Кровные узы

Крыша… Вечерний Токио, как на ладони… Крыша… Тёплый ветер, ласкает лицо… Крыша… И непреодолимое желание прыгнуть... — Брааатик… — протянула Сецу, уставившись на Каина, лежавшего на соседней кровати. — Твоя кровать больше. — Ничего подобного, — отмахнулся Хилл, перелистывая страницы журнала. — Братик, я хочу на твою кровать! — решительно заявила она, вскакивая с постели. Одеяло тут же сползло вниз, демонстрируя белую шёлковую маечку, натянувшуюся на торчащих сосках. Каину хватило беглого взгляда, чтобы уловить открывшуюся картину — он снова уткнулся в журнал, желая избежать соблазна. — Обойдёшься, — его ответ прозвучал ровно и безразлично. — Ну, братик… — не унималась Сецу и, подойдя к мужчине, наклонилась, — я хочу в твою кроватку… — даже боковым зрением Каин умудрился заметить, как соблазнительно девушка приблизилась к нему. Майка, повисшая на бретельках, открыла нечаянному взгляду обнажённую грудь, а трусики очерчивали все рельёфы самого интимного места. «Чёрт, — пронеслось в голове Цуруги. — Её игра сведёт меня с ума!» — Бра… — Ну хорошо! — не выдержал Каин. — Давай поменяемся, — согласился он, поднимаясь на локтях. — А кто говорил об обмене? — лукаво поинтересовалась Сецука, толкая мужчину на кровать. — Я не хочу меняться, — промурлыкала она, садясь на него сверху. Картина казалось до боли знакомой, только тогда они оба были одеты. Сейчас на Каине были лишь спальные штаны, а на Сецу… В тот раз она оставляла засосы на его теле. Что же сестрёнка собирается делать теперь? — Не хочешь меняться? — Не-а… — лукавая улыбка снова растянула девичьи губы. — Чего же ты хочешь? Мужчина почувствовал прикосновение холодной ткани к своей груди, когда Сецу легла на него и выдохнула прямо в ухо: — Я хочу своего братика… — она скользнула языком по мочке. Рэн содрогнулся всем телом. Он был превосходным актёром и не имел права показывать своих эмоций во время игры, но эта игра… Она будоражила его, возбуждала, сводила с ума. Каин молчал, но Сецу и не думала отступать. — Я хочу, чтобы ты был только моим, — продолжала она, нежно целуя шею. — Чтобы ты не позволял другим на себя заглядываться, — теплые губы коснулись подбородка. — Чтобы ты сделал меня своей, — закончила она, глядя ему прямо в глаза. Глаза… Эти медовые глаза... Глаза… Всегда смотревшие на него с восхищением… Глаза… Которые умоляли овладеть ею… Рэн хотел сесть и снять с себя девушку. Сказать, что её игра зашла слишком далеко, что пора заканчивать, но… это было выше его сил. — Сец… — только и смог выдавить Каин, прежде чем она коснулась его губ. Этот поцелуй разорвал все невидимые цепи, разрушил все внутренние барьеры, выпустил из клетки удерживаемую страсть. Мужчина прижал девушку к себе и впился в желанные губы. Рэн всё ещё боялся, что она вот-вот отпрянет, скажет, что хочет спать, что игра окончена, но Кёко продолжала отвечать на его поцелуи. Руки Каина блуждали по девичьему телу. Они то поглаживали упругие ягодицы, то сжимали их. Девушка лежала на брате, обхватив его торс ногами, и беззаветно отдавалась его ласкам. Неизвестно, сколько бы Хиллу удалось сдерживаться от дальнейших действий, если бы сестра ненароком не коснулась влажным шёлком его разгорячённой плоти, скрывающейся под тканью спальных штанов. Каин не выдержал — девичьи губы поймали мужской стон. Сильные руки перевернули хрупкое тело на спину, подмяв его под себя. Горячие ладони проникали под холодный шёлк, задирая майку всё выше и выше, пока не показались твёрдые соски. Мужские губы обхватили один из них, за другой принялись ловкие пальцы. Его язык дразнил, губы тянули, пальцы сжимали. Рэн боялся, что в пылу страсти может причинить боль своей любимой, но с каждым новым нажимом, её стоны становились всё более возбуждающими. Сил медлить больше не было — нижнее бельё полетело на пол. Цуруга снова целовал девичьи губы, только уже не те. Каким же удовольствием было ласкать её и чувствовать, как она поддаётся на его ласку. — Братик, пожалуйста, — прошептала Кёко, шире раздвигая слегка подрагивающее ноги, — пожалуйста, Рэн… Желание так и норовило затуманить разум. Цуруге удалось сохранить остатки самообладания, но его одежда всё-таки присоединилась к шёлковому белью. Увидев покачивающуюся плоть, девушка потянулась к ней прохладными пальцами, но мужчина перехватил её руку. — Нельзя? — разочарованно спросила она, глядя в серые глаза. — Тебе можно всё, — ответил Рэн, разжимая пальцы, и Кёко осторожно коснулась горячего члена. Цуруга громко выдохнул, но остался неподвижен. Кожа была гладкой и нежной, и Кёко невольно скользнула по члену рукой, беря его в ладонь. Рэн тяжело дышал, наслаждаясь каждым прикосновением. Ему казалось, что он в жизни не встречал ничего нежнее её рук. — Я хочу его... — еле слышно прошептала она, выпуская твёрдую плоть. — А я хочу тебя. Он проник в неё стремительно, но осторожно, не причиняя лишней боли. Кёко еле слышно вскрикнула, и глухо застонала, когда Цуруга задвигал бёдрами. Немыслимое блаженство растекалось по телу. Рэн мог поклясться, что ему никогда не было так хорошо. Ведь он впервые был с той, которую любит. — Люблю... — шепнула Кёко, когда он склонился и поцеловал её в шею. — Я люблю тебя, Рэн... — И я тебя... — пылкий поцелуй обжёг губы. — Кёко... ты... самое дорогое... что у меня есть... Больше они не произнесли ни слова. Комнату наполнили глухие стоны и звуки движения разгорячённых тел. Им показалось, что прошло лишь мгновение и целая вечность. Они лежали в объятьях друг друга, Рэн скользил пальцами по её плечу, а Кёко щекотала своим дыханием его грудь. — Я люблю тебя, Кёко — повторил Цуруга, целуя её в рыжую макушку. — Я всегда любил тебя и буду любить. И если ты вдруг захочешь уйти, я никуда тебя не отпущу. Никогда. Ты моя. Навеки. — Ловлю тебя на слове, — ответила она с улыбкой, потянувшись к его губам. Сестра… Он всегда хотел иметь сестру. Сестра… Понимающая и любящая. Сестра… Которой оказалась Кёко. — Что это? — беззаботно спросил Рэн, глядя на врученный ему конверт. — Это тест ДНК, — хриплым голосом ответил Куу. — Тест ДНК? Что ещё за тест? — Рэн в непонимании вертел его в руке. — Хочешь сказать, я не твой сын? — усмехнулся он. Казалось, даже такая новость не смогла бы испортить ему настроения. После вчерашней ночи у Рэна будто выросли крылья. — Нет, — ответил Куу, опускаясь в кресло. — Я хочу сказать, что у тебя есть сестра. — Сестра? — эта новость оказалась неожиданней его догадки. — Хочешь сказать, ты изменял маме? — в голосе Рэна слышалась боль и осуждение. — Это было лишь однажды. То есть лишь с одной женщиной, — начал Хизури, и Цуруга опустился в кресло напротив. — Это случилось восемнадцать лет назад. В то время у нас с твоей матерью были сложные отношения. Я возвращался из Киото. Премьера моего нового фильма прошла на ура, настроение было отличное, а соседка очень симпатичная. Её подсадили ко мне из эконом класса, после того как стюард пролил ей на юбку апельсиновый сок. Пятна даже не было видно, юбка была чёрной, но стюард настоял, — Куу улыбнулся тёплым воспоминаниям, но наткнувшись на холодный взгляд сына, продолжил. — Она была умной и весёлой, любила кино и книги — нам было о чём поговорить. Она была студенткой и летела в Лос-Анджелес по обмену. Когда самолёт приземлился, я не смог её отпустить. Она должна была жить в семье, но я снял ей квартиру. Там мы и встречались. Она уехала через год. Я умолял её остаться, но она сказала, что не может так дальше жить, что мне нужно сделать выбор. И я выбрал. Вас. — Почему? — вдруг спросил Рэн, глядя на отца. — Ты любил эту женщину. Даже сейчас, спустя столько лет, ты говоришь о ней с теплотой, — с горечью заметил он. — Ты тогда был ещё совсем маленьким, — заговорил его отец, после затянувшейся паузы, — да и, несмотря на наши разногласия с твоей матерью, я очень любил её. Я просто не мог вас оставить. Она уехала. — И родила от тебя ребёнка, — продолжил за отца Цуруга. Куу лишь кивнул в ответ. — Мне тяжело принять, что ты изменял маме, но… теперь у меня есть сестра. Я всегда хотел иметь сестру, — задумался Рэн с еле заметной улыбкой. — Бойтесь своих желаний, ибо они сбываются… — О чём ты говоришь? — Девушку, с которой я познакомился в самолёте, звали Могами Саэна. Могами Кёко — твоя сестра. Звенящая тишина разрывала голову изнутри. Слова отца эхом отдавались в его мыслях: Кёко — твоя сестра… — Нет, — еле слышный шёпот сорвался с пересохших губ, — это неправда… — Правда. Тест ДНК это подтвердил, — с сожалением ответил Куу. Рэн посмотрел на забытый в руке конверт и быстрым движением извлёк из него заключение. Он смотрел на документ так, будто наделся, что написанное в нём изменится волшебным образом. Это были пустые надежды. Факт оставался фактом: Кёко — его сестра. Леденящий ужас и отчаяние охватили актёра. Рэн подскочил из кресла и принялся метаться по комнате, словно раненый зверь. Его прошиб холодный пот, голова пошла кругом, трясущиеся пальцы, скользнули в чёрные волосы. «Нет-нет-нет! Это неправда… этого не может быть… Не может!» — Куон… — осторожно позвал Куу, поднявшись следом, и тут же смолк, наткнувшись на обезумевший взгляд сына. — Почему?! — в отчаянии взревел тот. — Почему ты не сказал об этом раньше?! Сразу, как у тебя появились подозрения? Почему?! — Я… не хотел волновать тебя раньше времени… — Волновать?.. — Рэн вплотную приблизился к отцу. — Ты хоть представляешь, что наделал?! Что я наделал?! — он рванул прочь от отца, борясь с желанием его ударить. «Кёко… Кёко — моя сестра… Я… я влюбился в собственную сестру… я спал с собственной сестрой!» — дрожащие руки, опустились на массивный стол. — Если бы ты сразу пришёл ко мне… Сразу всё рассказал… Этого бы не случилось! «Кёко… Бедная моя Кёко… Если она узнает… Это… это убьёт её…» — Кто ещё знает? — Цуруга резко развернулся к Хизури. — Только Такарада… — Кёко не должна узнать. Никогда. Слышишь?! — перебил его Рэн. Было очевидно — он не потерпит возражений, но Куу всё же попытался: — Но ведь она… — Никогда! — рёв Цуруги прогремел на весь кабинет. — Она никогда об этом не узнает! Боль… Он всегда причинял её другим… Боль… От которой он хотел её оградить… Боль… Которую он собирался ей причинить… — Мы должны расстаться, — отрезал Рэн, убирая девичьи руки. — Что? — Что слышала, — отвернулся Цуруга. Ему нужно было собраться с силами, чтобы сказать ей всё, что собирался. — Игра закончена. — Игра? Какая игра? — растерянность Могами нарастала. — В которую мы играли прошлой ночью, — сухо ответил Рэн, поворачиваясь к Кёко. — Рэн… о чём ты? — её голос дрогнул. — Ты же прекрасно знаешь — то была не игра. — Возможно для тебя, а я отлично позабавился, — самодовольная ухмылка заиграла на его лице. — Зачем ты это делаешь? — Кёко почувствовала, как подкашиваются колени, и глаза вот-вот наполнятся слезами. — Зачем говорю тебе правду? Мне надоел этот цирк! Надоело бегать за тобой, как собачонка! Мои старания окупились с лихвой — я получил тебя. Теперь ты мне больше не нужна. — Рэн… — Для тебя — Цуруга-сан, — отрезал он и покинул любимую, хлопнув дверью. Крыша… Вечерний Токио, как на ладони… Крыша… Тёплый ветер, ласкает лицо… Крыша… И непреодолимое желание прыгнуть… А что ему ещё оставалось после всего, что он натворил? Господь сыграл с ним злую шутку. Да… он это заслужил, но за что Бог обозлился на Кёко? Кёко… его милая Кёко… Пусть лучше думает, что он последний мерзавец, чем узнает, что спала с собственным братом. Пусть ненавидит его, а не себя. Как он сможет дальше жить в этом мире со знанием того, что ему никогда не быть рядом со своей любимой? Со знанием того, что ему и любить-то её нельзя? Голос… Еле различимый… Голос… Призывающий его отступить… Голос… Её голос... — Рэн! — Уходи! — крикнул он, не оборачиваясь. — Мне больше нечего тебе сказать. — Рэн, я всё знаю, — раздался шёпот у него за спиной, и сердце сжалось от боли. «Проклятье! Он же обещал…» — Рэн… — тонкие пальцы переплелись с пальцами его руки. — Папа рассказал мне, — эти слова полоснули его измученную душу, словно нож. — И… мне всё равно. Серые глаза остекленели. Они по-прежнему смотрели на ночной город, но теперь не видели ничего. — Мне всё равно, слышишь?! — она дёрнула его за руку, разворачивая к себе. «Всё равно?» — это никак не укладывались в сознании Цуруги. — Я… я смогу это вынести. Смогу! Только скажи, что всё, сказанное тобой внизу, неправда, — она посмотрела на него с робкой надеждой. — Скажи, что любишь, что всегда любил! Скажи то, что говорил прошлой ночью! Он смотрел на неё и не верил в происходящее. Он никогда не думал, что это девушка, когда-то верящая в фей, эльфов и поцелуй после свадьбы, отреагирует так. И вдруг по её щекам побежали слёзы. Они-то и привели Рэна в чувство. — Прости… прости меня, — он обнял её и прижал к себе так крепко, что Кёко не смогла бы вырваться, даже если бы захотела. — Я не должен был говорить тебе тех ужасных вещей. Прости. Я люблю тебя. Больше жизни люблю и никогда не прощу себе того, что сделал с тобой. — Нет, — прошептала она, заглянув ему в лицо. — Я ни о чём не жалею. И не хочу забывать того, что было. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. И это я должна перед тобой извиняться. — Кёко, ты понимаешь, о чём говоришь? — он с силой сжал её плечи, сам того не замечая. — Я всё знала… — Знала что? — Знала, что ты мой брат… Если бы молния сейчас ударила в крышу, она бы не поразила Рэна так, как эти слова. — Куу пришёл ко мне неделю назад и рассказал о своих подозрениях. А вчера утром сообщил результаты экспертизы. — То есть вчера… ты была со мной, зная, что мы… — Я не должна была так с тобой поступать. Но я боялась, что если ты узнаешь правду, то никогда меня не захочешь, что мы никогда не будем вместе. Прости! «Она знала, знала, что я её брат и всё равно соблазнила меня. Она намеренно меня соблазнила…» Рэн смотрел в её распахнутые глаза и видел в них своё отражение. Впервые в жизни он влюбился, и это оказалась его сестра. Цуруга жадно впился в девичьи губы. Он так любил её, так желал. Он был готов снова взять её. Прямо здесь. На крыше. И пусть всё летит к чёрту.