстить, убивая, грызя, насмехаясь, - все равно как. Он машина для убийств, которую лишили свободы.       Когда шприц входит в кожу, зверь отбивается с двойным усилием. Теперь он страдает вдвойне сильней. У него раздвоение личности. Зверь иногда устает, засыпает, и маленькая человеческая часть начинает свою битву за существование, но зверь тотчас просыпается и «добивает» все человеческое. И тогда кровь вводится снова, внутривенно.       Его взгляд не может сконцентрироваться на чем-то одном, он видит лишь тени. Но душа, отливающая слегка голубо-серым светом, ему знакома. Его охотник близок. Его цель так близка, но так далека одновременно. Он не может ничего сделать. Он может лишь поддеть, бить словами. Тогда свет от души гаснет. Демону это в радость, но «брат» снова начинает «спасать», втыкая шприц со всей яростью и силой, которую ни за что не покажет словесно, сдерживая, считая, что в действительности не видно всей этой досады и злости. Но демон все видит и усмехается, пока зверь вновь не уснет.       Зверь уснет, проснется совесть – бедный ошметок человеческой души. Она проснется вместе с тем, как новый наркотик пройдется по всему телу, смешиваясь с ним. И тогда огонь, охватывающий все тело без исключения, станет более терпимым. Он исчезнет через пару часов, но адское послевкусие останется, заставляя страдать.       Иногда демон любил «играть взглядом». Эта игра заключалась в том, что демон рассказывал о том, что ждет его братца, после того, как тот освободится. Брат хмурился, горько улыбался, но не мог смотреть в глаза черноглазому. Наверное от того, что черные глаза слишком сильно били «в десятку». Демон вновь сплюнет, начнет ругаться и проклинать все, что видит. Но его брат лишь задумчиво пожмет плечами: - Возможно.       Это взбесит демона.       И в один прекрасный момент железо, держащее демона, не будет жечься. Демон хитро улыбнется, ломая свою ловушку, спокойно выйдет. В нем достаточно человеческого, чтобы выйти за пределы круга. Это почти не составляет труда. Он подойдет к столу, возьмет нож, проверит его остроту на своей коже. На том месте, где он провел ножом, остался алый след. Капли стекают по руке, капают на пол. Зверь усмехается, его глаза горят, он тяжело дышит. Уже предвкушает битву, с каким удовольствием перережет горло своему брату. Убийство брата – меньшее, чем можно отомстить, - он найдет его в аду и будет пытать лично. Он будет убивать лично всех причастных к этой пытке. Он будет упиваться криками и мольбами о пощаде, ломая кости руками.       И малая человеческая часть в нем бьется, но она крепко заперта внутри «клетки» из черного дыма, зла, гнева и похоти. Это будет невероятная потеха.       Зверь выходит за дверь, громко и напоказ ею хлопает. Он хочет зрелища. Он будет мучать брата, давя на его слабые места, заставляя его защищаться и ранить своего «любимого братца».       Зверь осматривается по сторонам: - Дин Винчестер вышел на охоту. Держись, Сэмми.