Январские звезды

Что можешь знать ты обо мне, Коли не спал со мной и не пил? (М. Цветаева)

Сквозь неплотно задернутые пыльные портьеры в окно, покрытое изморозью, светили зимние звезды. Растущий месяц робко серебрил заледеневшие и припорошенные снегом ветви деревьев. Булыжная мостовая оделась хрустящим январским снежком. Зимние ночи особенные. Тихие. Волшебные. Не слышно стука каблуков сомнительных посетителей Лютного переулка. Молчат сторожевые церберы и псоглавцы, ютящиеся под лестницами подозрительных заведений. Не долетает из-за закрытых для надежности заклятием Colloportus дверей гогот поздних посетителей кабака "Троллий череп" и вскрики подавальщиц, неразминувшихся с особо ретивыми клиентами. Дома стоят слишком близко друг другу, а потому все ставни закрыты, а жалюзи опущены, и только редкий отблеск камина пробивается наружу. Здесь никто не хочет быть узнанным, никому неинтересны темные делишки, творящиеся за запечатанными дверями. И только в одном окне заметно трепыхание удивительных в этом темном во всех смыслах уголке сине-белых искр. Пара таких светляков устроилась на подоконнике, целая стайка мерно покачивается от легкого сквознячка на болотно-зеленом бархате портьеры. Несколько сияющих точек сорвались в полет и шаловливо осели на размеренно колышущихся прядях цвета воронова крыла. Чуть слышный треск - и локоны распушились, часть их взвилась вверх. - Любопытно... - от сильного выдоха качнулась черной змейкой упавшая на лицо прядка. Знакомый треск, и изумленный возглас перетекает в томный стон. Комната снова наполняется блестящими искрами. Густые, слегка спутанные волосы вновь пляшут в первобытном танце, взметнувшись вверх, мерцая синеватыми блестками. - На вейлу похожа, - хрипловатый короткий смешок. Крепкие сильные руки проскользили с поясницы к изогнувшейся шее, задевая мерцающее в полутьме бриллиантовое колье, пальцы на мгновение задержались на ямочке под затылком, небрежно оглаживая и массируя чувствительную кожу, и тут же отправились выше, чтобы приласкать черный шелк, рассыпавшийся по подушке. - Сравниваешь меня с Нарси?! - обида и ярость в срывающемся голосе и легкий удар точно в солнечное сплетение. - Как всегда вовремя! Громкий хриплый хохот разнесся в прохладной комнате, впитываясь в зачарованные стены. Хорошо, что палочка закатилась под кресло, когда он второпях сдирал с нее тёмно-синее муаровое платье, едва не разорвав зубами лиф, а то сейчас расплачивался бы Crucio за желание сделать этой бестии комплимент. Изящные кисти рук, сжавшиеся в кулачки, неистово колотят воздух. Крупные мужские ладони с аристократически тонкими, но сильными пальцами без труда ловят их и ненавязчиво тянут вниз, расправляя ледяные пальчики, прижимая их к рельефному животу. Намекая, но не обязывая... - Ты и сама, как одержимая... - под шорох сбившихся простыней две тени, пляшущие на стене в неверном свете одинокой свечи, оставленной скупым, но безукоризненно хранящим тайны своих клиентов хозяином, поменялись местами. - Уж не мной ли? - In vino veritas*, - сколько ехидства в этом певучем глубоком голосе. Оборвав фразу резким выдохом из-за провокационно двигающихся пальцев, все же закончила, прочертив дорожку алеющими в полутьме заостренными ноготками по светлой коже, обтягивающей словно бы стальные мышцы: - Что-то отъелся ты на министерских приемах... Да и пресс у Руди получше будет... - Сравниваешь меня с Лестрейнджем?! - приглушенный рык и снова угрожающий треск. Ему нет нужды тянуться за тростью с серебряным набалдашником в форме клыкастой гадюки, чтобы проучить ее за острый язычок. Магия всегда была с ним, в его крови, бродила под кожей, вырываясь на свободу в минуты неистовой ярости или ничем незамутненного наслаждения. Пяток ветвящихся молний взметнулся к потолку. С тихим шипением оплавилась свеча на прикроватной тумбочке. - Все верно, в темноте же легче представить... - шепот совсем тихий и горький, как Костерост. Отвела взгляд по-кошачьи зеленых - с золотыми проталинками - глаз в стену с гобеленом, на котором предаются разврату Калигула и Мессалина. - Кстати за свечу и закопченный потолок сам доплатишь старому хрычу. Кулаки с совсем уж неаристократично сбитыми костяшками, удерживавшие хрупкие запястья, которые неожиданно прекратили выворачиваться из железной хватки, недоуменно разжались. Тонкие губы приблизились к аккуратному ушку, полускрытому тяжелыми прядями. - Это ты сейчас обиделась? - слегка прикусил мочку, обдавая горячим дыханием шею. Фыркнула, передернула плечами, так что мелькнули в отсветах разбредшихся по всей комнате молний выступающие ключицы, и угрюмо замолчала. И откуда только взялось прилипчивое сравнение с ядовитой и опасной змеей? Она же просто кошка, которая не прочь и коготки выпустить, и прогнуть спинку под ласкающей ее ладонью. В подозрительно заблестевших глазах отражались колючие зимние звезды и его молнии. - Ну и зря, - сухо и слегка ворчливо. Стройное тело собственническим жестом притянуто за талию, уверенно, но аккуратно подмято мощным торсом, а в глаза, зло сверкающие в адрес собственника, пристально заглянули долгим взглядом. Это на собрании Упивающихся Смертью она великая и ужасная ведьма, а здесь в тесной комнатушке, снятой на ночь в самом дешевом отеле в Лютном переулке, она всего лишь хрупкая юная девочка. - Запомни, Блэк, я выбрал тебя. И если сейчас рядом со мной ты, то мне незачем представлять Нарциссу, Андромеду, грязнокровку Эванс. Да кого угодно! Белые зубки хищно клацнули в опасной близости от прямого носа, которому позавидовали бы и древние короли, одинаково надменно взирающие на великих магов и простых смертных с золотых и серебряных монет. - Даже Меду и эту падаль приплел сюда! Ах ты.... Серые льдистые глаза устало посмотрели в потолок. Крепкая, в меру накаченная рука, свесившись вниз, нащупала тонкий шелковый шарф, одиноко лежащий в полуметре от застывшего темным озером на не слишком чистом полу платья. Кому, кроме неё, могло прийти в голову в такое заведение явиться в наряде, достойном королевы Мэб?! - Ты снова меня не дослушала, - игнорируя все вербальные и невербальные протесты, запястья крепко стянули полоской черного шелка. - Теперь готовься, буду разубеждать. Кровать негромко страдальчески заскрипела. Полные губы, грозившие девятью кругами Ада и поносившие его бранью из лексикона горных троллей, замерли на полуслове. Сильный толчок, плавно сошедший на нет. Ещё один, и ещё, ещё. Бедра, приподнятые властной рукой. Судорожный вздох, перешедший во всхлип, вызванный влажной дорожкой там, где его пальцы только что касались кожи. Предательски прогнувшаяся спина, словно нарочно подставляющая под ласки грудь с затвердевшими от холода и возбуждения сосками. Прикосновения легкие, дразнящие, ощущаемые то тут, то там, но упорно обходящие стороной самые чувствительные участки ее тела. Связанные руки переброшены ему на шею. Рывок - и ее усаживают на колени, одновременно не позволяя освободиться, направляя. - Люциус... - стон, в котором наслаждение его откровенными ласками и превосходством все еще смешивается с горчинкой обиды. - Погоди, сейчас еще кое-что покажу... На кончиках пальцев заискрились пушистые молнии. Они нежно и тепло щекотали мгновенно покрывшуюся мурашками кожу, шкодливо разбегаясь по всему телу. За ними пристально следили голодные серые глаза. - Люциус... - подернутые предоргазменной поволокой глаза широко распахнуты и невидяще глядят в потолок. Сквозь кожу стали проглядывать тонким рисунком золоченые перья Гесперид. Не только под его кожей плещется древняя магия. Не только он знает, каково быть во власти неудержимой стихии. - Смотри, не разнеси по камешку Лондон, ma Belle... ** - хрипло предупредили в ответ, усаживая поудобнее чтобы сполна ощущать её... Молнии погасли, перья скрылись под молочно-белой кожей, не успев обрести четких очертаний, только зашуршали простыни и снова заскрипел матрац. В предрассветных чуть розоватых сумерках тишина казалась нереальной, но очень умиротворяющей. Ленивую истому в совсем остывшей комнате нарушало только дыхание в унисон. А тускнеющим на небосклоне звездам нет никакого дела до людей. Маги ли, магглы, все едино: пока светит звезда, они рождаются, живут и умирают. А она все так же будет светить. Сильные и умелые пальцы не спеша поглаживали неприкрытое льняной простыней плечо, пробегая до груди, обрисовывая нежное полушарие, чуть тронув мгновенно ставший торчком сосок, и возвращаясь обратно. Длинные ресницы затрепетали и взгляд наткнулся на незажившие, покрытые корочками запекшейся крови, костяшки. Кажется, виноват был косяк, в который они не вписались, торопясь попасть в свою Тайную комнату, или это всё из-за встречи с челюстью пьяного забулдыги, наступившего на длинный подол ее роскошного платья, отороченный чернобуркой, когда они шли по узкому полутемному коридору "Шаловливой нимфы". С приоткрытых губ готов был сорвался взволнованный вздох, но тут же был остановлен приложенным к ним пальцем. - Теперь убедилась, Блэк? ________________________________________________________ * In vino veritas (лат.) - Истина в вине. ** ma Belle (фр.) - Моя красавица, иносказательная отсылка к имени Беллатрикс.