Исцели меня

      Огромное окно, которое располагалось на всей поверхности стены, да еще и высотой было от потолка до самого пола, пропускало слабые солнечные лучи, которые и освещали комнату с высокими белоснежными стенами. Паркет заранее покрыли пленкой, чтобы краска не капала со стен и не пачкала напольное покрытие. Посреди комнаты стоял парень и передавал наброски в руки Триши, чтобы та одобрила хоть один из его проектов. - Что ж, - она глубоко вздохнула, в одной руке держа понравившийся рисунок, а второй поддерживая живот, - мне кажется, что это самый лучший вариант для детской.       Парень кивнул, ожидая дальнейших указаний. - В конце дня предоставлю Вам пятьдесят процентов от всей суммы, которую я обязуюсь Вам выплатить по окончанию работы, - она улыбнулась, отдавая рисунки обратно, а парень сложил их в папку, - все нужные материалы в том углу, - пальцем она указала прямо в угол комнаты, где находилось множество банок с красками и различные рабочие материалы.       Парень снова кивнул, в знак согласия. На этот раз он опустил папку с рисунками в сумку, которую сразу же поставил на пол, прислонив к стене. - Если Вам понадобится помощь, Найл, - она и вторую руку приложила к животу, в котором, видимо, немного толкался ее малыш, а потом посмотрела в сторону двери, - то мой сын, Зейн, выполнит все имеющиеся просьбы.       В проходе стоял ошарашенный парень, а лицо его выражало недовольство. Я не стану помогать этому мальчишке. Скрестив руки на груди, он сначала злобным взглядом окинул парня, а потом переместил его в сторону матери. - Спасибо, Триша, - Найл отблагодарил женщину.       Когда Триша вышла из комнаты и прикрыла дверь, несколько секунд до парня доносился разъяренный шепот Зейна, а потом и голос Триши, который звучал осуждающе. - Ты и сам мог выполнить его работу, - невольно ее голос стал громче, а потом вернулся к своему прежнему состоянию, - а ты показал себя неблагодарной свиньей, прежде всего, своему отцу.       Стук невысоких каблуков звучал все дальше от комнаты, когда Найл все же принялся рассматривать свои многочисленные эскизы в поисках «того самого», а потом его взгляд переместился на белоснежную стену. Он совершенно не замечал пристального взгляда парня, что все еще стоял за дверью и наблюдал за каждым движением блондина. Сами они, движения, были медленными и хорошо обдуманными, словно заранее уже был составлен определенный план.       Малик замечал и слабый тремор его рук, когда тот простым карандашом пытался оставить еле заметный след на стене, и даже то, как парень щурил глаза и облизывал нижнюю губу, присматриваясь к уже изображенной детали.       Зейн шумно фыркнул и, собираясь встать немного удобнее, наступил на половицу, которая предательски громко заскрипела под весом его тела. На лице блондина проскочила едва заметная ухмылка, но взгляда от стены он так и не оторвал. - Я знаю, что ты здесь, - уверенно произнес парень, введя Малика в ступор, - можешь не прятаться.       Брюнет снова начал закипать от злости, ведь ему совершенно не понравился тон, с которым Найл обратился к нему, хотя он был абсолютно нормальным. Все еще скрываясь за деревянной дверью, парень оставил без ответа слова гостя, но по-прежнему не двигался с места. - Раньше я часто видел тебя в школе, - вспоминал парень, а Зейн прищурился, пытаясь вспомнить, видел ли он когда-нибудь парня. – Один раз ты засунул в мой шкафчик дохлую крысу, а в другой – вылил кофе на мой доклад.       Несколько секунд или даже минуту брюнет старался вытащить воспоминания из своей памяти, когда до него наконец-то дошло, кем являлся их гость. На совершенно неприметного и скрытного блондина он положил глаз еще в седьмом классе. И это не значит, что он понравился ему, нет. Зейна так раздражал тот факт, что многих людей ему ставили в пример, но молчал он до самого появления Найла. Он так сильно ненавидел его, так сильно хотел отомстить ему за всех тех, кто оказался лучше его самого, что был готов разорвать мальчика на куски. И этот ад для Найла продолжался всего лишь два года, пока у Малика не появился новый объект для насмешек.       Воспоминания о прошлом вызывали в Хоране лишь смех, ведь это закалило его, сделало сильнее. Зейн же закипал, словно чайник, и, казалось, из его ушей вот-вот покатит пар. - Как странно, что я не узнал тебя раньше, - прошипел брюнет, - а я-то думаю, почему мне так неприятна эта физиономия.       Малик показался из-за двери, но только лишь половина тела теперь предстала перед Хораном. Тот, в свою очередь, перевел незаинтересованный взгляд на брюнета, а потом на стену, и так еще несколько раз. - Я никогда не держал на тебя зла, - блондин слабо улыбнулся, в руках вертя чертеж своего будущего творения, - разве тебе никогда не хотелось оставить все это в прошлом?       Зейн ни разу не пошевельнулся, и даже тогда, когда понял, что начинает испытывать судорогу в ноге. Сам того не осознавая, начинал краснеть и злиться еще больше прежнего, но, кажется, гостю было плевать на повисший в комнате гнев. - Как смешно, - смех брюнета был больше похож на приступы психически больного человека, из-за чего Найл поднял голову и вопросительно посмотрел в его сторону. – Как смешно слышать эти слова от того, кто все свое пребывание в школе потратил на то, чтобы быть выше других. -Нет, - парень вздохнул, невольно показывая, что слова Зейна не на шутку задевают его, - я ведь делал все это не с какой-то определенной целью. Мне просто нравилось быть таким, не более. - И поэтому ты сейчас занимаешь это место, - разъяренно произнес Малик, разворачивая корпус к двери. – Ты настоящая заноза в моей заднице, Хоран, и мне будет очень сложно избавиться от тебя.       Оставив парня наедине с собой, Зейн закрыл дверь так, что хлопок эхом разнесся по всей комнаты. - А мне начинала нравиться эта работа, - прошептал Найл, скрестив руки на груди, и по-турецки уселся на пол, рассматривая белоснежную стену.       Он пытался сосредоточиться на рисунке, который его фантазия пыталась безуспешно изобразить на ее собственном полотне, но мысли о таком грубом парне сбивали его с толку. А что если я не справлюсь?